Собрание слов Большое интервью Александра Гиндина

ГОЛУБКИНА:  В нашей программе  «Собрание слов»  Александр Гиндин, пианист.

ГИНДИН:  Здравствуйте. Доброго вам вечера.

ГОЛУБКИНА:  Здравствуйте. Это его профессия, а так  это просто очень обаятельный человек.

ГИНДИН:  Спасибо.

ГОЛУБКИНА:  И не случайно здесь оказавшийся, мы когда-то с ним вместе делали концерт маленький.

ГИНДИН:  Ну, даже не концерт, мы вместе делали, как мне помнится, очень красивую историю, замечательный проект, давай, Маш, расскажем.

ГОЛУБКИНА:  Для канала «Культура», да.

ГИНДИН:  Да, для канала «Культура». Это была тема Бунин – Рахманинов, письма Бунина с музыкой Рахманинова. И, в общем, несмотря на всю экспромтность, как это всегда бывает, по-моему, очень красиво получилось.

ГОЛУБКИНА:  Ну, ты знаешь, что, я читала соответственно Бунина, а Саша играл Рахманинова, и это было все с утра, съемка, в начале, по-моему, в час дня, и я думала, что наши зрители уснули. У нас был полный зал, и они не шевелились абсолютно. А когда мы закончили…

ГИНДИН:  Да, а потом, раз, и как-то так все ожили.

ГОЛУБКИНА:  Нет, оказывается, они слушали. Потом были какие-то великолепные бисы, и я Саше говорила, что я говорю: «Я буду тебя так внимательно слушать, что все девчонки, которые сидят в зале и которая наш режиссер в тебя влюбятся». И так и произошло.

ГИНДИН:  Очень приятные, действительно, воспоминания. Повторим еще.

ГОЛУБКИНА:  Я повторю, у нас в гостях Александр Гиндин. Если сейчас я буду сама все рассказывать, то это будет неправильно, я же все-таки беру интервью у тебя. Давай, рассказывай ты. Когда у вас, во-первых, ближайший концерт?

ГИНДИН:  Ну, получается, что 19 и 28 марта в Доме музыки. А вообще такой из, ну, что называется, из таких, из знаковых концертов близится сольный концерт в Большом зале Консерватории, это 27 апреля, а, как известно, время идет быстро.

ГОЛУБКИНА:  Это правда. А что будет?

ГИНДИН:  А для москвича… Концерт сольник в Большом зале Консерватории, это, в общем, такой рубеж, который делит сезон пополам – до и после. Потому что это действительно очень такая серьезная штука. И будет русская программа, с которой я вот сейчас, кстати, уезжаю в Америку тоже на гастроли. Я не знаю, насколько больше эта программа, русская программа для иностранцев или русская программа для русских, но мне как-то хотелось сделать такую нетривиальную программу, которая будет, ну, скажем так, без «Картинок с выставки» и сонат Прокофьева, но в то же время она рассчитана на слушателя, который, возможно, даже придет и первый раз в зал. Я себе ставил задачу сложить какую-то картину русской музыки XIX, начала XX веков. Я не люблю вообще придумывать программам названия, но если, в общем, как-то попытаться сделать, это какие-то такие творческие связи, влияния, последователи, предшественники. Вот таким образом это складывается, Чайковский, Глинка, Балакирев, Лядов, Метнер, Скрябин, Прокофьев, Римский-Корсаков, Рахманинов, то есть и большие имена, которые все знают, и, в общем,  я не хочу сказать это слово «проходящие», но менее известные композиторы, как, например, Анатолий Лядов замечательный совершенно. Но без этих  звеньев цепи невозможно, на самом деле, сложить историческую картинку развития, как из Чайковского получился Скрябин, вроде бы совершенно разные планеты. Но, тем не менее, хоть они из одной консерватории, и, так или иначе, друг у друга цепочкой учились, и друг на друга творчески воздействовали. Вот, поэтому, мне кажется, получилась как раз такая разнообразная и интересная с точки зрения, ну, музыковедческой что ли, программа, которая для любителей, таких профессиональных любителей и для широкой публики тоже.

ГОЛУБКИНА:  Я сейчас спрошу, естественно, про Николая Петрова, про ваш дуэт. Потому что, когда мы с тобой на сцене делали спектакль, а часто я, ну, с некоторыми пианистами уже сталкивалась в работе, часто вот такие солисты, пианисты, они как бы сами, им не нужен партнер, скажем так. А вот у тебя я увидела, что ты роскошный партнер, что ты настолько внимателен, это как-то просто потрясающе. Ты с ним вместе делал, у вас был дуэт, пара.

ГИНДИН:  Да, у нас 11 лет был дуэт, это действительно много, это большое счастье и большая удача всей моей жизни, это общение с этим человеком и возможность чему-то у него научиться. А научиться было много, чему, и в профессиональном, и в человеческом отношении. Ансамбль это, в общем, такая комбинация профессионального и человеческого в очень большой степени. Просто в любом ансамбле… А фортепиано и ансамбль это просто самая такая, ну, как бы самая вершина именно ансамблевого музицирования. Объясню буквально на пальцах, в чем разница. Дело в том, что вот, если мы с тобой, например, делаем ансамбль, у нас зазор попадания  друг к другу, он достаточно широкий. Ты говоришь текст, я играю музыку, так что мы просто вместе как-то чувствуем пластику времени.

ГОЛУБКИНА:  Хорошо сказал сейчас.

ГИНДИН:  А в ансамбле с другим инструментом, у которого другая атака звучания, чем у рояля, так или иначе, все равно атаки разные, поэтому я чувствую дыхание своего партнера и вместе с ним тоже двигаюсь. Рояльный ансамбль, он самое сложное, потому что извлечение звука рояля это удар молоточком по струне, это доля секунды. Поэтому попадание чуть-чуть рядом дает ощущение полного непопадания, потому что это действительно должно быть абсолютно идеально точно. Поэтому фортепианный ансамбль это очень такая суровая проверка и школа. Школа, прежде всего, того, чтобы научиться понимать и чувствовать не то, что твой партнер делает, а то, что он сделает. То есть не как-то предвидеть, а действительно ощущать вместе с ним его образ мышления, его дыхание, развитие его образа во времени, вместе с этим ощущать себя. А, если это еще и взаимно, тогда получается действительно очень классно. Уже не встает вопрос о том, что нужно много репетировать и не встает вопрос о том, что нужно как-то сговариваться, договариваться, что я буду делать так, а здесь мы делаем так, потому что все экспромтом может вдруг на сцене случиться совершенно по-другому. Но, если есть вот это вот единство ощущения времени и в целом, и в деталях, то ансамбль живет. И второй момент ансамбля очень важный, это проникновение в звук друг друга. Ну, в рояльном ансамбле это как бы более показательно - два разных человека, два звукоизвлечения, потому что разные уши, разная физика. Ну, конечно, ведь у каждого человека…

ГОЛУБКИНА:  Разная сила удара по клавишам?

ГИНДИН:  Да вот, бог его знает, как так получается, но есть в этом что-то такое метафизическое или суперфизическое. Пока ни одна умная голова на этом свете на этот вопрос ответить не смогла, почему один и тот же инструмент в одних и тех же акустических условиях у двух разных людей звучит абсолютно по-разному. И это не громкое звучание, это именно качество звучания. Качество не насколько хорошо или плохо, а вот, как именно. Ну, в общем, ничего не вспоминается лучше, как исторические слова Окуджавы: «Кто как дышит, тот так  пишет». Вот, кто как дышит, кто, как слышит, тот так и играет. Тот звук, который ты себе представляешь, он у тебя и получается. Так вот у разных людей, он, так или иначе, разный, потому что мы говорим разными голосами. И чувство ансамбля это проникновение в голос твоего партнера. Объяснить и как бы теоретически к этому подойти практически невозможно, да и не нужно, и неправильно, это от лукавого. Это вопрос интуиции и вопрос, на самом деле, ушей.

Полностью интервью с гостем слушайте в аудиофайле.