За кадром Колокольный звон – это музыка? И да, и нет

Программу "За кадром" ведёт Николай Мамулашвили.

Представители самых разных профессий, порой редких, порой экстремальных, но чаще самых обычных, – гости в нашей студии.
Испытатели, врачи, водолазы, пожарные, дипломаты, лётчики, автогонщики, альпинисты, журналисты и спасатели... Этим профессионалам есть, что рассказать об изнанке своей работы, о том, чего мы не знаем, о том, что обычно остаётся за кадром.

Их всех объединяет одно: любовь к своему делу. Это люди с характером, они никогда не отступают. Каждый из них обрёл настоящее признание и находится на своём месте.

Гость в студии – Игорь Васильевич Коновалов, председатель Общества церковных звонарей, старший звонарь Московского Кремля, глава звонарей московского храма Христа Спасителя.

Есть ли сегодня в России настоящие мастера, профессионалы, люди, которые отливают качественные колокола такого же уровня, что делали раньше? Вообще считается, что звон старинных колоколов, которые отливались в средние века, отличается от звона колоколов, которые делают сейчас. Так, по крайней мере, говорят, что звон старых колоколов богаче, гуще, насыщеннее, чем у современных колоколов. Это действительно так?

И. Коновалов: Можно констатировать, наверное, это уже факт, что общими усилиями специалистов, звонарей, акустиков, мы, в конце концов, достигли уровня литейщиков XVIII-XIX веков. Прошлым летом были закончены работы по храму Святой Софии Премудрости Божией, колокольня которой находится напротив Московского Кремля. Белая такая колокольня, с золотым куполом, очень красивая. Думаю, она вообще одна из лучших колоколен XIX века из того наследия, которое было воздвигнуто. Висит там колокол весом 7 тонн. И иногда мы, звонари Кремля, когда слушаем звоны из кремлёвского садика, путаем, что это: сработал Софийский колокол или старинный колокол XVIII века на первом ярусе колокольне Ивана Великого. То есть, в общем-то, литейщики, те из них, кто хочет и умеет работать, достигли нужного уровня.

Дело в том, что основу звучания колокола составляет профиль его стенок, одним словом, чертёж, по которому построен данный колокол. Мы обмерили порядка сорока колоколов. Замеры производил профессиональный архитектор Зосимов Николай Николаевич, с которым мы сотрудничаем уже больше 15 лет. Так вот, он произвёл инструментальные обмеры русских колоколов от XVI века и до конца XIX века, естественно, тех, которые звучат, и мы передали чертёж одного из таких колоколов на один из современных заводов. Я не буду делать ему ни рекламы, ни антирекламы, но скажу: да, сейчас есть современные литейщики, которые могут выполнить работу на уровне конца XVII – начала XVIII века, то есть, на уровне Моторина и Мозжухиных. На таком хорошем уровне сейчас звучат современные колокола.

Эти современные мастера, о которых вы сейчас рассказали, пользуются какими-то старыми секретами мастеров? Или они применяют только современные технологии? Вообще говорят, что у каждого литейщика древности были свои секреты. Они что-то добавляли в бронзу или в чугун, получали какие-то сплавы, но каждый из них делал колокола по-своему. Подобные секреты сегодня существуют?

И. Коновалов: Это, скорее, можно отнести к легендарным сказаниям, которые воспроизвёл Андрей Тарковский в фильме "Андрей Рублёв", что такой-сякой отец умер, а секреты так и не передал. Там Коля Бурляев сыграл мастера Бориску. Дело в том, что прототипом этого персонажа, мастера Бориски, молодого, почти безбородого, был замечательный русский мастер Александр Григорьевич Лыков или Александр Григорьев, сын Лыков, который учился всю свою молодость на московском Пушечном литейном дворе у таких мастеров, как Ганс Фальк, Емельян Данилов и Данила Матвеев. У русской колокольно-пушечной элиты, в среде которой произрастали такие замечательные мастера, как Григорьев, династия Моториных.

И они прекрасно знали все эти секреты, которые заключались, в общем-то, в том, как сделать форму из глины. В состав глины должен был обязательно входить, например, конский навоз. Для чего? Колокол заливается, металл горит, плавится, выделяются газы. Этим газам надо куда-то уходить, иначе они останутся в теле металла и будут пузыри. Так вот, эти газы и выжигали остатки конского навоза, травку, которая в нём была, и туда выходили. То есть, ничего такого, чтобы быть семи пядей во лбу, там особенного не было. Нужно было расплавить медь. Затем в эту медь, когда она расплавится (температура плавления меди около 1000 градусов, чуть больше или чуть меньше, так как разная медь бывает), добавляли олово. Олово плавилось быстро. Иловыми жердями всё это перемешивали, чтобы металл стал однородным. И, соответственно, сколько-то было печей. Как их затапливали одну за другой, так одну за другой их и выпускали. Практически всё делалось так, как зрителям поведал киномастер советского и русского кино Андрей Тарковский, создавший величайший фильм. В картине есть какие-то небольшие огрехи, которых мы специально не замечаем и никому о них не рассказываем, это наше дело. Их может заметить только профессионал.

Вы можете назвать великих звонарей? На Руси, в России были какие-то известные звонари? И в чём заключается их великость? Почему они стали знаменитыми?

И. Коновалов: Что касается великих звонарей, вы их настолько все знаете, что я даже никого не смогу, к сожалению, удивить. Например, в пятом часу утра на колокольню поднимался государь, царь и великий князь всея Руси Иван Васильевич со своими сыновьями Фёдором и Иоанном, с начальником российского сыска Григорием Лукьяновичем Бельским (Малютой Скуратовым). Есть сведения, что звонил Борис Фёдорович Годунов, звонил Василий Иванович Шуйский. То есть, четыре самодержца всероссийских были одними из русских звонарей. И они не считали это дело зазорным.

Затем, особенно после секуляризации монастырских земель по указам Петра III и Екатерины II, естественно, из политических соображений это надо было сделать, звонарский корпус вообще падает очень сильно с точки зрения уровня тех людей, которые звонили в колокола. Мы знаем, например, о том, что в самое страшное время, а это где-то 50-е – 60-е годы XIX века, в звонари ссылали проштрафившихся сыновей священников и сторожей кремлёвских соборов. То есть, чтобы человеку подняться по церковной иерархической лестнице его из звонаря должны были перевести в сторожа того или иного собора. Это середина XIX века.

И к концу XIX – началу XX века в звонари пошли любители. Среди них появляются такие мастера, которые прославили звонарское искусство вплоть до сего дня. Например, брат композитора Гедике звонил на колоколах Сретенского монастыря в Москве. В Даниловом монастыре, с которым я связан своим рождением как звонаря, я там звонил, был (к сожалению, мы не знаем, кто это был, но точно он был сапожником) такой дядя Николай, который шил сапоги со скрипом на заказ. То есть, не сапоги на заказ, а скрип на заказ. Гусарские офицеры хотели один скрип. Драгунские – другой.

Да вы что?

И. Коновалов: Да. Старые купцы – третий скрип, молодые купцы – четвёртый скрип, чтобы можно было с молодыми купчихами шуры-муры заводить. К дяде Николаю, например, как-то обратился профессор Московского университета, который держал голубятню, с просьбой сшить ему сапоги, в которых было бы удобно лазить по крышам голубей гонять. И он сшил. А как-то обратился наместник Данилова монастыря, чтобы дядя Коля сшил ему сапоги, чтобы долгую службу было удобно стоять. Тоже сшил.

И его звали Звонарь-богослов. Так говорили о нём прихожане. Кое с кем из них я был знаком. Недавно, около десяти лет назад, нас оставил Михаил Иванович Макаров, который раскачивал этому дяде Николаю язык большого колокола. Так вот, он говорил, что звоны дяди Николая напоминали песнопения церковного хора, есть такие специальные песнопения на всенощной, на литургии, предположим, "Да воскреснет Бог". И стая белых голубей летала вокруг Даниловской колокольни, когда раздавались звоны этого Звонаря-богослова.

Звонарь должен соблюдать какие-то каноны, правила? Или он свободен в своих действиях и может импровизировать? Или нет всё-таки: от сих до сих?

И. Коновалов: В этом смысле, наверное, очень показательным будет сравнение колокольного звона с иконописью. Иконопись – это живопись? И да, и нет. То есть, если вы на иконе будете рассматривать реки, леса, озера, деревья, птичек, то это уже будет не икона, а какая-то живопись на религиозный сюжет. "Явление Христа народу", например. Икона подчинена совершенно другим законам.

Звон колокольный – это музыка? И да, и нет. То есть, мы с вами слышим некий ритм, некую звуковысотность, вариативность. Есть она? Да, естественно, есть. Но если звонарь будет вызванивать, предположим, как один из даниловских звонарей это делал, "Коробочку", это сразу было замечено настоятелем.

А что это такое?

И. Коновалов: Помните: "Эх, полным полна моя коробочка, есть в ней ситец и парча".

То есть, он исполнял мелодию этой песни?

И. Коновалов: Да, на колоколах Данилова монастыря, поскольку у этих колоколов есть определённая звуковысотность. Настоятель его вызвал и говорит: "Ты, Анатолий, очень хорошо трезвонишь. Но вот ты бери пример с дяди Николая, у которого получаются духовные гимны, песнопения". Или в лучшем случае пусть это будет звон, основанный просто на ритме. Большой колокол задаёт ритм, ему вторят средние и покрывают всё это колокола-трели (мелкие колокола). Очень простой рисунок. И чем дольше наш русский колокол гудит, тем лучше. И, наоборот.

А когда вы слышите карильон (это такой музыкальный инструмент, где вместо струн используются колокола), например, в Петропавловской крепости, где он был установлен лет десять назад на одном из ярусов Петропавловской колокольни, казалось бы, очень хорошо, люди приходят в крепость, слышат там "Половецкие пляски", но ведь Петропавловский собор является ещё и усыпальницей российских государей. Кто бы как к этому ни относился, но такой вопрос можно поставить: что на этом карильоне играть, если он возвышается над местом захоронения? Потому что, когда Пётр Великий строил собор и у него были мысли поставить там карильон, тогда Петропавловский собор ещё не был усыпальницей, там никто не был похоронен. И чем дольше гудит карильонный колокол, тем дольше за звуком мелодии следует грязный шлейф прежде звучащих нот. Это нехорошо. А в русском колокольном звоне, чем дольше и гуще, и сильнее звучат колокола, тем лучше.

Вёл программу Николай Мамулашвили. Режиссёр выпуска Юлия Дунце.