Режиссер Михаил Козаков: "Я человек, который оголтело ни о чем не судит"

1 февраля 2010 года в 21.20 на телеканале "Культура" состоялась премьера многосерийного фильма Михаила Козакова "Очарование зла". Сценарий фильма, написанный Александром Бородянским и Николаем Досталем, посвящен теме, которую режиссер фильма Михаил Козаков считает своей: взаимоотношения части эмиграции 1930-х годов с родной страной. Среди героев картины и муж Марины Цветаевой Сергей Эфрон, который участвовал в Евразийском движении, возглавлял Союз возвращения на Родину; и его друг Константин Радзевич (в сценарии он назван Болевичем), с которым у Марины Цветаевой был роман; и Вера Гучкова, дочь Александра Ивановича Гучкова, председателя третьей Государственной думы, который привозил текст отречения Николаю II. В фильме снялись Алексей Серебряков, Наталия Вдовина, Галина Тюнина, Кирилл Козаков, Анна Каменкова, Карэн Бадалов, Андрей Ильин, Владимир Качан и другие. Накануне премьеры с Михаилом Козаковым побеседовала обозреватель "Недели" Наталья Кочеткова.

Неделя: Ваш фильм никого не обвиняет и не оправдывает: он скорее заставляет размышлять...

Михаил Козаков: Я для себя называю этот фильм "размышлением". Мне вообще свойственна эта черта. Во всяком случае, как мне кажется, - о себе трудно говорить - я человек, который оголтело ни о чем не судит. Если это, конечно, не явное преступление - не будем брать патологические отклонения. Особенно когда речь идет о проблемах непростых, противоречиях, которые - сколько лет прошло - все продолжают волновать. И 1920-е, и 1930-е годы. Да можно и раньше взять. Я люблю читать такого рода литературу, пытаюсь что-то понять для себя, хотя бы что-то в таких непростых проблемах, как то время, в котором я жил. А я ведь еще при Сталине жил.

Знаете, как бывает. Вот случается, например, перестройка - эйфория. Потом ГКЧП. Тот же Ельцин начинает стрелять из танков по Белому дому. До этого разваливается Союз, к чему самому по себе у нас, людей, которые прожили длинную жизнь, тоже крайне неоднозначное отношение. Да и в более ранней истории нашей страны было много сложностей: будь то Прибалтика, Западная Украина, пакт с Риббентропом. На это я думаю: вот Англия и Франция заключали с Гитлером подлый Мюнхенский договор, стараясь оттянуть войну. И тут тоже, как посмотреть: сам по себе пакт с гитлеровской Германией ужасен по ряду вещей. А с другой стороны, начинаешь думать: а ведь Сталин тоже готовился к войне с Гитлером, но ведь он был не готов. Я просто беру навскидку разные события. И каждый раз я пытаюсь понять: как это? что это? Взвесить на внутренних весах.

И также в этом фильме. Почему часть эмиграции 30-х годов связывалась с ГПУ? Почему чекисты новой формации, ежовской, уничтожали чекистов старой формации, большевиков? Почему белые офицеры вдруг делались искренними, а не за деньги, как Скоблин, резидентами. Тот же Эфрон. Как разобраться во всем этом комплексе вопросов?

Для меня нравственным камертоном является Цветаева: не случайно я прибегаю к ее стихотворению "Тоска по родине". Как ей было непросто понять, что ее муж был связан с ГПУ. И Ариадна уехала в Советский Союз. В конце концов она тоже приехала с сыном Муром в сталинскую Россию, и мы все знаем, как трагически это закончилось. Вот на таких парадоксах и строится картина.

Н: Тем самым ваш фильм поднимает еще одну проблему: частного человека на фоне исторических событий. Как быть, когда в стране происходят такие перемены?

Козаков: Если бы я знал! Есть позиция Бунина, который был ярым противником большевиков, и ни о каком возврате не могло быть и речи. С другой стороны, был Алексей Толстой, который вернулся и уговаривал Бунина сделать то же. У меня есть персонаж князь Святополк-Мирский, который отдал свое княжество за советский паспорт, и чем это закончилось. И все эти противоречия меня интересовали в этом фильме.


Н: И в конце не будет дан простой ответ, как нужно было жить?

Козаков: В конце будут даны взгляды: будет письмо Веры Гучковой, уже старухи, которая живет в Кембридже, Болевичу. Он пишет ей, что все равно остается коммунистом. Она говорит: ладно, мы тогда чего-то не знали, но теперь-то, когда прошли годы, и мы знаем, что было, ты упираешься... Она остается при своем взгляде, а он при своем. И умирают так.

Н: Вы в начале упомянули несколько смутных периодов в истории нашей страны, и все они были для частного человека непростыми. Почему вы решили об этой проблеме поговорить именно на материале первых лет советской власти?

Козаков: Я человек старшего поколения и даже кое-кого знал из героев этого фильма. С Болевичем-Радзевичем я был лично знаком. Правда, я не знал, чем он занимается. Потом я из писательской семьи. Мама и отец пережили и дореволюционный период, и послереволюционный. Мама два раза сидела в тюрьме как раз в ежовские годы. Тем не менее, когда я ей задавал вопрос: а почему ты не уехала в эмиграцию - а она была невестой Николая Александровича Бенуа, - она отвечала: Миша, я приняла революцию. А она была дворянка... Поэтому все эти события до какой-то степени лично меня касаются.

Н: А что касается эмиграции, то вы ведь тоже несколько лет не жили в России. Переживания ваших персонажей по поводу жизни в другой стране вам близки?


Козаков: Конечно, все всегда через себя пропускаешь. Перед собой ставишь вопрос. И не всегда находишь ответ...

Н: Все актеры в вашем фильме как-то удивительно подходят тем ролям, которые играют. Чем вы руководствовались, когда приглашали того, а не иного?

Козаков: Мне было дано право самому выбирать актеров. На меня никто не давил, не говорил: возьмите этого или того, он медийный. Никто этих словечек модных не произносил. И я выбирал исключительно из соответствия годности для роли. Мы очень согласно работали, бесконфликтно, понимая друг друга. А ведь актеров в фильме очень много.

Я выбирал исходя из сценария. Вот думаешь, какая Вера? Она дочь Гучкова, из определенной среды. Красивая, но не современной красотой, стильная с авантюристическим складом характера. Потом с течением времени она меняется. Ведь каждая роль должна иметь свою драматургию. Я знаю по театру и люблю актрису Наталию Вдовину.

Тюнина-Цветаева - тоже понятно. Актриса Фоменко - сыграло свою роль внешнее сходство, безусловная интеллигентка, и я верю, что такая дама, как она, может писать стихи, хотя, может, она в жизни этого и не делает. Карэн Бадалов, может, и не очень похож внешне на Эфрона - он был намного эффектней, но интеллигентность и многоплановость таланта Карэна Бадалова тут все решили. С Алексеем Серебряковым мы о фильме не разговаривали, но я им очень доволен. Он получился не играющим в шпионов и пистолет, а гораздо более сложным - человек с двойным дном. И сын мой играет Кривицкого очень, по-моему, по делу. Хотя я к нему строже, чем к другим, отношусь.

Н: Название "Очарование зла" - не знаю, ваше ли, оно все-таки оценочное...

Козаков: Это не мое название. Оно мне было дано: первый вариант сценария был написан без меня. Я предлагал варианты других названий, но было условлено, что фильм будет называться так. Я не стал сопротивляться. Для меня при всей его действенности это, повторяю, фильм-размышление. Но не называть же так картину.

"Известия. Неделя", от 29 января 2010