Собрание слов Большое интервью Левона Оганезова

ОГАНЕЗОВ:  Раз, два, три, четырнадцать, девятнадцать.

ГОЛУБКИНА:  Здравствуйте. Это Левон Саркисович Оганезов у нас в гостях в нашей передаче «Собрание слов». Здравствуйте.

ОГАНЕЗОВ:  Здравствуйте.

ГОЛУБКИНА:  Как поживаете?

ОГАНЕЗОВ:  Вот, собираю слова, чтобы сказать, как ты хорошо выглядишь, Машенька.

ГОЛУБКИНА:  Спасибо, я старалась. Для вас, видите, косу плела.

ОГАНЕЗОВ:  Косичка, да.

ГОЛУБКИНА:  Да, мне очень хотелось.  Ну, как у вас в целом-то все сейчас?

ОГАНЕЗОВ:  Одним словом не скажешь.

ГОЛУБКИНА:  Внуки?

ОГАНЕЗОВ:  Внучки у меня. У меня три внучки, поэтому они все разные. Очень смешно, младшая внучка, мы с ней гуляем, и она требует сказку, я говорю: «Какую хочешь?» Она говорит: «Гуси-лебеди». Я начинаю рассказывать. Потом, ну, я не могу просто так в чисто виде, я начинаю импровизировать, я говорю: «Вот, а потом Машенька вошла в избу, прокралась в избушку Бабы Яги и как лопатой даст ей по голове». Она остановилась, а ей еще 4-х нет, она говорит: «Дедушка, тебе нужно еще раз внимательно посмотреть этот мультик, никакой у нее лопаты не было». Она просто, то есть требует по тексту.

ГОЛУБКИНА:  Да, требует близко к тексту.  Мы, на самом деле, почему так сразу о детях, внуках, потому что мы с Левоном Саркисовичем очень давно знакомы, то есть, наверное, меня еще и на свете-то не было, когда вы были уже со мной  знакомы.

ОГАНЕЗОВ:  Да, я видел тебя в животе, и как раз в это время у нас были с Ларисой гастроли.

ГОЛУБКИНА:  30 сольных концертов в августе месяце 1973 года, где-то в Сочи.

ОГАНЕЗОВ:  Да, да, да. В Сочи и вокруг, именно тогда произошел тот случай, который я люблю рассказывать.

ГОЛУБКИНА:  Рассказывайте.

ОГАНЕЗОВ:  Лариса поет, беременная Лариса поет.

ГОЛУБКИНА:  Лариса Ивановна Голубкина – моя мама, беременна мной.

ОГАНЕЗОВ:  На открытой площадке в Туапсе.

ГОЛУБКИНА:  Ну, у нее живот-то торчит?

ОГАНЕЗОВ:  Ну, у нее такое платье было, что, ну, видно было, но не явно. Так вот она начинает говорить, там что-то рассказывает, все нормально, а когда начинала петь, какая-то птица, не знаю фамилии этой птицы, ей все время как бы вторила.

ГОЛУБКИНА:  Свистела.

ОГАНЕЗОВ:  Дошло до того, что, значит, я играю та-да-та-да, Лариса поет: «Давным-давно, давным-давно, давным…» и птица: фью-фью, видимо, с хорошим слухом. Первый раз там смеялись, второй раз, на третий Лариса уже начинает нервничать, она берет микрофон, так смотрит на эту птицу, она где-то там наверху, на рампе сидит и говорит: «Уйди, совсем уйди». К птице обращается. Птица обиделась и улетела.

ГОЛУБКИНА:  Смешно.  Левон Саркисович, на самом деле, у нас дома, в квартире Андрея Александровича Миронова и Ларисы Ивановны Голубкиной просто, у меня иногда ощущение, что вы жили там, все время там были, причем прямо с утра.

ОГАНЕЗОВ:  Ну, мы репетировали, Андрюша любил репетировать. Ты знаешь, я почти никому об этом не рассказывал, перед тем, как нам поехать в последние гастроли, где Андрюша умер, он мне говорит…

ГОЛУБКИНА:  А вы же были тогда вместе, по-моему, не с театром, а на гастролях…

ОГАНЕЗОВ:  Мы вместе были. Ну, я был с театром.

ГОЛУБКИНА:  В Вильнюсе.

ОГАНЕЗОВ:  Вильнюс, а потом Рига. В Вильнюсе мы жили дней 15 или 10. Короче, а у меня маленький инструментик с собой был такой клавишный.

ГОЛУБКИНА:  Это что, детское пианино? Вы так показываете.

ОГАНЕЗОВ:  Ну, да, на пять октав. И Андрюша говорит: знаешь, что, покажи мне ноты. Я ему начинаю рассказывать. Он говорит: а вот эти страшные слова – секунда, терция. Я говорю: итальянский счет – один, два, три четыре, римляне считали латинскими. И он успокоился, он говорит: так, интервал, я ему объяснил интервал. Ты знаешь, он так быстро во все включился, что он говорит: так, это кварта - на слух уже определял. Родители сделали, конечно, ошибку, что не учили его музыке.

ГОЛУБКИНА:  Он рассказывал, что начинали учить, но Леонид Утесов сказал: перестаньте мучить ребенка.

ОГАНЕЗОВ:  Утесов.

ГОЛУБКИНА:  А соседи сказали: перестаньте мучить кошку.

ОГАНЕЗОВ:  Маш, знаешь, что я тебе скажу,  для всех родителей могу сказать.

ГОЛУБКИНА:  Мы сейчас обращаемся.

ОГАНЕЗОВ:  Да, обращаемся к родителям. Слух это мышца, есть дети, которые рождаются сразу с этой мышцей, но любую мышцу можно развить упражнениями, этим  должен заниматься педагог по сольфеджио. Кстати, у Грига…

ГОЛУБКИНА:  У самого Эдварда, у великого композитора.

ОГАНЕЗОВ:  Да, у Эдика, можно сказать, у него не было абсолютного слуха, его даже не приняли тогда в королевскую музыкальную школу, понимаешь.

ГОЛУБКИНА:  А  как же так?

ОГАНЕЗОВ:  А так, у него не было абсолютного…

ГОЛУБКИНА:  А как он музыку писал?

ОГАНЕЗОВ:  Абсолютный слух не обязателен. Внутренний слух всегда есть, а он развил, он писал такую красивую музыку, он слышал ее внутри. Дело в том, что развить мышцу можно до предела. Вообще обычного ребенка среднестатистического можно…

ГОЛУБКИНА:  Превратить в мастера спорта международного класса.

ОГАНЕЗОВ:  Конечно.

ГОЛУБКИНА:  Главное – желание.

ОГАНЕЗОВ:  Так же, как спортсмена, знаешь, хилый мальчик пришел заниматься, через год ты его не узнаешь, у него вырастают мышцы. Слух это такая же мышца, поэтому ничего не надо, не слушайте учителей, которые говорят…

ГОЛУБКИНА:  Что у вашего ребенка нет слуха.

ОГАНЕЗОВ:  Да, не надо. Музыке надо учить всех, потому что это язык.

Полностью интервью с гостем слушайте в аудиофайле.