Собрание слов Большое интервью Владимира Бажина

РУЖЕЙНИКОВ:   В этот день мы поздравляем всех, во-первых, кто имеет отношение к радио, ну, и прежде всего вас, поскольку вы имеете к радио даже больше, чем мы отношение, поскольку вы радио слушаете. У нас сегодня в  гостях человек, который сделал, в том числе, и для отечественного радиовещания, ой, немало. Владимир Бажин сегодня у нас в гостях.

БАЖИН:  Всем привет.

РУЖЕЙНИКОВ:   Здравствуйте. Так спокойно: всем привет. Все, спокойненько так. Сначала несколько  воспоминаний не от Владимира Бажина, а от Игоря Ружейникова. Я познакомился, точнее, увидел Владимира Бажина, по-моему, в 1989 году, когда была закуплена мной виниловая пластинка группы «Тяжелый день». После того, как была закуплена одна пластинка, было закуплено сразу две. Я просто планировал ехать в Финляндию, я поехал, я их там дарил, эти пластинки, то есть я был таким, получился агентом Владимира Бажина. А познакомился я с Володей, конечно, гораздо позже. Вот скажи, пожалуйста, как ты, сложившийся популярный музыкант дошел до жизни такой? Вот я, например, сколько мы с тобой общались, я не знаю, как ты попал на радио, а слушатели тем более. Вот сложившийся музыкант и вдруг на радио попадает.

БАЖИН:  Начнем с того, что я всегда хотел попасть на радио, с детства.

РУЖЕЙНИКОВ:   О, ну, расскажи-ка.

БАЖИН:  Я жил в Бескудниково, в двушке в такой, в хрущобе пятиэтажной.

РУЖЕЙНИКОВ:   Классно.

БАЖИН:  Сначала мы туда переехали из коммуналки, естественно, с Новослободской. И часто оставался один дома. Клёво звучит, да?

РУЖЕЙНИКОВ:   Один дома. Ну, нормально.

БАЖИН:  Один дома часто оставался, поскольку мама работала, папа вообще был очень занят. Я был один на один с радио, с таким ящичком.

РУЖЕЙНИКОВ:   Ну, да, с точкой, радиоточка.

БАЖИН:  Да, радиоточка была. Но ящичек старый такой очень, убитый, но из него все время что-то говорили, и мне было интересно, поскольку телевидения у нас не было тогда. Ну, в смысле у меня в семье не было телевидения, было радио.

РУЖЕЙНИКОВ:   Окно в мир такое было.

БАЖИН:  Да, я его часто слушал по вечерам особенно. Там какие-то, кстати, в советском радиовещании были очень клёвые передачи, спектакли различные, такие образовательные.

РУЖЕЙНИКОВ:   Радиоспектакли.

БАЖИН:  Да, да, очень круто было. Я все время любил слушать их. Слушал, наслаждался. И, видимо, это какой-то был радиоспектакль, а мне было лет 10, наверное, и я не понял, я был один дома, было темно, была зима, холодно, и я слушал радио. И там какой-то, видимо, радиоспектакль шел, как я сейчас понимаю, а тогда я не понял. Я стою, там  какие-то паузы театральные были.  «Ну что ты стоишь?». Я так смотрел на эту радиоточку, что это такое? Я говорю: «Кто? Я?» Он так: «Я к тебе обращаюсь». Я так: ё мое, кошмар какой, я думаю: меня видят. Я подхожу так и  говорю: «Да так, просто радио слушаю». Он опять говорит: «Я тебя спрашиваю, почему ты стоишь здесь?» И такой мрак вообще, у меня мурашки по коже.

РУЖЕЙНИКОВ:   Слушай, вот она, волшебная сила искусства.

БАЖИН:  И я думаю: уау, я разговариваю с радиоточкой, обалдеть можно, как круто. И я начал говорить: «А ты кто такой?» Ну, мне 10 лет. Он так: «Неважно». И прямо у нас такой диалог получился крутой, очень крутой. Потом, правда, что-то такое он там другое заговорил, я понял, что он выпал из темы.

РУЖЕЙНИКОВ:   Отлегло, да?

БАЖИН:  Я думаю, ну, чувак  что-то куда-то отвлекся, не до меня ему.

РУЖЕЙНИКОВ:   Слава богу.

БАЖИН:  Какую-то пургу понес, там уже по радиоспектаклю. Я так думаю, да что же это такое. Приходит мама домой, я говорю: мам, слушай, такая фигня была. Она говорит: такого быть не может. Я говорю: ну, такое было. Она говорит: ты сочиняешь все. Я говорю: ну, я люблю сочинять, конечно, но не до такой степени все-таки.

РУЖЕЙНИКОВ:    Слушай, подожди, и ты хочешь сказать, что вот с этого момента ты решил стать вот тем самым дядькой,  который разговаривает с мальчиками?

БАЖИН:  С  какими мальчиками?

РУЖЕЙНИКОВ:   Ты был мальчиком, с тобой дядька разговаривал.

БАЖИН:  Нет, я тогда еще не понял, кем я хочу стать, но мне радио очень нравилось. Но поскольку больше не было никаких интересных вещей в доме, в том числе, и проигрывателя не было. Потом уже проигрыватель какой-то знакомый подарил нам, какой-то старый раздолбанный проигрыватель для пластинок.

РУЖЕЙНИКОВ:   И тебя стала перетягивать музыка  и радиовещание.

БАЖИН:  А у меня сосед был, ну, он такой достаточно…

РУЖЕЙНИКОВ:   Денежный чувак.

БАЖИН:  Ну, такой, да,  мы-то очень бедно жили, а он так нормально, у него, так сказать, была «Ригонда» радиола с пластинками, а папа был законченный маньяк музыкальный, он все время  какие-то пластинки просил. Он вообще играл в футбол когда-то, потом бросил это дело, и потом в любительском плане, но у него остались какие-то знакомые, которые выезжали за рубеж и привозили.

РУЖЕЙНИКОВ:   Круто.

БАЖИН:  И у него дома лежали такие стопки пластинок Синатра, вот эти битлы какие-то,  Monkees, Manfred Mann, вот эта вся пурга лежала.

РУЖЕЙНИКОВ:   То есть настоящее богатство.

БАЖИН:  Да. Я как-то съездил в лагерь пионерский, когда в пятый класс перешел, и  меня там тоже пацан один  просветил, помню, такой блондинчик был парень, и он чего-то все на английском напевал. Я говорю: «Чего ты поешь какую-то непонятку?» Он: «Ну, как?» Я говорю: «Чего такое, спиши слова». Он русскими буками написал, и вот мы вместе там рубились. Я никак не мог понять, что это такое. Он говорит: «Чувак, это рок, бит-музыка». Я так: бит-музыка, ничего не понимаю. Приехал из лагеря и сосед у меня как раз надо мной жил, парень на год старше меня, и у него папа  вот этот маньяк был футбольный, с одной стороны, футбольный.

РУЖЕЙНИКОВ:   Футбольный и музыкальный.

БАЖИН:  Да, и музыкой. Такой продвинутый дядька был. Всем такой: ну, что, коза. Ко всем так обращался.  И вот я у него: «Слушай, я в лагере такую вообще просек фишку, музон какой-то». Он говорит: «Иди ко мне домой». Приходит, показывает мне стопку пластинок -  лонгплеев и сорокопяток. И поставил, я вообще опупел там просто, там битлы, Manfred Mann, Monkees, еще какие-то группы там, вообще я просто утонул. Я так: уау, и у меня башню снесло напрочь просто. Это в 1967 году. Проговорился, я же всем говорю, что мне 46 лет всего лишь.

Полностью интервью с гостем слушайте в аудиофайле.