Собрание слов Большое интервью Дмитрия Першина

РУЖЕЙНИКОВ:  Хочется представить нашего гостя, и я это сделаю, хочется назвать его  нашим, да и вашим другом.

ОТЕЦ ДИМИТРИЙ:  Спасибо.

РУЖЕЙНИКОВ:  Председатель Миссионерской комиссии города Москвы иеромонах отец Димитрий.

ОТЕЦ ДИМИТРИЙ:  Здравствуйте.

РУЖЕЙНИКОВ:  Здравствуйте. Отец Димитрий, мы решили сегодня поговорить о церкви и молодежи. Звучит очень обще. Но вы предложили более узкую тему – рассказать о действительно молодежном мероприятии, фестивале, который прошел совсем недавно, это середина февраля, фестиваль под названием «Экклезиаст». Поговорим, спорить не будем. Но прежде я бы хотел задать несколько очень личных вопросов. Вы догадывались, что неверующих, да и большую часть паствы интересует от уст не только иерархов, но и просто служителей церкви, даже рядовых? Никогда не догадывались?

ОТЕЦ ДИМИТРИЙ:  Вопросов гораздо больше, чем можно себе представить.

РУЖЕЙНИКОВ:  Не, вы знаете, самый главный вопрос – это личная жизнь.

ОТЕЦ ДИМИТРИЙ:  Совершенно верно, вот из этой области все вопросы обычно и задают.

РУЖЕЙНИКОВ:  Я не слышал ни одного вопроса, на который бы вы ответили о своей личной жизни прошлой. У меня единственный вопрос, нет, два – вам сколько сейчас лет? Я прошу прощения.

ОТЕЦ ДИМИТРИЙ:  40.

РУЖЕЙНИКОВ:  40 лет. Если бы мне было бы 40 лет, я бы вспомнил Ильфа и Петрова, «последний приступ молодости» я бы это назвал. На самом деле, это молодость. Если это не является тайной, как вы пришли молодым человеком в церковь? Как вы стали служителем церкви? Это два разных вопроса, как пришли в церковь…

ОТЕЦ ДИМИТРИЙ:  В церковь меня, скорее, принесла бабушка, я еще тогда ходить не умел. Я был крещен, где-то около года мне было, в городе Можайске замечательным священником, протоиереем Борисом Пономаревым, который прошел войну, а служил он под Питером,  под Ленинградом, и у них рота вся была уничтожена  артналетом, он один остался с полостным ранением, с разорванным животом, его на третьи сутки откопали. И он в госпитале, придя в себя, узнав об этом, дал обет, что если он останется жив, то он отдаст жизнь Богу, будет служить священником. И так случилось, что он 40 лет в Можайске в храме Илии Пророка служил, был замечательный батюшка. Он погиб мученически, то есть его обет, его вот это служение завершилось страдальческим путем. Получилось так, что он в храме, где он служил,  Илии Пророка, там было кладбище, его частично изничтожили, мост построили, а часть осталась, и ее подмывала Москва-река, и отец Борис всю жизнь свою спасал кладбище. И даже в советские годы сделал бетонную набережную, что местную власть, конечно, несколько удивляло и напрягало, мол, церковь заботится о том, о чем она не может позаботиться.

РУЖЕЙНИКОВ:  Это не просто сделал набережную, то  есть, не прося у власти денег, это очень важно.

ОТЕЦ ДИМИТРИЙ:  Естественно, конечно, ни копейки не платя, выплачивая всякие там эти налоги. А к старости уже совсем сил у него не хватало и за могилками, и он каких-то местных ребят нанял двух помогать просто это делать. А у них то ли денег на выпивку не хватило, то ли чего, и они влезли к нему, вошли в дом,  он старенький совсем, с матушкой они жили, мать София была такая, и стали требовать, чтобы он им дал деньги от алтаря, где находятся золотые сосуды, чаши какие-то, другие сосуды, он им не дал, и они его задушили на глазах у его матушки. И их спугнул стук в дверь, они бежали, матушка сама через несколько дней скончалась от горя. И вот отец Борис ушел в вечность мучеником. Он меня крестил, моя бабушка была, с ним  дружила, а бабушка была, моя бабушка, в свою очередь, была внучкой священника тоже отца Николая, который сгинул в 1930-е годы, мы не знаем его судьбу.

РУЖЕЙНИКОВ:  И она принимала активное участие в жизни общины церковной, наверное, скорее всего, насколько это можно было.

ОТЕЦ ДИМИТРИЙ:  Ну, она в то время советское, брежневское, это 1970-е, в общем, активной жизни не было, но старались люди друг другу помогать, поддерживать, молились.

РУЖЕЙНИКОВ:  Я это и называю активной жизнью, помогать, молиться вместе.

ОТЕЦ ДИМИТРИЙ:  Это был выбор тогда. Так что меня в храм принесли. И я помню первые годы своей жизни, уже сознательной жизни, и для меня не было вопроса – есть Бог или нет, это было  самоочевидно. И, более того, об этом пишут психологи,  есть так называемая детская религиозность, когда ребенок лет до 5, он живет просто в пространстве мифа, для него совершенно естественно, что…

РУЖЕЙНИКОВ:  Совершенно справедливо.

ОТЕЦ ДИМИТРИЙ:  Папа может достать луну, что за соседним холмом живет Змей Горыныч, а в шкафу по ночам происходят удивительные события, потому что он прочитал сказки Андерсена.

РУЖЕЙНИКОВ:  Я с вами полностью согласен. Я знаю одну семью, собственно говоря, это моя семья, это  семья меня и моей жены, и я не разрушаю никаких… Семья атеистическая, что я, что жена, мы атеисты, но девочка у нас уверена, что Бог есть и ни папа, ни мама эту веру не разрушают, потому что можно нанести, на мой взгляд, большой вред психике ребенка. Если он захочет разрушить эту веру, он разрушит ее сам, если он захочет укрепиться в этой вере, он укрепится в ней сам. Как мне кажется, это единственное нормальное отношение родителей к детству, как мне кажется.

ОТЕЦ ДИМИТРИЙ:  Ну, и в какой-то момент у любого ребенка мыслящего возникают вопросы, естественно, о вселенной, о смысле жизни, в том числе, о его жизни, о смерти, он начинает их задавать и спрашивать у взрослых. Вот спасибо моим родителям, которые были, примерно таких же взглядов придерживались, как и вы с вашей супругой, они мне просто честно отвечали на эти вопросы, говоря «не знаю» там, где они действительно не знали. Но и многое рассказали, за что я им   очень благодарен, как раз о нашем, так сказать, мире, у меня отец физик и мама биолог. А потом уже были школьные годы, когда, соответственно в храм наша семья не ходила, бабушка мне вот как-то привила какие-то ростки веры и какого-то ощущения в пространстве храмовом, а это очень важно для ребенка знать, что есть пространство, которое не меняется. Вот мир обновляется, то перестройки, то катастройки, какие-то моды, какие-то звезды.

РУЖЕЙНИКОВ:  Да, а здесь год за годом все остается вплоть до черточки, вплоть до лика, вплоть до дощечки.

ОТЕЦ ДИМИТРИЙ:  И вот, может быть, для нации, для народа это очень важно, что есть точка, в которую ты можешь вернуться и увидеть мир теми же глазами, которыми видел этот мир Гоголь, Пушкин, Достоевский, Рублев и многие наши замечательные люди земли русской.

Полностью интервью с гостем слушайте в аудиофайле.