Собрание слов Большое интервью Алексея Германа

ДОЛИН:  Гость нашей студии сегодня кинорежиссер Алексей Герман. Леша, привет.

ГЕРМАН:   Привет, здравствуйте.

ДОЛИН:   Большая  для нас всех радость и, надеюсь, честь для Берлинского фестиваля то, что в его конкурсе, ну, все-таки это первый большой такой фестиваль года европейский, и все-таки это фестиваль, который  нам близок, история российского кино с ним связана органическим образом.  Так вот в конкурсе там единственный российский фильм, это новый фильм Алексея Германа «Под электрическими облаками», такое вот странное название. Фильм этот, как я понимаю, никто его еще не видел в России, во всяком случае, фильм этот необычный, необычный вообще для нашего кино и необычный для этого автора. А для самого Алексея это еще и первая картина после долгого сложного периода, после периода, когда он снимал кино, в основном, как бы костюмное или, во всяком случае, историческое. Последний из этих фильмов был  «Бумажный солдат», получивший «Серебряного льва» на фестивале  в  Венеции, потом заканчивал работу над фильмом  «Трудно быть богом» монументальную, и вот сейчас, наконец,  новый фильм. Ну, скажи, вообще ты сам себя ощущаешь в своей тарелке? После довольно долгого перерыва и весь мир изменился, и Россия изменилась, и кино наше изменилось за годы, прошедшие с момента «Бумажного солдата». Вроде бы не так много этих лет, но много воды утекло.

ГЕРМАН:   У меня нет ощущения какой-то истории, что я стоял в отстойнике, здесь открылись двери, и меня выпустили в абсолютно другую вселенную. Почему, потому что, во-первых, очень долго делался фильм. Фильм делался со сценарием, наверное, порядка 6 лет с перерывами, с остановкой на «Трудно быть богом» и так далее. Во-вторых, за это время я снял массу короткометражек.

ДОЛИН:  Ну, никто тебя не обвиняет, что ты сидел, сложа руки.

ГЕРМАН:   Нет, нет, я понимаю. Это была такая живая история, когда время трансформировалось  вместе с фильмом, я изменялся вместе с временем. Поэтому для меня какого-то вот такого этапа, этапа новой жизни, да, вот вышел фильм и потом будет что-то какое-то что-то сногсшибательное, нет. Ну, по идее он выйдет, никакой радости я от этого не испытываю, потому что мы страшно устали, потому что очень тяжелая картина, очень тяжело собирался бюджет, очень тяжело она снималась, очень много актеров и так далее, поэтому, ну, вот да, ну, вот будет показ на Берлинском фестивале. Хорошо это? Ну,  хорошо, да.

ДОЛИН:  Ну, конечно, хорошо.

ГЕРМАН:   Да, ну, хорошо. Но как бы сейчас кроме желания, чтобы это быстрей все  как-то проехало, вот поверь мне, я ничего не испытываю. Показали, дальше там получили, не получили, не важно, лучше, конечно, получили, но, может, не получили, здесь не предсказуемо, и поехали жить дальше. Правда, это такая степень усталости.

ДОЛИН:  Послушай, а вот к этому твоему какому-то такому  сумбурно сумрачному настроению не имеет отношения все, что мы имеем в общественном поле и в общественной дискуссии вокруг картины «Левиафан» Звягинцева? Я просто, ну, как бы констатирую то, что замечательная картина, на мой взгляд, замечательная, которая получила приз в Каннах, получила «Золотой глобус», номинируется на «Оскара», она до того, как она вышла на экран, то есть до того, как реальный повод для дискуссии появился, она настолько раскалила это общественное поле. Были люди, которые в восторге, но были и те, кто кричал, что надо сжечь всю эту картину и ее создателей, хотя они ее не смотрели, даже не надо было смотреть для этого. И сам Андрей Звягинцев приводил в пример опрос на одной из радиостанций, не знаю, на какой, но точно не на нашей, что половина населения, там 46 процентов опрошенных, не посмотрев фильм, сказали, что радоваться победе на «Оскар» такого фильма они не будут. Ты, как тоже русский режиссер, молодой, снимающий авторское кино, получается, следующий заступаешь на эту не радостную вахту.

ГЕРМАН:   Ну, во-первых, фильм, кто хотел, уже посмотрел, как ты понимаешь.

ДОЛИН:  Разумеется.

ГЕРМАН:   Потому что выложили пираты. А, во-вторых, собственно говоря, никакого удивления происходящему у меня нет, потому что как бы фильм вышел в сложное время, фильм вышел в предвоенное время, фильм вышел, когда, так сказать,  мы чувствуем себя абсолютно осажденной крепостью, и, конечно, любое искусство, которое не состоит в бое барабанов и в хождениях маршами, оно будет вызывать, как минимум, подозрительность.

ДОЛИН:  Значит, и твое будет.

ГЕРМАН:   Ну, у меня-то хуже.

ДОЛИН:  У тебя еще хуже.

ГЕРМАН:   У меня хуже и лучше. Во-первых, у меня в кино нет ни мата, никто не пьет и так далее, что, в общем…

ДОЛИН:  Уже что-то.

ГЕРМАН:   Да, и кино немножко другое. Но дело-то не в этом. Мы начали эту картину в 2010 году вместе с Украиной и с Польшей, и у нас совместное производство. И, как ты понимаешь,  по обе стороны границы к фильму относятся очень подозрительно. Подозрительно относятся и на  Украине, подозрительно относятся и в России, и мы вынуждены, обязаны, это и  правда, будем говорить о том, что мы находимся на территории как бы не политики, а на территории как бы искусства, и кинематограф не должен быть в идеале ареной выяснения отношений всех со всеми, потому что искусство должно как-то объединять народы.

ДОЛИН:  А, с другой стороны, когда искусство становится поводом для таких страстей, даже самых неблагородных страстей, но все-таки фильм, да, вот не то, что кого-то где-то сожгли заживо или затоптали насмерть, или  разбомбили, или самолет уронили, а человек снял фильм, другие его посмотрели, и всех это задело за живое. Тебе не кажется, что в этом есть, ну, или можно в этом увидеть  какую-то позитивную сторону? Или это обычное шельмование, выпускание пара просто по новому адресу?

ГЕРМАН:   Послушай, ну, во-первых, ты правильно говоришь, это выпускание пара по новому адресу, потому что выпускать пар на Звягинцева очень удобно. Потому что мы же понимаем, что структура блогосферы…

ДОЛИН:  Тут не только блогосфера, официальные СМИ тоже в этом принимали участие.

ГЕРМАН:   Ну, официальные СМИ принимали, но могли бы принимать пожестче, такого «фаса» я не видел, честно говоря.

ДОЛИН:  Ну, да.

ГЕРМАН:   Как бы  мы же понимаем, что блогосфера вещь политическая, мы же понимаем, что там есть даже среди левых блогеров, среди которых довольно много не глупых людей, потому что кто-то сотрудничает с одними людьми уважаемыми, кто-то сотрудничает с другими уважаемыми людьми, и история со Звягинцевым это такой безопасный путь общего неудовольствия. Но, в принципе, я тебе так скажу, я для Звягинцева никакой катастрофы не вижу.

ДОЛИН:  Я не говорил о катастрофе.

ГЕРМАН:   Он получил «Золотой Глобус», он «Оскара, я не думаю, что он получит,  я думаю, что «Ида» получит «Оскара», но, тем не менее.

ДОЛИН:  Но номинация на «Оскара» для российской картины тоже шикарно.

ГЕРМАН:   Ну, номинация, ну, послушайте, не надо преувеличивать «Оскар».

ДОЛИН:  Не надо.

ГЕРМАН:   Помнишь, был фильм «Жизнь других»? Симпатичный фильм был, ну, и что, и где режиссер? Чего-то снимает.

ДОЛИН:  Ну, он снял  один фильм с Джонни Деппом и Анджелиной Джоли очень плохой. Не надо было снимать фильм с Джонни Деппом и Анджелиной Джоли. Звягинцев не станет.

ГЕРМАН:   Неизвестно. Поэтому, ну, будет так, да, будет так. В карьере Андрея это прорыв. Ну, а то, что как бы у нас истерически все воспринимается, вот все, где мы хоть чуть-чуть сами себе не нравимся, к сожалению, мы уже существуем в этом много лет, и это, к  сожалению, будет нарастать, это будут такие новые обстоятельства нашей жизни, да. В стране как бы действительно существует агрессивная подозрительность, в некотором роде шпиономания.

Полностью интервью с гостем слушайте в аудиофайле.