Собрание слов Большое интервью Владимира Вдовиченкова

ДОЛИН:  Сегодня у нас дорогой гость артист театра и кино Владимир Вдовиченков. Володя, привет.

ВДОВИЧЕНКОВ:  Привет.  Мне понравилось слово «дорогой».

ДОЛИН:  Дорогой для нас.  Ну, во-первых, все гости у нас дорогие, но когда к нам заходят люди известные, мы понимаем, и особенно это касается актеров востребованных, что им приходится как-то вырывать куски из своего графика обычно совершенно нечеловеческого, я прекрасно знаю, какой это график. Поэтому в твоем случае человек, который существует и на телевидении, и в кино, и в театре, я понимаю, что ты должен быть очень занят этим всем. Ну, давай начнем все-таки с телевидения, просто потому что последнее по времени твое появление, ну, такое широко публикой обсуждаемое, в фильме Лунгина «Родина», ну, все-таки будем называть его фильмом, а не сериалом, но это телевидение. Ясно, что актер не отвечает за режиссера, за сценарий, а отвечает только за свою работу, но все-таки, как соучастник в одной из важнейших ролей такой большой и сложной картины, как ты думаешь, чем был вызван, ну, кроме того, что многие смотрели, конечно, первоисточник, в частности,  американский, а не израильский, чем был вызван такой повышенный интерес к этому проекту? Только ли дело  было действительно в блестящем кастинге, известном режиссере или в самой тематике того, о чем там говорилось в сюжете,  было что-то особенно близкое нашим зрителям? Потому что рейтинги  были очень хорошие.

ВДОВИЧЕНКОВ:  Позволь мне немножко в моих ощущениях приземлиться в романтическом  каком-то ореоле  качества. Мне кажется, в первую очередь, реклама. Нас хорошо рекламировали, это раз. Во-вторых, наиболее важный все-таки фактор это фамилия режиссера и фамилии исполнителей ролей. И, конечно же, была, скажем так, вспахана почва, что были какие-то оригинальные версии и «Homeland», и израильская версия, и это вызывало определенный интерес у тех, кто уже посмотрел эти версии, скажем, этой истории. Но мне кажется, повышенный интерес, в первую очередь, из-за режиссера и артистов.

ДОЛИН:  Насколько это вообще наша история, насколько она русская? Понятно, что первоисточник из каких-то других пришел мест. Я не говорю об уровне сценарной адаптации даже, а просто о самой проблематике – предательство родины, защита ее интересов любой ценой, в том числе, совершенно парадоксальными  какими-то методами, настоящий мужчина так называемый, настоящая женщина, которая выполняет..?

ВДОВИЧЕНКОВ:  Почему нет?

ДОЛИН:   Нет, я не знаю, почему нет, ты мне скажи. Когда я смотрел изначально американскую версию, мне казалось, что, и она очень изменена относительно израильской.

ВДОВИЧЕНКОВ:  Да, конечно.

ДОЛИН:  Что это чисто американские истории, герои, неврозы просто американские в чистом виде, что это мир после 11 сентября. Но у нас же не было 11 сентября, у нас все немножко иначе.

ВДОВИЧЕНКОВ:  Ну, мне кажется, у нас был все-таки 11 сентября, только он, наверное, был все-таки размыт на более продолжительный какой-то период.

ДОЛИН:  Ты о чеченской войне говоришь?

ВДОВИЧЕНКОВ:  В этих чеченских войнах, ну, и вообще какая-то, мне кажется,  такая нестабильность, она, конечно, не делает четких границ, как в США до 11 сентября или после, но мы этот период неврозов, этого какого-то спружинивания времени, пространства, не знаю, мы этот этап прожили, и, конечно же, почва есть у нас. И сотни, и тысячи не найденных, неизвестно погибших в последние буквально 20 лет. И не знаю, насколько сейчас это актуально для государства в этом копаться, разбираться, но, тем не менее, темы, если художники берут эти темы, это важно.

ДОЛИН:  Вот скажи, некоторые вещи, происходившие в нашем обществе, и происходящие, они кинематографом и телевидением отрефлексированы, будь здоров. Например, тема криминальная, криминальный беспредел на всех уровнях, вплоть до верхушек власти, вплоть до церкви, где угодно. Есть об этом очень много фильмов, есть об этом литература, пишут об этом СМИ. А в то же время война чеченская, которая, конечно, прямиком с этим связана, и многие ветераны этих войн или, наоборот, люди, бывшие в рядах сепаратистов, принимали в этом участие, в криминальной стороне, об этом снято довольно мало. И если подумаю об истории русского кино за последние, скажем, 20 лет, кроме Балабанова, мне кажется, никто эти обе темы не соединял, не думал об этом. И когда он это делал, это казалось таким опасным и рискованным, то, что ощущается и в «Брате», и в «Войне».  Вот ты, как человек, снимавшийся очень много в фильмах о криминальной стороне современной России, как ты это объясняешь, почему то, о чем сделана  «Родина», наша, я имею в виду, так сравнительно мало и редко попадает в объектив? Это страшно? Боятся этой темы? В чем дело?

ВДОВИЧЕНКОВ:  Ну, не думаю, что боятся, просто тема криминала понятна всем абсолютно от мала до велика, она происходит и сейчас, никогда не сходит, скажем так, с актуальности. Тема чеченской войны, она поляризует очень сильно общество и, мне кажется, допустим, продюсер или человек, который решил делать об этом фильм, он понимает, что это вызовет, скажем так,  частичное неприятие, то есть автоматически отсечет какую-то часть общества от своего детища. Я думаю, что просто темы, которые неоднозначно и болезненно воспринимаются, они не очень коммерчески выгодны, скажем так.

ДОЛИН:  А сейчас настало время, когда чеченская тема может стать такой, ну, коммерчески выгодной?

ВДОВИЧЕНКОВ:  Нет, нет.

ДОЛИН:  Это жестко, может быть, сказано, но более востребованной?

ВДОВИЧЕНКОВ:  Ну, назовем вещи своими именами, будет актуальна в кино. Я не думаю, что будет, я думаю, что это такой болезненный момент, который будет затрагиваться по касательной, но так, как тема Великой Отечественной, например, которая у нас вдоль и поперек уже.

ДОЛИН:  С Великой Отечественной, она же Вторая мировая, у нас есть колоссальная традиция советского кино, и тогда все эти проблемы тоже существовали - как об этом говорить и снимать, кто может быть героем, а кто нет. Все эти проблемы решены очень большими художниками.

ВДОВИЧЕНКОВ:  Ну, наверное, все-таки эта проблема будет решена спустя поколения, когда можно смотреть на это не предвзято, когда не болит, когда ты можешь холодно рассматривать историю своего деда, своего отца и как-то анализировать и пытаться понять, что произошло.

Полностью интервью с гостем слушайте в аудиофайле.