Собрание слов Большое интервью Сергея Трофимова

МАКСИМОВ:  Я иногда, крайне редко использую так называемое служебное положение в так называемых личных целях, я являюсь невероятным поклонником того человека, которого сейчас я вам представлю. Я слушаю его диски, я читаю с ним интервью, веду себя просто по-фанатски отвратительно. Сергей Трофимов у нас в гостях. Здравствуйте.

ТРОФИМОВ:   Здравствуйте, Андрей. Здравствуйте,  радиослушатели.

МАКСИМОВ:  Как только мне сказали, что я буду делать программу «Собрание слов», один из первых людей, которых я назвал, с которым я хочу беседовать, был Сергей Трофимов. Спасибо большое, что вы к нам пришли.

ТРОФИМОВ:   Извините, пожалуйста, «Собрание…» чего?

МАКСИМОВ:  «Собрание слов» называется наша программа. Собрание чего? Хороший вопрос. «Собрание слов», я все-таки надеюсь, что это собрание слов, а не чего-нибудь другого. Скажите, пожалуйста, в вашей жизни какое для вас было самое трудное  преодоление? Преодоление чего?

ТРОФИМОВ:   Да вы знаете, мне как-то с детства все легко давалось в плане музыки.  В общем, меня как в 5 лет отобрали  в детском саду, так вот я как бы на эту стезю встал, и все у меня шло как нельзя лучше. И класс фортепиано был  с Галиной Борисовной Кугаевской, одна из лучших педагогов Гнесинки по фортепиано. В общем, все набирало обороты, пока не случилось трагедии с руками – я в пионерском лагере упал, сломал руки сильно. И не то, что о фортепиано, там вообще ни о чем думать уже не могли, потому что хотели давать инвалидность по рукам. И с тех пор как-то я понял, что никогда нельзя сдаваться, я взял и каким-то образом, не знаю, как, господь помог просто, преодолеть себя, пройти какую-то жуткую совершенно боль, но в результате я руки восстановил.

МАКСИМОВ:  А это была такая цепь упражнений? Как это происходит?

ТРОФИМОВ:   Да, почему-то я решил, что было бы самое правильное это занятья каратэ, и к ужасу хирургов я пошел туда.

МАКСИМОВ:  Сколько вам было лет?

ТРОФИМОВ:   15.

МАКСИМОВ:  А что сказали родители?

ТРОФИМОВ:   А что они могли сказать.

МАКСИМОВ:  Они могли сказать: не пойдешь, ты сумасшедший.

ТРОФИМОВ:   Ну, они понимали, что надо что-то делать, потому что руки-то надо восстанавливать. И почти восстановил полностью.

МАКСИМОВ:   А вот это, вы сказали, что невыносимая боль, это передаваемо словами, что такое, когда человек восстанавливает себе руки? Когда-нибудь потом было так же больно?

ТРОФИМОВ:   Нет, не было.

МАКСИМОВ:  То есть самую страшную боль физическую вы испытали в 15 лет?

ТРОФИМОВ:   Ну, я в 13 лет сломал руки, в 12 даже, а в 15 все закончилось и вот три года я как бы, три года мне делали операции и в 15 я начал восстанавливать.

МАКСИМОВ:   По легенде, либо это правда, это вы сейчас скажете, вы напели диск, если я не ошибаюсь «Аристократия помойки» просто так, а его стали везде продавать, и вы стали поющим…

ТРОФИМОВ:   Не совсем так. Это были песни, которые собраны были для друзей, для узкого круга исполнения, и на тот момент супруг певицы такой Каролины, которой я делал альбом, помимо всех прочих, Степа Разин, опять же, в большой компании, там и Сашка Иванов был в гостях.

МАКСИМОВ:  Сашка Иванов это тот самый, который…

ТРОФИМОВ:   Это, который «Рондо», да.

МАКСИМОВ:  Который не просто «Рондо», а который поет  огромное количество ваших песен.

ТРОФИМОВ:   Ну, да. И я опять чего-то пел, все хохотали, и кто-то, я не помню уже, кто сказал: «А чего вы альбом-то не выпустите?» Я говорю: «Да как-то вроде вообще для себя пишем». Они говорят: «Попробуйте,  давайте, всем интересно будет». Ну, и решили,  Степан Разин говорит: давай выпустим. И вот выпустили альбом «Аристократия помойки».

МАКСИМОВ:  Что такое выпустили альбом, объясните нашим людям?

ТРОФИМОВ:   Я сделал аранжировки и компания «Master Records» выпустила диск.

МАКСИМОВ:  А он пошел продаваться.

ТРОФИМОВ:   А он вдруг везде стал продаваться.

МАКСИМОВ:  А в какой момент вы поняли, что вы… вы сейчас заслуженный артист, а в какой момент вы поняли, что вы известный артист?

ТРОФИМОВ:   Это было в поезде, меня тогда еще никто толком не знал, мы ехали в купе с одним мужчиной, а я ужасно не люблю, когда мои песни звучат там, где я нахожусь.

МАКСИМОВ:  Стесняетесь?

ТРОФИМОВ:   Да нет, ну, просто как-то я сразу, понимаете, я же музыкант в плохом смысле этого слова, я же не могу просто чего-то слушать, я слушаю, как оно сведено,  где там по аранжировке прорехи, а вот здесь можно бы лучше. То есть это невозможно. Вот, и у него был магнитофон, и он слушал мою кассету. А я говорю: «А есть у вас чего-то другое послушать?» Он говорит: «Ты не понимаешь, это, - говорит, - наш, я с ним, - говорит, - сидел вместе под Воронежем». И начал мне про меня рассказывать, и я подумал: ни фига себе.

МАКСИМОВ:  И это была слава первая.

ТРОФИМОВ:   Да.

МАКСИМОВ:  Я должен вам сказать, что сегодня, естественно, прозвучат песни, и мы попросили Сергея принести гитару. Есть певцы, которые говорят: нет, нет. А Трофимов принес гитару, и вот можно ее взять уже сейчас.  Сейчас это произойдет, сейчас он пьет воду, поскольку у нас радио, а не телевизор. Берет гитару, очень красивая. А что, это какая-то особенная гитара?

ТРОФИМОВ:   Да, это потрясающая гитара американской фирмы одной, к сожалению, сейчас они закрылись, потому что кризис, больше у них такой продукции нет.

МАКСИМОВ:  Какая-то прям… И, вы знаете, что сказал Сергей Трофимов, я ему сказал: «Возьмите гитару», а он сказал: «Гитара должна отдохнуть».

ТРОФИМОВ:   У нас морозы.

МАКСИМОВ:  Это живой человек, такое живое существо, пришла с мороза. Гитара у нас немножко отдохнула и сейчас расскажите, что будете петь.

ТРОФИМОВ:  Это посвящается современному нашему городскому населению в духе Вертинского.

МАКСИМОВ:   Однажды я в какой-то колонке в какой-то газете, я уже не помню, я сказал, что, на мой взгляд, вы один из самых интересных современных поэтов.

ТРОФИМОВ:   Ну, это громко сказано.

МАКСИМОВ:  Потому что человек, написавший «Я скучаю по тебе, как апостол по святым мукам», и больше не написавший ничего,  вот этого достаточно, чтобы уже… А вам так не кажется?

ТРОФИМОВ:   Ну, я тексты песен пишу.  Поэты это Бродский, это Пушкин, это Есенин. Хотя, вы знаете, у меня есть одно стихотворение, даже нет,  я, конечно, лукавлю, есть несколько стихов, но, мне кажется, они какие-то недостаточно поэтические.

МАКСИМОВ:  А что такое для вас написание песен? Это исповедь или проповедь?

ТРОФИМОВ:   А это вообще, для меня это шизофрения, потому что это накрывает, как, я не знаю,  какая-то такая мысль, которая не дает тебе покоя, она накрывает, и ты начинаешь писать.

МАКСИМОВ:  Где угодно.

ТРОФИМОВ:   Да. А потом это включается уже редакторский процесс в меру моего скудного образования.

Полностью интервью с гостем слушайте в аудиофайле.