Собрание слов Большое интервью Ольги Тумайкиной

ГОЛУБКИНА:   Внимание, в нашей программе «Собрание слов» актриса, замечательная, роскошная актриса Ольга Тумайкина. Я ее знаю давно и не понаслышке, постольку поскольку мы с Олей учились на одном курсе. Здравствуйте, Оля.

ТУМАЙКИНА:  Здравствуйте, Маша.

ГОЛУБКИНА:  Рассказывайте.

ТУМАЙКИНА:  Ну, вот, значит, еду я себе сегодня…

ГОЛУБКИНА:  Сюда?

ТУМАЙКИНА:  Да, сюда, и думаю: как же я тебя увижу?

ГОЛУБКИНА:  Как? Двумя глазами своими.

ТУМАЙКИНА:  Как же я тебя двумя глазами увидела, как я тебя обняла, как я была счастлива, как я рада, какие у тебя косы роскошные.

ГОЛУБКИНА:  Косы у меня роскошные, да.

ТУМАЙКИНА:  Я коротко стриженная сейчас сижу и  просто сижу.

ГОЛУБКИНА:  Завидую.

ТУМАЙКИНА:  Да.

ГОЛУБКИНА:  Сиди и завидуй.

ТУМАЙКИНА:  Хорошо, спасибо.

ГОЛУБКИНА:  Мы хотели поговорить с тобой о всей твоей жизни, творчестве, безусловно.

ТУМАЙКИНА:  Ладно.

ГОЛУБКИНА:  И перспективе какой-то, потому что мы всегда хотим иметь веру в будущее, поэтому в конце мы говорим о перспективе. Начну сначала, как обычно, хотя некоторые предлагают начинать сразу с конца. Но я начну сначала.

ТУМАЙКИНА:  Ну, это смельчаки, конечно.

ГОЛУБКИНА:  Это Ростропович предлагал, не я.

ТУМАЙКИНА:  Спасибо ему большое, надо будет воспользоваться.

ГОЛУБКИНА:  Своей жене, говорит: чего сначала, начни сразу с конца. Начну сначала с Красноярска, как ты там росла и какие истории ты мне рассказывала про то, как ты у деда, сибирского охотника гостила в ста  километрах от Красноярска, мне кажется,  где-то в глухой таежной деревне.

ТУМАЙКИНА:  Это было больше, чем сто километров, это, правда, была глухая деревня, там только в 1942 году узнали, что война началась.

ГОЛУБКИНА:  Да ты что?

ТУМАЙКИНА:  Ну, как-то не было связи с общим миром.

ГОЛУБКИНА:  Они удивились?

ТУМАЙКИНА:  Они серьезно к этому отнеслись, как-то собрались и начали работать на благо фронта, что называется. 12 дворов всего лишь, ничего лишь, в пять утра у каждого подъем, у кого-то скотный двор, у кого-то охота,  у кого-то что-то еще, золотые прииски маленькие, серьезные или не очень, но все равно все это было в рабочем порядке, для того чтобы победили все. И мои пять дедов воевали, собственно, двое вернулись.

ГОЛУБКИНА:  Как пять дедов? У меня два было деда только.

ТУМАЙКИНА:  А у меня пятеро.

ГОЛУБКИНА:  Как это?

ТУМАЙКИНА:  И плюс еще три бабки, две из которых тоже воевали. Ну, тогда  же были большие семьи, понимаешь. 13 детей.

ГОЛУБКИНА:  13 детей у кого? У дедов или у бабок?

ТУМАЙКИНА:  Все выжили.  Это была семья моего деда, вот 13 детей родились, все выжили, слава богу, он был самый младший, самый противный, самый хитрый.

ГОЛУБКИНА:  А звали его?

ТУМАЙКИНА:  Кирилл Семенович. Когда родители уезжали в город и должны  были привезти пряников и веселых конфет каких-то для радости, которые хранились по полгода…

ГОЛУБКИНА:  Петушки какие-то.

ТУМАЙКИНА:  Петушки,  да, огромные блестящие, и все получали, всем сестрам по серьгам и деду тоже выдавалась своя порция, эти пряники и эти петушки, так он прятал это, а потом совершал вылазки и разыскивал, его было не провести, он вскрывал все тайники и перепрятывал потом еще. И с ним однажды случилось, ему было пять лет, он мне сам рассказывал, он забрался высоко-высоко на дом, а там строят большие высокие дома, мало ли там, наводнение, половодье, дикие звери и так дальше, плюс на таком первом этаже рабочем живут собаки охотничьи, чтобы они нигде не таскались по дому и никто их не украл со двора, такое было. Охотничья собака это же просто жизнь.

ГОЛУБКИНА:  А они привязанные что ли?

ТУМАЙКИНА:  Нет, дворы были такие, очень солидно обнесенные забором.

ГОЛУБКИНА:  А, еще и с заборами.

ТУМАЙКИНА:  Да, конечно. И он забрался на крышу, этот Кирилл Семенович в пятилетнем возрасте, подобрал, конечно, то, что там девки спрятали, засунул себе за пазуху, и надо же было такому случиться, толь, которым покрывают крышу, он был скользкий, он поскользнулся, свалился с этой невероятной высоты, упал в погреб, который был открыт в земле, потерял сознание и лежал там до конца дня. Его там: «Кирюша, Кирюша, где ты?» Его искали всей семьей, не нашли, он там на сырой землице пришел в себя, подобрал все, что он, значит, спер, и был счастлив и не признавался, где он был, молчал, как рыба об лед. Он такой, он знал, что хочет, а кто хочет, тот делает, вот он такой был.

ГОЛУБКИНА:  Ты про него  рассказывала мне когда-то гениальную историю, как дедушка ушел в тайгу, а потом прибежал оттуда. Расскажи, пожалуйста.

ТУМАЙКИНА:  Ну, как-то так получилось.

ГОЛУБКИНА:  Он настоящий сибирский охотник, я просто для наших слушателей говорю. В далекой деревне, сколько километров от Красноярска?

ТУМАЙКИНА:  Ты знаешь, я не помню,  но это очень далеко.

ГОЛУБКИНА:  Зимой, пошел на охоту зимой в тайгу.

ТУМАЙКИНА:  Да, это была зима, даже, наверное, это был март, но это не мешает снегу лежать до талого и не таять вовсе. Это промысел был, потому что белка, соболь, даже медведь, суслики, все, что угодно. Плюс золотой прииск, который когда-то принадлежал нашей семье, и хотелось всегда к нему как-то придти, несмотря на то, что он был экспроприирован  и красноармейцами подорван, чтобы засыпать – не доставайся же ты никому, ну, так это выглядело. И он предпочитал, как его деды учили, чтобы это была строго рогатина, обрез, что удобно, конечно же, лошадь и две собаки – одна рабочая, другая на подхвате.

ГОЛУБКИНА:  А на лошади в лес?

ТУМАЙКИНА:  Да, в лес, конечно. Ее в зимовке оставляешь, становишься на лыжи, которые подбиты лисьим мехом. Я тебе рассказывала еще историю, как я отличилась, меня чуть не убили. Я схватила эту лыжину, которая толщиной с большую штакетину, подбитая, на самом деле, лисьим мехом, чтобы не проваливаться в наст охотнику, я на ней каталась, как на санках. Я упала, попала в какой-то снеговой водоворот, она переломилась пополам, я ее принесла домой, поставила так, как будто бы она стояла целая. Когда это было обнаружено, за мной гонялись, когда поймали – разобрались по полной.

ГОЛУБКИНА:  Драли.

ТУМАЙКИНА:  Да, да. Ну, и так получилось, история умалчивает подробности, но дед не смог победить эту медведицу, это оказалась медведица.

ГОЛУБКИНА:  Он ее разбудил, видать, там где-то.

ТУМАЙКИНА:  Да, он ее даже ранил каким-то образом.  А она, как он говорил, начинал тут же плакать, порвала собак - одним ударом одну, другим ударом другую, спасти их уже было невозможно, он даже не стал с ними прощаться и пристреливать, как это иногда делают, а просто бросился бежать. Бежал он трое суток. И как в том анекдоте – он уставал, она уставала.

ГОЛУБКИНА:  А она за ним?

ТУМАЙКИНА:  Она за ним, да.  Я на пригорок, и она туда. Я спрячусь, и она спрячется. И потом бабушка вступала в рассказ и говорила, что я уже потеряла надежду, связи-то не было, только остается ждать. Ни весточки, ни телеграммы, ничего. И через трое с лишним суток вот он поскребся в забор, и он похудел, я не знаю, насколько,  он был со впалыми щеками, похожий на черного покойника, которого случайно откопали и сказали: живи дальше. Вот такой был страшный страх.

Полностью интервью с гостьей слушайте в аудиофайле.