Собрание слов Большое интервью Никиты Михалкова

МАКСИМОВ:  Когда я посмотрел звания моего гостя в «Википедии», то они занимают там, по-моему, полстраницы. А на самом деле - Никита Михалков. И, в общем, всё понятно. Никита Сергеевич Михалков, здравствуйте.

МИХАЛКОВ:  Добрый день.

МАКСИМОВ:  Вот у нас такая система, когда режиссер снимает кино, то бесконечно с ним говорят до премьеры, бесконечно, он ходит все. А после того, как фильм прошел, после того, как какая-то есть реакция, никто с ним не разговаривает, хотя мне кажется, самое интересное вот тут начинается, когда режиссер выпустил картину и увидел реакцию людей на нее, вот тут-то его и надо хватать. Никто не хватает, уже вроде как прошедшее.

МИХАЛКОВ:  Я думаю, не то что не хватает, он очень часто вынужден уходить от разговора, потому что до фильма можно что угодно про него сказать.

МАКСИМОВ:  Я думаю, что вы не тот человек, который уходит от разговора, тем более после этого фильма. Вот прошел фильм, прошел по кинотеатрам, прошел в кино, прошел по телевизору, ваши ощущения какие?

МИХАЛКОВ:  У меня удивительные ощущения абсолютно. Я не ждал этого, честно скажу. Мало того, это большая картина, трехчасовая картина авторская, непростая и, кроме того, которая в результате выходила в очень тяжелых условиях, потому что получили просьбу показать картину на 4 Ноября, то есть практически в середине проката показать по телевидению картину. Это вообще первый раз в истории кино нашего, потому что обычно картина показывается по телевидению через полгода как минимум. Но с учетом того, что это праздник, и с учетом того, что именно вот то самое единство, к которому мы пытаемся стремиться, именно об этом во многом опосредованно картина, то мы приняли решение пойти на такой риск, договорились с сетями, за что я им очень благодарен, и договорились, что мы пустим картину по телевидению, но не будем снимать ее из проката. В принципе, как только картина появилась на телевидении, о том, чтобы она шла в прокате, ни с кем спорить невозможно, потому что тебе разведут руками и скажут: братцы, вы сами виноваты, мы могли бы ее еще катать, а вы… Но то, что в день показа картины по телевидению 2 тысячи зрителей пришли в кино, в день показа, что вообще невероятно. И второй аргумент…

МАКСИМОВ:  То есть люди предпочли смотреть на хорошем экране с хорошим звуком, но не дома.

МИХАЛКОВ:  Да, да. И  вторая причина, которая, наверное, может быть, даже более важная, это то, что более 50 процентов наших граждан не имеют возможность смотреть кино на большом экране. Просто их нет, нет кинотеатров. В городах более 50…

МАКСИМОВ:  Более половины?

МИХАЛКОВ:  Да, да, приблизительно 56 процентов не имеют возможность смотреть, потому что там не строят кинотеатры, это города, ну, 100 тысяч и больше.

МАКСИМОВ:  Больше половины русских людей не могут пойти в кинотеатры есть попкорн и смотреть с dolby кино?

МИХАЛКОВ:  Да, да, именно так. И то, что мы показали именно в этот период проката картину по телевидению, спровоцировало в определенном смысле людей, которые не поехали бы, скажем, в соседний город, но которые захотели посмотреть картину на экране, и картина 6 недель, Андрей, это нереально, 6 недель такая картина, я имею в виду картина непростая и длинная достаточно, она была на экранах. Мы, честно вам скажу, просто очень счастливы, что этот эксперимент удался, и я до конца не мог представить себе, что по окончании показа картины по телевидению, на другой день и так далее, и так далее, в уикенды она набирала по миллиону, по полтора миллиона рублей.

МАКСИМОВ:  А скажите, пожалуйста, Никита Сергеевич, чего такого нам не хватает, зрителям, что мы хотим в вашей картине найти? Мы же ее смотрим, чтобы что-то в ней найти, чего в нас нет или к чему у нас тяга. У вас же, если вы не в курсе, у вас не боевик, не комедия, у вас такой глубокий фильм, в котором мы что-то хотим для себя найти.

МИХАЛКОВ:  Андрей, я просто верю в то, что есть люди, которые еще не погублены, так сказать, блокбастерами тупыми или комедиями, которые, так сказать, комедии положений или чернуху уже не смотрят, к счастью уж, к несчастью, не знаю, но ее просто не смотрят, невозможно ее смотреть, хотя снимают, снимают постоянно. Я только не понимаю зачем, если ее не смотрят. Но мне думается, что просто есть еще зритель, который хочет увидеть кино, к которому он привык за все-таки долгое существование российского кинематографа.

МАКСИМОВ:  Это какое кино? Это кино, которое отличается чем?

МИХАЛКОВ:  Оно отличается тем, что оно личностно, оно отличается тем, что оно не рассчитано на сиюсекундный успех, оно отличается тем, что, как правило, фильмы, которые мы сегодня видим, как правило, они бьют ударом, скажем, в уикенд, два, три, они собирают огромные деньги. Скажем, после успеха прекрасной картины «Горько! 2», хуже картина, но она на этой волне собрала и исчезла, она исчезла через три недели. А есть картины, которые живут долго, они просто, так сказать, набирают постепенно и постепенно. Вообще я, в принципе, вот я знаю, что в Италии существуют в больших, допустим, городах кинотеатры, в которых идут картины два сеанса.

МАКСИМОВ:  Ну, вы сейчас говорите про какие-то вещи технические. А вот, по сути, в вашем фильме какие-то другие отношения, в вашем фильме, что невероятно, я уже это вам говорил, невероятный кастинг актерский, даже не только главных, а просто лица. Вот лица этих офицеров, которых потом уничтожают. Что-то такое утерянное, что мы хотим получить. А что это такое?

МИХАЛКОВ:  Я думаю, утеряно желание созерцательного взгляда в самих себя. Вообще русская знаменитая созерцательность, которая была всегда основой во многом философии русской, русской литературы, вообще русского искусства, она уступила место прагматизму, так сказать, штольцевщине. Обломовщина уступила место штольцевщине. Только прагматизм - что выгодно, что невыгодно. То есть, грубо говоря, вопрос «как жить?» стал важней, чем вопрос «зачем?». Потому что вопрос «зачем жить?» - это и есть самый главный вопрос.

МАКСИМОВ:  Это когда случилось?

МИХАЛКОВ:  В течение последних 30 лет, я думаю так.

МАКСИМОВ:  Когда вы говорите про вопрос «зачем жить?», этот вопрос, который в вашем фильме задают себе все или только офицеры? Скажем, вот этот мальчик, потрясающая история с часами просто, зал ахает, когда оказывается, в кого вырос этот мальчик замечательный, чудесный, в какого он вырос ужасного человека, вот этот мальчик, он задает себе вопрос, а зачем тогда?

МИХАЛКОВ:  Ну, дело в том, что на этот вопрос ответил замечательно Ильин. Он сказал: «Жить надо ради того, за что можно умереть». А тот мальчик, который вырос в этого комиссара, он знает, за что он может умереть. Другой разговор, что, так сказать, у него сместились принципы эти, но он искренний человек, он абсолютно идеологически направленный, он убежден, что он прав. И даже в тот момент, когда, казалось бы, на секунду его сердце дрогнуло и облилось кровью от того, что тот самый, который с ним был, который кричит ему: «Егорий, это я, я тебя помню», и понимает он, что открыты кингстоны и он сейчас будет тонуть, в нем проснулось на мгновение, и глаза налились слезами, и он попытался троеперстием перекреститься - он не смог этого сделать. Он стал другим человеком. Это не значит, что… Вот меня многие упрекают в том, что, а вы знаете, сколько было крови со стороны красных, белых, вы знаете, какой террор был, а сколько погибло людей. Мы не говорим, это плохо читают, так сказать, титры. Мы пишем, что за время гражданской войны в Крыму и на юге страны Россия потеряла более 8 миллионов своих граждан. Это не значит, что 8 миллионов белых истребили красные. В том-то все и дело, это по стихам Туроверова «Мой враг под кличкою товарищ», когда осознание приходит, что и те, и другие истребляли друг друга очень жестоко. А кто-то уехал. Это Россия потеряла, это не значит, что они были убиты. Они были и ранены, и умирали, и уходили.

МАКСИМОВ:  Но перед ними перед всеми стоял вопрос: зачем?

МИХАЛКОВ:  Да, безусловно. И у каждого был ответ - зачем.

МАКСИМОВ:  А потом мы так пожили, пожили и потеряли этот вопрос.

МИХАЛКОВ:  И потеряли этот вопрос, абсолютно точно. Потому что, когда стало измеряться колбасой, сегодня можно съесть на два куска больше, чем вчера, и, значит, жизнь стала лучше…

МАКСИМОВ:  Это к чему приведет?

МИХАЛКОВ:  Вы знаете, Андрей, дело в том, что… Вот я сейчас вернулся из Китая, вчера, смешно очень, я помогаю китайским коллегам снимать китайское кино про войну китайцев и японцев, это вообще отдельная история, она где-то на северо-востоке Китая, очень интересно само по себе. Я люблю Китай после «Урги». 20, почти 30 лет назад я вернулся из Китая и написал тогда Силаеву письмо, записку, что хватит смотреть на Запад, оглянитесь на Восток, там молодая кровь, там новые идеи. Хотя это было почти 30 лет назад и не было того Китая, который есть сейчас.

Китай не потерял ни минуты времени, он все время занимался собой. В то время как мы теряли это время и исчезали сами для себя. Так вот, Китай понял, что человек рано или поздно становится перед проблемой: чем он может жертвовать? Вот есть смысл пожертвовать какой-то частью личной свободы ради осознания того, что это может помочь спасти нацию, страну, государство? Какое количество людей у нас могут жертвовать? Я говорю не про тех людей, которые все время жертвуют, потому что они не имеют того, чего хотели бы иметь, я не про тех говорю, я говорю про тех, кто имеет. Вот это понимание того, что пять кусков колбасы, а завтра будет восемь, вот тогда жизнь хорошая, а послезавтра будет двенадцать, и тогда совсем хорошая жизнь, - это ощущение и измерение своей жизни, глядя на жизнь тех, кто живет лучше тебя. Вместо того, чтобы глянуть на жизнь тех, кто живет хуже, тогда отваливается огромное количество проблем в твоей жизни, когда ты видишь, что кто-то не имеет и половины того, что имеешь ты. Вот это понимание того, что некое сдерживание этих аппетитов и вот эта созерцательная приостановка и осмысление, к чему это ведет. Я убежден сегодня, чего бы там ни говорили и как бы там это ни осуждалось, Европа умирает, просто умирает, она физически истребляет себя, легализуя однополые браки. Я ничего не имею против людей, которые живут по своим представлениям об особенностях взаимоотношений друг с другом, сексуальных и любых других, пожалуйста, ради бога. Но, когда женщины становятся священниками, когда мультикультурализм приводит к абсолютному внутреннему обособлению людей, в результате мы понимаем, вот я сегодня могу сказать совершенно точно, и я могу повторить свои слова, которые я писал тогда Силаеву: будущее не здесь, будущее на Востоке, будущее в Латинской Америке, будущее в Африке, которая сейчас пока мало что имеет с точки зрения того, о чем мы говорим.

МАКСИМОВ:  А Европа просто погибнет?

МИХАЛКОВ:  Я думаю, что да. Ну, она не погибнет. Европа думает, что когда объединяются 15 стариков, получается один молодой, но это ошибка, он не получается один молодой. Получается хороший дом престарелых с теплым туалетом и с завтраком - брекфаст, ланч и так далее.

Полностью интервью с гостем слушайте в аудиофайле.