Собрание слов Большое интервью Леонида Бараца и Ростислава Хаита

11 октября 2016, 20:00

Персоны

В.ТИХОМИРОВ: В студии появилась половина «Квартета И» - это Ростислав Хаит и Леонид Барац. Здравствуйте, друзья.

Р.ХАИТ: Здравствуйте

Л.БАРАЦ: Здравствуйте.

В.ТИХОМИРОВ: Рад вас видеть. Глядя на вас, я думаю, как быстро бежит время.

Л.БАРАЦ: Так мы плохо выглядим?

В.ТИХОМИРОВ: Нет, нет, как давно мы знакомы друг с другом, я об этом.

Р.ХАИТ: А, в этом смысле.

Л.БАРАЦ: А знакомы мы давно?

В.ТИХОМИРОВ: Еще как давно.

Л.БАРАЦ: А времени, когда думаешь, ровно только, собственно, эти банальные фразы и приходят в голову: «Ой, вот еще вчера, а сегодня».

Р.ХАИТ: Но это не отменяет то, что очень неплохо выглядишь. Я надеюсь, не отменяет.

В.ТИХОМИРОВ: Нет, нет, и Слава хорошо выглядит, и Леша хорошо выглядит.

Л.БАРАЦ: Мы сейчас говорили о вашем зрении, поэтому мы на «вы» в эфире или на «ты»?

В.ТИХОМИРОВ: На «ты», я предлагаю на «ты» все-таки, на ощупь пойдем.

Л.БАРАЦ: Мы говорили о твоем зрении, так что, может быть, мы хорошо выглядим, потому что ты так себе видишь.

В.ТИХОМИРОВ: Я могу снять очки, тогда вы будете просто выглядеть… Кстати, Леша, скажи мне, пожалуйста, а почему Слава сбрил усы? Он так неплохо выглядел в свои детские годы.

Л.БАРАЦ: А, ты видел фотографию?

В.ТИХОМИРОВ: Конечно.

Л.БАРАЦ: А ты знаешь, что это давалось ему непросто. Я сбрил усы где-то в 8, в 9-м, а он почему-то…

В.ТИХОМИРОВ: У тебя так рано стали расти усы?

Р.ХАИТ: Хочу сообщить внимательным радиослушателям, что речь идет не об усах в том виде, в котором вы себе можете представить эти усы, а о юношеском пушке.

В.ТИХОМИРОВ: То есть это называется пушок, да, теперь?

Р.ХАИТ: Пушок, юношеский пушок.

Л.БАРАЦ: И отпустил Пушка погулять.

Р.ХАИТ: Который, в общем, надо сказать, конечно, обильно рос, но, тем не менее, он не переставал оставаться юношеским пушком. Это не были усы, знаете, как вот такие усы-усищи.

Л.БАРАЦ: Обильно и Дайана Росс.

В.ТИХОМИРОВ: И все-таки, Слава, усы тебе шли. Ну, что же, размялись и теперь пора переходить к делу. Последний раз я смотрел спектакль, по-моему, «О чем говорят мужчины».

Р.ХАИТ: «Разговоры мужчин».

В.ТИХОМИРОВ: «Разговоры мужчин», простите, ну, память дает сбои.

Р.ХАИТ: У нас фильм называется «О чем говорят мужчины», спектакль «Разговоры мужчин».

В.ТИХОМИРОВ: И я признаюсь вам искренне, что в какой-то момент я поймал себя на мысли, что, оказывается, искусство может быть тихим. Я вдруг поймал себя на мысли, что я не могу оторвать, как говорится, глаз от сцены, я все понимаю, я сострадаю, а на сцене ни одного крика, ни одного всхлипа, ни одной голой даже задницы.

Л.БАРАЦ: Ну, тогда у меня есть к вам масса рекомендаций, что посмотреть.

В.ТИХОМИРОВ: Так, начинаю загибать пальцы.

Л.БАРАЦ: Возьмите всего Трюффо и прямо засядьте, там все тихо.

Р.ХАИТ: Не возьмите, а возьми, мы на «ты» в эфире.

В.ТИХОМИРОВ: Да, мы на «ты», не забывайся.

Р.ХАИТ: Да, но это очень приятный комплимент, и настолько хороший комплимент, что даже не хочется его комментировать. Хочется сказать: да, ты прав, спасибо.

В.ТИХОМИРОВ: Спасибо. А второй вопрос, конечно, возникает по поводу предстоящей премьеры спектакля.

Л.БАРАЦ: Там, кстати, будем покрикивать.

В.ТИХОМИРОВ: Будете покрикивать, да? Я просто думаю, может быть, Слава, вот давай, мы, Леша, как-то решим здесь вопрос, может быть, Слава сейчас, опираясь на опыт предыдущих поколений, а, самое главное, у него теперь есть, с кого равняться, может быть, все-таки небольшая сцена у пилона?

Р.ХАИТ: Это ты про Олю?

В.ТИХОМИРОВ: Слушай, не я стал чемпионом России.

Р.ХАИТ: Нет, ну, я понимаю, безусловно, она молодец. Я имею в виду, какое это имеет отношение к спектаклю?

В.ТИХОМИРОВ: А ты знаешь, в чем дело, мне кажется, что всегда должна быть какая-то активация.

Р.ХАИТ: Муза на пилоне.

В.ТИХОМИРОВ: Да, мне кажется, музы на пилоне не хватает.

Р.ХАИТ: Мы подумаем об этом, но я думаю, в этом спектакле вряд ли.

Л.БАРАЦ: Это начало песни какой-то блатной. «Меня посещала муза на пилоне и бровью повела, и левою ногой».

В.ТИХОМИРОВ: Просто удивительная история. Недавно я был на спектакле тоже в ДК Зуева, на площадке, на которой вы постоянно работаете, и там молодые ребята играли тоже спектакль о новом поколении, о молодых, и вдруг я себя поймал на мысли, что они берут с вас пример. Я понял, что вы для многих стали такой мэйнстрим. То есть вы те, кто являются маяками на театральной сцене, несмотря на то, что, ну, скажем так, у вас очень своеобразное искусство, это, по большому счету, «стендап», это театр, это откровение.

Р.ХАИТ: Я не знаю, стали ли мы для них маяками, если стали, то хорошо.

В.ТИХОМИРОВ: Ну, они, по крайней мере, сказали, что да.

Р.ХАИТ: У нас нет никаких формальных подтверждений того, что мы стали маяками или мэйнстримом в театре. То есть формальных подтверждений этому нет.

Л.БАРАЦ: В кино есть. Просто такие фактические подтверждения…

Р.ХАИТ: Количество людей, посмотревших фильм.

Л.БАРАЦ: Во-первых, количество людей, во-вторых, людей, которые решили как-то притулиться к этой теме.

Р.ХАИТ: Взять в названии практически те же слова.

В.ТИХОМИРОВ: Слушайте, скажите мне, а вы с ними боретесь как-то или нет?

Л.БАРАЦ: Мы сначала подумывали и даже попытались, прецедент был такой, есть в Крокусе, каждый год проходит такая история «О чем поют мужчины».

Р.ХАИТ: Они были первыми ласточками, которые как-то преобразовали наше название.

В.ТИХОМИРОВ: Молодцы, молодцы, но это были не ласточки, это были голуби практически.

Р.ХАИТ: Дошло до того, что мы даже их рекламируем сейчас.

Л.БАРАЦ: Мы попытались как-то с этим бороться.

Р.ХАИТ: Но там объяснили четко, что это не стоит просто того, потому что может быть много денег и, скорее всего, проиграем. Ну, и зачем?

В.ТИХОМИРОВ: Пусть делают все, что хотят.

Л.БАРАЦ: Ну, засоряет это, конечно, эфир. То есть человек, который, сколько лет назад уже посмотрел вторых «Мужчин»…

Р.ХАИТ: Пять лет назад.

Л.БАРАЦ: Пять лет назад он посмотрел, после этого несколько как бы на эту же тему и с похожим названием фильмов, и, конечно, это засоряет мозги, и не очень понимаешь, что это - они, не они.

Р.ХАИТ: Я думаю, что нам нужно вот, о чем думать, о том, что, например, наш новый спектакль, который называется «…в Бореньке чего-то нет», чтобы он стал таким же популярным, и чтобы выходили перепародии «…в Катеньке чего-то нет», «…в Феденьке чего-то есть» и так далее.

Л.БАРАЦ: Просто тут такая история, отличие театра от фильма и кино, история такая, почему так быстро подхватили в кино это, потому что там все направлены на то, чтобы заработать деньги. Все хотят как-то заработать. Театр в меньшей степени, особенно академический или государственный, или муниципальные театры, они не про это. Поэтому не то, чтобы подхватили.

Р.ХАИТ: То есть, у нас в театре нет спектакля «Разговор мужчин» или «Разговора женщин» или что-то еще.

В.ТИХОМИРОВ: А скажите мне только честно, а вы откуда-то своровали этот формат или это родили сами? Я говорю, это ведь такой симбиоз, по большому счету, личных откровений.

Л.БАРАЦ: Ну, мы отчасти его подсмотрели у Гришковца, и никогда не стеснялись этого говорить, что мы видели спектакль, восхищены были «Собакой», отчасти родили это сами, потому что у нас что-то подобное, ну, разговорное было и до этого. Кроме этого, рядом с нами там есть Жванецкий, который, в общем…

В.ТИХОМИРОВ: Кстати, как он чувствует себя, нормально?

Л.БАРАЦ: Замечательно.

Р.ХАИТ: Михаил Михайлович просто прекрасно себя чувствует.

В.ТИХОМИРОВ: Слушай, я поражаюсь, я понял, что юмор это продлевание жизни.

Р.ХАИТ: Тут вопрос такой, что они же ровесники с Владимиром Владимировичем Познером, практически у них разница, по-моему, недели в две.

Л.БАРАЦ: Любовь к жизни продлевает жизнь.

Р.ХАИТ: Познер особо не шутит в эфире, да и в жизни выглядит прекрасно, и они оба с Михаилом Михайловичем, вот они полны жизни, это такая история.

Л.БАРАЦ: Мне кажется, что именно любовь к жизни продлевает ее же. Они, очень им нравится жить.

В.ТИХОМИРОВ: Это хорошая фраза, мне кажется, надо прямо поставить точку и сказать: все, эфир закончен, всего доброго, до свидания. Но мы продолжим, потому что жизнь продолжается.

Р.ХАИТ: А вот мы недавно, мы летом с Лешей обсуждали такую штуку, я читал книгу Чуковского, называется «Современники», и там про Леонида Андреева была большая статья, и в конце письмо Леонида Андреева о Чехове.

В.ТИХОМИРОВ: Андреев писал о Чехове?

Р.ХАИТ: Да, очень интересно писал. И там такая мысль, что он не был полон жизни, он был полон любви к ней, но он был при этом очень деликатен и интеллигентен, и когда он заболел, у него было приблизительно такое ощущение: «Ну, кто я такой, чтобы сопротивляться. Ну, раз такая болезнь, ну, почему же я должен продолжать жить».

Л.БАРАЦ: Там у него была мысль такая, что он не жил, а, скорее…

Р.ХАИТ: Кто я такой, чтобы продолжать жить. Кто я такой, чтобы… Ну, раз уж такая болезнь, ну, почему же я должен…

Л.БАРАЦ: Сопротивляться бацилле.

В.ТИХОМИРОВ: Потрясающе.

Л.БАРАЦ: Там еще была у него мысль, что он любил не ту женщину, ну, то есть он жил не с той женщиной, которую любил, а рядышком с сестрой. Он все время был где-то рядом с жизнью.

Р.ХАИТ: Да, то есть он хотел, он купил дачу, но не ту дачу, а ту, которая в двух домах от того места, где он очень хотел.

В.ТИХОМИРОВ: Мне кажется, это такое клеймо даже жизненное.

Л.БАРАЦ: Где-то рядом с тем, что ты хотел. В этом вопрос, что ты получил то, что ты хотел, дальше непонятно, что с этим делать. Что дальше делать, если уже все, что ты хочешь, получил.

Р.ХАИТ: Ну, он в этом плане, если мы говорим о Михаиле Михайловиче и Владимире Владимировиче, сейчас мы начнем еще параллели проводить…

В.ТИХОМИРОВ: Нет, нет.

Р.ХАИТ: Нет, я не про Путина, я имею в виду, что у них, наверное, такие отчества, потому что Михаил Михайлович, Владимир Владимирович, может быть, поэтому. Да нет, не поэтому. Вот оба полны жизни. Почему? Вот так счастливо у них получилось.

В.ТИХОМИРОВ: И это хорошо. Кстати, по поводу Чехова меня удивило недавно одно воспоминание тоже, то, что он был бабник.

Л.БАРАЦ: Да ладно. Ты не знал об этом?

В.ТИХОМИРОВ: Я не знал, мне казалось, он такой целомудренный.

Л.БАРАЦ: У нас даже в этой пьесе, мы выбросили сейчас этот кусочек, но у нас артист, который заменяет звезду, там была сцена, он приходит в гриме Чехова и говорит: поеду, где уже отснято кино, он заходит к ним навестить и говорит: «Поеду по чеховским местам, так сказать».

Р.ХАИТ: И так многозначительно поднимает бровь. Ну, на самом деле, вот действительно Чехов настолько, с моей точки зрения, человек интеллигентный и с очень хорошим вкусом, что слово бабник к нему как-то не хочется применять. Суть, в общем, верная, но при этом слово бабник и слово Чехов вот как-то вообще не коррелирует между собой.

В.ТИХОМИРОВ: Хотя после этого все его пьесы для меня стали совершенно звучать по-новому. И вдруг я понял, как там все очень сложно завязано.

Р.ХАИТ: Вадим, это ты молодец. Потому что я, например, у меня с пьесами Чехова, мне тяжело. Я обожаю его прозу, а вот с пьесами очень тяжело. Я ни по новому, ни по старому, никак не понимаю.

В.ТИХОМИРОВ: Ну, да. А теперь я тебе нашел ключик новый. Ты бы поставил его, этот спектакль, но боюсь, что это 18 плюс.

Р.ХАИТ: Что же мы все о Чехове, да о Чехове, когда нам нужно про «Квартет И».

В.ТИХОМИРОВ: Слушайте, «Квартет И».

Л.БАРАЦ: Да, мы тоже написали пьесу, долго ее писали.

В.ТИХОМИРОВ: Слушайте, вот это «мы», давайте признаемся честно, кто это, ты и группа товарищей или мы? Ну, это я знаю, что, в основном, кто у нас занимается эпистолярным жанром, кто писал первые?

Л.БАРАЦ: Нет, нет, это ты выискал в «Википедии», а это неправда. Там по поводу «Дня Радио», что это я написал, а это неправда. Мы все время пишем втроем.

В.ТИХОМИРОВ: Нет, у кого папа был журналист?

Л.БАРАЦ: У меня.

В.ТИХОМИРОВ: Вот и все, значит, ты писал.

Л.БАРАЦ: Слушай, умел писать, папа научил.

В.ТИХОМИРОВ: Папа научил писать, не надо обманывать.

Л.БАРАЦ: Если честно, конечно, все пишу я, если честно, ребята сидят…

Р.ХАИТ: Да, а формально мы сидим втроем.

Л.БАРАЦ: Если честно, и все на сцене играю я, это кажется, что они ходят вокруг, то просто я настолько хорошо играю.

В.ТИХОМИРОВ: Прима, ты представляешь. Ростислав, скажи мне, как вы Алексея до сих пор не убили?

Р.ХАИТ: Ну, жалко. Жалко, понимаете, себя. Как же мы его убьем, а что мы будем дальше делать.

В.ТИХОМИРОВ: Все-таки, возвращаясь к этой последней вашей пьесе, к этому последнему спектаклю, а почему такое странное название?

Р.ХАИТ: Вот тут сложно объяснить. Тут либо нужно пускаться в долгие объяснения с применением цитат, либо просто сказать: вот приходите и увидите.

В.ТИХОМИРОВ: Да. Мне кажется, что, давайте закрепим второй результат.

Л.БАРАЦ: Давайте, пожалуйста. Мы даже еще не назвали пьесу, я имею в виду, мы не произнесли это в эфире.

Р.ХАИТ: Я уже говорил.

В.ТИХОМИРОВ: Мы уже говорили. Итак, дорогие друзья, продолжается наше «Собрание слов». Слова говорят замечательные люди Ростислав Хаит и Леонид Барац. Я рад вас видеть, рад вас слышать, и я понимаю, что, на самом деле, это не взаимно.

Л.БАРАЦ: Почему?

В.ТИХОМИРОВ: Ну, не знаю, у вас какие-то кислые лица.

Р.ХАИТ: Кислые лица как раз связаны с национальной принадлежностью.

В.ТИХОМИРОВ: Я вот все время думаю, а как вообще вы действительно…

Л.БАРАЦ: Просто 8 часов вечера это очень рано для нас.

В.ТИХОМИРОВ: Я понял. И все-таки, понимаете, я не люблю трогать эту тему, я не люблю трогать конфессии, национальность, но все-таки, мне кажется, что…

Л.БАРАЦ: А я не знаю, зачем Слава затронул. Он тоже не любит это трогать обычно, но вдруг его…

Р.ХАИТ: Нет, я не люблю это трогать, я просто, ну, как бы есть лучшее, худшее, большее, меньшее. А это определенное не в плане лучше или хуже, а просто это правда и все.

В.ТИХОМИРОВ: Ну, да. Я могу вам рассказать одну историю быстренько. У нас был педагог, ее очень любили, а курс был русофобский, хотя и талантливый, ну, вот так. И как-то помню, мы говорим: «Вот, эти евреи везде, и за пианино, и в телевизоре, и в кино». И вот, значит, весь курс такой. И она вдруг говорит: «Малыши мои, успокойтесь, к сожалению, евреи действительно очень талантливая нация». И она так сказала это, и вдруг мы все успокоились, такие сразу сели. Я вдруг подумал: «Вот, молодец, не побоялась и сказала то, что думает».

Р.ХАИТ: Ну, мы здесь впадаем в другую тему.

Л.БАРАЦ: Я узнал о том, что я еврей…

В.ТИХОМИРОВ: Очень поздно, да?

Л.БАРАЦ: Сильно спустя рождения.

Р.ХАИТ: Я узнал о том, что я еврей в классе 4-м, когда, играя в футбол, мне вдруг неожиданно кто-то сказал слово «жид». И я думаю: а что, это сейчас как, что это означает? Потом подошел к маме, спросил. Она говорит: «Это вот так, оскорбление». А я ей говорю: «О, как, интересно». То есть в этом плане действительно особого проявления антисемитизма я не помню, в общем, даже за всю жизнь.

Л.БАРАЦ: И семитизма.

Р.ХАИТ: Да и семитизма тоже.

В.ТИХОМИРОВ: Ну, простите меня за русофобию. Я просто, знаете, о чем думаю, как Леша все-таки вернулся в нашу родную страну?

Р.ХАИТ: Леша не возвращался.

В.ТИХОМИРОВ: А кто получил грин-карту?

Р.ХАИТ: Потому что он не уезжал из нее.

Л.БАРАЦ: Я уезжал очень формально из нее. Меня, слава богу, не утянуло той волной, которая всех утягивала.

Р.ХАИТ: Не всех утягивало в Одессе, наши московские слушатели не понимают.

Л.БАРАЦ: Ну, да, была вот эта третья волна, и в Одессе стояли автобусы на каждом углу, все валили, прямо в огромных количествах валили.

В.ТИХОМИРОВ: Да ладно.

Л.БАРАЦ: И, естественно, масса моих родственников, да, собственно, все уехали, в том числе, и бабушки, и дедушки уехали.

Р.ХАИТ: Кроме папы и мамы.

Л.БАРАЦ: Которые остались, потому что я остался.

В.ТИХОМИРОВ: А кто схватился за твою ногу, кто вот этот был якорь?

Л.БАРАЦ: ГИТИС ухватился за мою ногу.

Р.ХАИТ: ГИТИС. Просто то, что Леша поступил, и Лешины родители поняли, ну, а чего уже.

Л.БАРАЦ: Да, что уже все понятно, я здесь остаюсь, и, слава богу, что остаюсь.

Р.ХАИТ: В Нью-Йорке в ГИТИС не поступишь.

В.ТИХОМИРОВ: Нет, там только уже на Бродвей.

Л.БАРАЦ: В Нью-Йорке в ГИТИС не поступишь.

В.ТИХОМИРОВ: Хотя, ты знаешь, мне все-таки завидно. Я недавно пересматривал один клип про бухгалтера и подумал, как хорошо вошел в образ.

Л.БАРАЦ: Действительно, как летит время.

Р.ХАИТ: Это, с одной стороны, а, с другой стороны, на самом деле, я понимаю, что Леше об этом говорить тяжело, потому что тяжело, когда твой звездный час был 25 лет назад.

Л.БАРАЦ: Это правда. 50 рублей, отдельно взятых рублей.

Р.ХАИТ: Клип группы «Комбинация», давайте все-таки, Леша играет тапера.

Л.БАРАЦ: Сергей Косач режиссер клипа, человек, который был старше на 2 курса нас со Славой, и они были, там был Хлебородов, там был Косач, там был Песоцкий, все вот эти люди.

Р.ХАИТ: Они все стали клипмейкерами и позволяли нам, третьекурсникам зарабатывать.

Л.БАРАЦ: Конечно, 50 рублей. Целую ночь на «Мосфильме», по-моему, это происходило.

В.ТИХОМИРОВ: Слушай, ну, а что потом было на следующее утро? Потом, когда эта жесткая ротация?

Л.БАРАЦ: Эйфория и ощущение, что я проснулся знаменитым, которое прошло минут через 15.

В.ТИХОМИРОВ: А потом все уже было трудно, потом было тяжело уже.

Л.БАРАЦ: Потому что меня не узнала даже девушка, которая лежала рядом. Ну, как, мы же подпевали.

В.ТИХОМИРОВ: Понятно, и это всегда хорошо. Ну, вернемся к творчеству. Вы знаете, я все время думаю об одной простой вещи. У нас никто не разговаривает друг с другом, с людьми, с детьми. Мы разучились говорить друг с другом. А вот вы, как ни странно, вот ваша четверка, это те люди, которые умеют это делать.

Р.ХАИТ: Опять-таки очень приятно слышать. Это не вопрос, это просто очень приятная нам сентенция.

Л.БАРАЦ: Мы недавно об этом, у нас, у нашего режиссера перед премьерой начинается паника всегда.

В.ТИХОМИРОВ: Ну, это естественно.

Л.БАРАЦ: Мы все знаем уже, он за месяц говорит, что все, ничего не готово, надо отменять, все пропало. Или надо что-то очень много туда еще чего-то добавить, чтобы это как-то состоялось. И на эти разговоры, только что, вот ты сказал, мы только что говорили, что люди приходят за спокойной нормальной речью, не надо нам еще музыкантов туда, которые будут дудеть. У нас получился нормальный разговор, человеческий разговор, его мало сейчас в жизни.

В.ТИХОМИРОВ: Слушайте, а почему, вот вы умеете говорить по-человечески, а другие нет?

Р.ХАИТ: Нет, ну, это тоже не совсем правда.

Л.БАРАЦ: Это совсем не так, и люди, мне кажется, люди умеют. Люди боятся. Такая сейчас сложилась атмосферка, что как-то побаиваются разговаривать, побаиваются открываться.

В.ТИХОМИРОВ: Алексей, я смотрю сериалы иногда по утрам.

Л.БАРАЦ: Это я не говорю про политику. Боязнь показаться слабым, боязнь показаться не тем, кем ты есть или, наоборот, боязнь показаться тем, кем ты являешься, это еще страшнее.

В.ТИХОМИРОВ: Это еще более страшно.

Л.БАРАЦ: Это еще страшнее. Вот как-то так зажатость эта появилась, и куда-то он ушел, этот разговор.

В.ТИХОМИРОВ: Нет, потому что я смотрю сериалы, я смотрю фильмы, наши российские фильмы, я вижу кого угодно, только не живых людей. Это просто какие-то картонные образы.

Р.ХАИТ: Вадим, у нас тоже такое ощущение, и мы по мере своих сил не то, что боремся, а просто, ну, если у нас это получается, опять-таки, ты придешь на спектакль, посмотришь там чего, как, скажешь…

В.ТИХОМИРОВ: А я приду, только мне два места надо, я большой.

Р.ХАИТ: Получилось у нас или нет, у нас есть ощущение, что получилось. Очевидно, мы просто, у нас такая счастливая ситуация, мы не умеем по-другому. Не умеем действительно вот этих вот желваки, скулы напряженные, либо уйти в большую драму, либо, наоборот, какой-то животных смех ниже пояса и так далее, мы этого не умеем, говорю я кокетливо, с одной стороны, но, надеюсь, что это так.

В.ТИХОМИРОВ: Друзья, ну, вы понимаете, с кем мы связались, кто пришел к нам в студию, это Ростислав Хаит и Леонид Барац. Я правильно ударение делаю?

Л.БАРАЦ: Да.

В.ТИХОМИРОВ: Я чего-то так боюсь, вдруг я чего-нибудь…

Л.БАРАЦ: Да, Слава обычно, у него сложность и с именем, и с фамилией.

Р.ХАИТ: «Алло, здравствуйте, - по телефону, - это Ростислав Хайт?» И вроде же нет, вроде же нет. Но я говорю: «Да».

В.ТИХОМИРОВ: Я все время думаю об одной простой вещи, ну, это известная фраза - короля делает свита. Особенно, когда уже люди в таком преклонном возрасте, ну, это не про вас. И они понимают, что когда они выходят на сцену, уже трудно понять, что они говорят, они говорят: «Уйдите, уйдите, сейчас народный артист будет монолог читать». Я думаю, зачем вам, вот вашим спектаклям эти украшения - Максим Виторган и так далее. Сейчас огромное количество людей, которые действительно, как это говорят, мы уже говорили слово коллаборация, которые действительно хотят работать с вами, которые поддерживают вас, и которых поддерживаете вы. Зачем вам это?

Р.ХАИТ: Ну, у нас такая штука, мы последние два спектакля, то есть «Разговоры мужчин» и «Письма и песни мужчин» выпускали с точки зрения именно актерства вчетвером. Ну, в «Письмах» еще «Несчастный случай» есть, но они-то, в основном, музыкальную функцию выполняют. А здесь пьеса, и пьеса на персонажей, там один из персонажей. Ну, так написалось. Мы хотели многофигурную пьесу с множеством каких-то линий и так далее.

Л.БАРАЦ: Ну, и, кроме того, просто оживление, новая кровь. Ну, Максим не новая кровь для нас.

Р.ХАИТ: Вообще мы опять себя окружили друзьями, на самом деле.

В.ТИХОМИРОВ: Это да.

Р.ХАИТ: Потому что Максим Виторган, Леша Агранович, Миша Полицеймако, Леша Макаров.

В.ТИХОМИРОВ: Все наши боевые друзья.

Л.БАРАЦ: Лена Ксенофонтова, Аня Касаткина, все это люди, которые… Ну, разве что Лена с нами никогда еще не играла. И это вносит какую-то определенную искру новую.

Р.ХАИТ: И еще играет Ирина Гринева, которая тоже прекрасная актриса, тоже она редко появляется на репетиции. Надеемся, что она будет на премьере, очень надеемся.

В.ТИХОМИРОВ: Ничего страшного, репетиция это для бездарей.

Р.ХАИТ: Совершенно верно.

В.ТИХОМИРОВ: Слушайте, а как вы не устаете друг от друга? Вот я смотрю, что на репетиции вместе, на спектаклях вместе, на гастролях вместе, даже на море играете в мячик вместе.

Р.ХАИТ: Ты следишь за Лешиным Instagram.

В.ТИХОМИРОВ: А зачем он тогда все это выкладывает, зачем?

Р.ХАИТ: Уровень нашего мастерства.

В.ТИХОМИРОВ: Молодцы, вы сделали их.

Р.ХАИТ: Да, но мы с Лешей, когда отдыхаем вместе, мы переключаемся.

В.ТИХОМИРОВ: То есть вы уже совершенно другие люди.

Р.ХАИТ: Практически не идет разговор о работе. То есть мы, собственно, играем в волейбол, в футбол и пьем.

В.ТИХОМИРОВ: Как?

Р.ХАИТ: Ну, да.

Л.БАРАЦ: Это правда.

Р.ХАИТ: Ну, нет, еще едим иногда тоже.

Л.БАРАЦ: И всем советуем еще.

В.ТИХОМИРОВ: Это хорошо. По поводу едим, это сразу видно по вашим мощным фигурам. Ну, это личная зависть, ты понимаешь, потому что я ем и толстею, а вы едите и остаетесь в форме. Ну, это, видимо, потому что постоянная работа.

Р.ХАИТ: Потому что мы играем в футбол.

В.ТИХОМИРОВ: Точно, играете в футбол. Кстати, ну, уж коли мы заговорили об Instagram, скажи мне, пожалуйста, зачем…

Л.БАРАЦ: Надо рекламировать мой…

В.ТИХОМИРОВ: Зачем, не будем рекламировать.

Л.БАРАЦ: Нельзя? Я хочу, мне сейчас нужны «лайки».

В.ТИХОМИРОВ: Сейчас тебя «залайкают» там. Мне очень понравилось поздравление Леши от дочи: «Спасибо, - говорит, - папа, что я давилась твоими скучными советскими фильмами». Я подумал, бедные дети, бедное детство. Ну, ладно мы, нам смотреть было нечего. А зачем же в наш раскрепощенный век подсовывать бедной девочке этот ужас в пионерских галстуках?

Л.БАРАЦ: Ну, смотри, я не часто это делаю.

В.ТИХОМИРОВ: Но регулярно.

Л.БАРАЦ: Нет, стараюсь регулярно, по субботам показывать ей какой-нибудь один советский фильм, для того чтобы разговаривать на одном языке. Потому что мы же оторвались друг от друга совсем.

В.ТИХОМИРОВ: Конечно.

Р.ХАИТ: Я ничего не могу здесь сказать.

В.ТИХОМИРОВ: А что говорить, слава богу, у нас нет такого папы, понимаешь, в чем дело.

Р.ХАИТ: Да.

В.ТИХОМИРОВ: Хотя иногда вдруг меня пробивает, и я тоже смотрю, увижу какой-нибудь советский фильм, думаю: «О, но играет хорошо».

Р.ХАИТ: Мы действительно очень любим советские фильмы, но не все. Там было огромное количество полной галиматьи какой-то бессмысленной и бездумной, но есть любимые фильмы. А иногда натыкаешься на те фильмы, которые ты вообще не видел никогда. Я Леше рассказывал, вот не поверишь, мы сидели на пляже в Одессе, и я ему рассказывал полчаса фильм, на который я случайно наткнулся, 1962 года с Николаем Крючковым в главной роли, фильм под названием «Суд», не мог оторваться, блестящее кино совершенно, по писателю Владимиру Тендрякову.

Л.БАРАЦ: Насчет дочери и насчет общего культурного пространства, извини, тут же такая история была. Мы были вот в этом советском закрытом пространстве, и наши бабушки смотрели то, что смотрели наши родители, и то, что смотрели мы в итоге. И мы одно слово, сказанное с другим ударением или два слова из какого-то фильма, ты понимаешь отсылку, ты понимаешь все. А сейчас это не так, и хочется, чтобы и, слава богу, что у них есть доступ, как ко всему, но хочется же разговаривать на одном языке. Я не все успеваю посмотреть и точно не хочу, что они смотрят, а они, естественно, не будут знать то, что знали мы. Но какое-то пересечение этих плоскостей должно происходить, хоть частью они должны накладываться друг на друга, чтобы как-то общаться.

Р.ХАИТ: Да, хочется, чтобы остались люди, которые бы поправляли тебя, когда ты делаешь неправильное ударение.

В.ТИХОМИРОВ: Хотя бы так. И, возвращаясь к нашей истории об откровенности и об искренности, я все время думаю, почему у «Квартета И» не складывалась биография на телевидении? Вот я говорю, возвращаясь к тому разговору, я вдруг понял, что вы были слишком откровенными, вы слишком были…

Р.ХАИТ: Очень приятное хорошее объяснение для нас, потому что мы в свое время вывели для себя какую-то такую не рациональную формулу, а просто метафизическую, ну, там не получается и все.

Л.БАРАЦ: Не судьба, да.

В.ТИХОМИРОВ: А вот сейчас, например, я тоже все время думаю, как, почему, потому что я все время вас помню, вы были классные.

Р.ХАИТ: Ну, в театре, в кино, в общем, наверное, скорее, сложилось.

Л.БАРАЦ: Наверное, сложилось, да. А на телевизоре никак.

В.ТИХОМИРОВ: Ну, и, конечно, сейчас будет небольшое, ну, не родительское собрание, но профсоюзное собрание.

Р.ХАИТ: Да, да, слушаем.

В.ТИХОМИРОВ: Алексей, все-таки, когда мы Славу отправим туда, где эта большая женщина с медалью на груди, когда, наконец, он скажет: «Да, да, я люблю ее вечно»?

Л.БАРАЦ: Ты знаешь, я недавно с нашим товарищем, Слава об этом не знает, рассуждал об этом. И мы рассуждали о сдаче позиций каких-то, о культивировании образа, образа холостяка и так далее, культивировании образа детоненавистника. Рассуждали-рассуждали, и я думаю, ну, вот, знаешь, пять лет назад последний раз, когда у нас было перекрестное интервью, нам задавали вопрос и часто задают вопрос, вот ты холост, а ты женат, и как же, вы завидуете друг другу? На что я всегда отвечал: «Да, я завидую чему-то в жизни Славы, он, наверное, завидует чему-то в моей жизни». Слава на это говорил: «Ничему я, честно говоря, в твоей жизни не завидую», - говорил мне слава. Дело не в этом. Он наверняка не кривил в тот момент душой. Но я разведен и уже четыре года, как свободен, Слава живет уже четыре года с женщиной в одной квартире. Поэтому, что он про себя знает, ну, тут вопрос спорный.

В.ТИХОМИРОВ: Может быть, Слава, вы скажете что-то в свое оправдание?

Р.ХАИТ: Нет, ничего вообще не буду добавлять.

В.ТИХОМИРОВ: Единственный маленький вопрос.

Л.БАРАЦ: Маленький вопрос это ко мне.

Р.ХАИТ: Мне очень приятно просто, что говорят обо мне.

Л.БАРАЦ: Знаешь, я думаю, что люди ходят к врачу часто только, для того чтобы поговорить о себе.

В.ТИХОМИРОВ: Ты знаешь, а по-другому нельзя.

Р.ХАИТ: А тут же вообще другое удовольствие, к врачу ты ходишь, и вы говорите с ним, с врачом. А тут ты сидишь, а тут еще двое людей говорят о тебе. Вообще прекрасно.

В.ТИХОМИРОВ: Вообще круто. Пилон стоит дома?

Р.ХАИТ: Нет, пилон дома не стоит, пилон стоит в отдельных специально отведенных для этого местах.

Л.БАРАЦ: Есть у меня шутки по этому поводу, но не стану я.

В.ТИХОМИРОВ: Да, с нами дети. Вернемся все-таки к театру, к спектаклям. Не могу понять, вы знаете, иногда бывают провальные спектакли, но драматург вытягивает все. Вот хороший драматург спасает все. Почему вы не хотите обратиться к классике? Ведь столько было, и Шекспир был, и Гоголь, и тот же Чехов. Почему все-таки все сами, да сами?

Р.ХАИТ: Отвечать на этот вопрос?

Л.БАРАЦ: Надо отвечать.

Р.ХАИТ: Ну, вопрос просто того, что хочется играть на сцене то, о чем ты действительно переживаешь, о чем ты думаешь, чем ты живешь.

Л.БАРАЦ: У нас есть счастливая возможность пользоваться своим умением, это спорный вопрос, и особенно из моих уст, я говорю, что умением писать пьесы. Но, тем не менее, мне кажется, это для современного театра, вообще для любого театра современная пьеса это, собственно, и есть материал, и есть жизнь театра. А когда это вдруг почему-то вымывается, ну, вот мало пьес, мало новых, хороших пьес, тогда люди вытаскивают Чехова, вытаскивают Шекспира и чаще всего не ставят классически, а ставят так, как бы применяя это, прикладывая это к современной жизни. Просто у них необходимость есть говорить о современной жизни, а пьес нет. А у нас, слава богу, ну, повторяю, не говоря о качестве…

Р.ХАИТ: Говорить собственным языком. На самом деле, мы столкнулись сейчас с тем, что ребята, ну, другие, я имею в виду не из «Квартета», а приглашенные нами для этой постановки, они всегда пытаются вычленить какой-то второй, третий план в тех словах, которые мы написали. И часто даже пытаются нам же рассказать о том, что, на самом деле, имели в виду, когда писали. И мне кажется, что это, в основном, связано с чем, с тем, что играя спектакли по пьесам, которые были написаны 100, 200, 300 лет назад, то играть их в классическом понимании, то есть в прямом смысле очень сложно, всегда нужно находить какой-то новый вариант, новый смысл.

Л.БАРАЦ: То есть трактовка нужна. Соответственно по первому плану нельзя играть.

Р.ХАИТ: Ну, то есть ты привык, а как же так, вот это написано, это же имеется в виду. Ну, это абсурд, это невозможно. А наверняка авторы имели в виду… А то, что авторы вот они, сидят здесь и говорят: «Вот мы это имели в виду, не нужно играть второй план, не нужно играть третий план, нет интриги, вот это просто конкретное имеется в виду».

Л.БАРАЦ: Так и есть.

Р.ХАИТ: Если говорят: «Привет, как дела?», то здесь не имеется в виду: «Сволочь, я тебя ненавижу». А здесь просто: «Привет, как дела?»

Л.БАРАЦ: Артист МХАТА, пришедший к нам, но я не буду называть его фамилию, он говорит: «Слушайте, у вас какое счастье, вы говорите: «Леша, Слава», вы говорите нашими словами, играете про себя. А нам приходится: «Агафья Тихоновна».

В.ТИХОМИРОВ: И все равно про себя.

Л.БАРАЦ: Мистер Чемберлей.

В.ТИХОМИРОВ: Слушайте, я все время думаю об одной вещи. Хорошо, когда ты чувствуешь пульс жизни. Вот я для этого специально стал преподавать, потому что, когда ты общаешься с молодежью, ты понимаешь, чего они хотят, как они живут, чем они живут, чем они дышат. И в какой-то момент…

Р.ХАИТ: А вот у тебя сегодня счастливая возможность пообщаться с молодыми людьми, узнать, чем мы дышим.

В.ТИХОМИРОВ: Нет, вы реально молоды и вы реально, когда я вас слушаю, я все время понимаю, о чем вы говорите.

Л.БАРАЦ: Нет, так это не значит, что мы молоды.

Р.ХАИТ: Если ты понимаешь, о чем мы говорим, значит, мы просто с тобой одного возраста.

Л.БАРАЦ: Одного возраста и одних мыслей.

В.ТИХОМИРОВ: Молодцы, поймали мою мысль. Но вопрос состоит в другом, что каждый раз, я смотрю, на ваши спектакли приходит молодежь, значит, они понимают, о чем вы говорите. А вы понимаете, для кого.

Р.ХАИТ: Мы очень надеемся, рассчитываем на это. Но в масштабе театра, в масштабе Москвы, наверное, и в масштабе отдельных гастролей, наверное, это так. В масштабе страны в смысле кино…

Л.БАРАЦ: Нет, вот именно в смысле кино, мне кажется, это будет в большей степени. Ну, не знаю, я тут фразу Гроссмана по поводу времени, которая вообще созвучна суждению Сережи, нашего режиссера, ну, я не помню точно, он все время говорит, что все равно ты остаешься человеком своего времени. Дальше накладывается куча каких-то слоев новых, информации, другой фактуры времени, а ты остаешься там, и ты там живешь, вот в том времени живешь, как-то так. И то же самое у Гроссмана, что только что было мое время, только что, ну, это персонаж говорит, только что было, вот, а сейчас пришло другое время, а я там. И вот мое время там, я тем живу, а здесь уже я не нужен.

В.ТИХОМИРОВ: Ну, скажи мне, а почему, например, одни актеры выходят на сцену в гриме, и я все равно вижу под этим гримом живое лицо. А другие выходят когда, бетонная стена, которая заштукатурена?

Р.ХАИТ: А мы вообще выходим без грима. Вообще никогда не гримируемся.

В.ТИХОМИРОВ: Боже мой, господи, вы представляете, друзья, какой это эстетический шок для некоторых?

Л.БАРАЦ: Но все равно про время или про жизнь все равно ты, понятно, что ты существуешь в какой-то конъюнктуре, и ты пытаешься ловить новые какие-то смыслы, новые информации, но все равно же ты привязан к тому в большей и значительной степени.

Р.ХАИТ: Вот и показывает Леша советские фильмы своей дочери.

В.ТИХОМИРОВ: Еще есть несколько тем, которые мы должны поднять, и мне кажется, что пришло время +18. Скажите мне, а все-таки, возвращаясь к мэйнстриму, и возвращаясь к ощущению жизни, а вдруг в одно прекрасное утро вы проснетесь и поймете, что нет запаха жизни?

Р.ХАИТ: Вот я лично уже просыпался с таким ощущением.

В.ТИХОМИРОВ: Мне кажется, что Алексей о чем-то задумался.

Л.БАРАЦ: Нет, ну, ты страшную историю рассказал. Да, так может случиться. Ужасно, если ты еще живешь, а запаха жизни уже нет. Вот это самое такое. Есть люди, которые, наоборот, не доживают, им еще жить и жить, у них запах жизни стоит в носу, у них все прекрасно. Счастливые люди, те, которые умирают ровно в той точке, когда закончился запах жизни, это счастье. То есть ты вот ровно подошел к этому, ну, все, ну, как-то уже. И самые несчастные люди это, которые живут без запаха жизни.

В.ТИХОМИРОВ: И живут, и живут.

Л.БАРАЦ: И живут, и живут зачем-то.

Р.ХАИТ: А, черт его знает, кто они несчастные, счастливые.

В.ТИХОМИРОВ: Нет, ну, я могу сказать, что недавно я услышал одну фразу, что долгая жизнь это большое наказание.

Л.БАРАЦ: Ну, смотря, какая.

В.ТИХОМИРОВ: Слушайте, ну, не будем о грустном, давайте поговорим о веселом. Вот вы ездите по России, вы считаетесь, ваш театр «Квартет И» считается такой продвинутый для хипстеров, типа того.

Р.ХАИТ: Найдите мне одного хипстера у нас на спектакле.

В.ТИХОМИРОВ: Я приходил.

Л.БАРАЦ: Ты хипстер, да?

В.ТИХОМИРОВ: Да, я хипстер. Я тут был в гостях, у меня приятель, у него маленький сын, он подходит и говорит: «Дядя Вадя». Я говорю: «Да» - «Ты чего, хипстер что ли?» Ну, я был в кедах. Я говорю: «Ну, да, Дим, наверное, хипстер».

Л.БАРАЦ: Наверное.

В.ТИХОМИРОВ: Слушайте, я о чем, а вот вы ездите по стране, а везде вас понимают, везде вас принимают? Везде, скажем так, такая же движуха и такое же движение мысли, как и в Москве?

Л.БАРАЦ: Мы ездим по большой стране, да, но я не могу вспомнить…

Р.ХАИТ: Но мы не ездили, например, сильно туда на Восток, мы не ездили. Максимально на Восток и на Север, это Новосибирск.

Л.БАРАЦ: Это максимально.

В.ТИХОМИРОВ: Да, это максимально.

Р.ХАИТ: Это максимально, куда мы поехали. А так мы, в основном, ну, понятно, Питер, Екатеринбург.

Л.БАРАЦ: Были, например, в другой стране, в Казахстане, в Алма-Ате и в Астане, все нормально с движением мысли. Екатеринбург, часто мы бываем в Екатеринбурге, там вообще замечательно.

Р.ХАИТ: Нижний Новгород.

В.ТИХОМИРОВ: Ну, так, может быть, пора уже осваивать, как Ермак.

Л.БАРАЦ: В Киеве прием такой, Питер и Киев это…

Р.ХАИТ: Два лидера.

Л.БАРАЦ: Я сейчас не говорю о странах, чтобы не заходить в ту сторону, но там, в смысле движения мысли, приема, теплоты и понимания, два, наверное, лидера.

В.ТИХОМИРОВ: Ну, а может быть, пора зондировать и туда?

Р.ХАИТ: Это же вопрос не того, что не гуманитарная миссия, а вопрос бизнеса просто. Предлагают люди, мы едем.

Л.БАРАЦ: Большие города нас тянут, мы же все-таки без поддержки существующие, и соответственно нас нужно всех вывезти, у нас определенные условия, у нас райдер.

В.ТИХОМИРОВ: Зачем вы тронули эту тему. Скажите мне, вы успешный коллектив, у вас успешные спектакли.

Р.ХАИТ: Ой, спасибо.

В.ТИХОМИРОВ: Зачем вы берете на себя ответственность? Я здесь посмотрел несколько спектаклей вашего театра, которые выходят под эгидой вашего театра, это хорошие спектакли. Но эти спектакли никогда не соберут денег.

Р.ХАИТ: Одну секундочку, а это не под эгидой нашего театра. Если ты имеешь в виду «Другой театр», это не под эгидой нашего театра, это отдельный проект нашего режиссера Сережи Петрейкова, который не имеет никакого отношения.

В.ТИХОМИРОВ: То есть вы не имеете к этому отношения?

Р.ХАИТ: Никакого.

В.ТИХОМИРОВ: Слава тебе, господи. Я подумал, зачем они тратят свои деньги на эти замечательные проекты.

Р.ХАИТ: Это не мы тратим, это Сережа потратил огромное количество денег.

Л.БАРАЦ: Да, но, правда, одолжив у театра часть.

В.ТИХОМИРОВ: Ну, хорошо, что, по крайней мере, вы хотя бы часть только денег, ну, не потеряли, но, скажем так, потратили. Хотя спектакли хорошие.

Р.ХАИТ: Ну, и что ты смотрел?

В.ТИХОМИРОВ: Я смотрел с Максом Сухановым, я забыл, как называется спектакль, простите, но память тоже…

Р.ХАИТ: Мирзоевский спектакль?

В.ТИХОМИРОВ: Да, да.

Л.БАРАЦ: Там, где Максим и Максим.

В.ТИХОМИРОВ: Да, да, Максим и Максим. Суханов безупречен. Ну, да, это отдельная история. Несколько личных вопросов. Леш, скажи мне, откуда этот шрам на виске?

Л.БАРАЦ: Из Одессы привез.

Р.ХАИТ: 1992 год. Стоило мне на месяц уехать в Америку. Стоило мне на месяц уехать в Америку, приезжаю, у него шрам на виске. Я говорю: «С кем ты был, с кем ты пил портвейн в подвале?» Оказалось, с нашим одноклассником.

В.ТИХОМИРОВ: Вот, пошел по рукам.

Л.БАРАЦ: Наверное, у многих есть такой друг, который всегда втягивает тебя в какие-то плохие истории.

Р.ХАИТ: При этом, с которым прикольно, весело.

Л.БАРАЦ: Хорошо, весело, приятно, да. Но, если у него есть газовый баллончик откуда-то, и он брызнет показать, как он действует, в глаза тебе, это обязательно так.

Р.ХАИТ: Есть люди, с которыми приключаются все время какие-то вещи, и если ты с ним, то ты попадешь.

Л.БАРАЦ: Да, и я оказался с ним, а он оказался на свадьбе в общежитии. Я случайно шел мимо. А дальше понеслась.

В.ТИХОМИРОВ: И понеслось. Как это все знакомо, до боли практически. Я же понимаю, вы жили же в общаге на Рижской, да?

Л.БАРАЦ: Мы жили, да, на Трифоновской.

В.ТИХОМИРОВ: О, боже мой. Как мы не встретились, я не могу понять. Мы, наверное, встречались, но плохо помним это.

Л.БАРАЦ: Какие года?

В.ТИХОМИРОВ: Ну, это какие, ну, это…

Л.БАРАЦ: Мы 1988-1993.

В.ТИХОМИРОВ: Ну, да, да.

Л.БАРАЦ: А ты?

В.ТИХОМИРОВ: Ну, я закончил когда?

Р.ХАИТ: Ты нас спрашиваешь?

В.ТИХОМИРОВ: В 1991, в 1992.

Л.БАРАЦ: Немножко пораньше.

В.ТИХОМИРОВ: Но все равно, все же тусовали. У нас же был «золотой треугольник», это Щепка, на Лесной общага, Трифоновская и, давай. Ну, это отдельная песня. И напоследок все-таки, я понимаю, что вы друзья, Алексей, очень сильно Слава переживал, когда начал лысеть?

Л.БАРАЦ: Переживал действительно.

Р.ХАИТ: Конечно. Переживал.

Л.БАРАЦ: Страшно переживала его мама. Ну, как, парень лысеет. А что такое лысеет, это же смерть, все, полысел, дальше все, конец.

Р.ХАИТ: Любимое чадо начало лысеть.

Л.БАРАЦ: У нас есть целое… Вот ты не пришел к нам на спектакль «Письма и песни», вот у него есть письмо своим волосам, почему вы ушли, не поговорив, надо было бы сесть, поговорить, что за крайние меры сразу.

Р.ХАИТ: Что же так быстро, так сразу. Причем так кардинально, встать и уйти.

Л.БАРАЦ: Но оформился же, и стало ему лучше.

В.ТИХОМИРОВ: Гораздо лучше. Но усы все-таки прям…

Р.ХАИТ: Ну, да, просто не все радиослушатели видели мою фотографию 10-го класса, где у меня есть и волосы, и усы.

В.ТИХОМИРОВ: Но мы, ничего, мы сейчас рекламируем Instagram Леши, поэтому…

Р.ХАИТ: Да, Леша еще раз вывесит, потому что это незабываемое зрелище.

В.ТИХОМИРОВ: Друзья, я очень благодарен вам, что вы пришли. Я обязательно приду к вам на спектакль. Значит, когда у нас это?

Л.БАРАЦ: Ну, это 19-20, но лучше, конечно, приходить 25-26.

Р.ХАИТ: Лучше 26-27, потому что 25 не будет спектакля.

В.ТИХОМИРОВ: «В Бореньке что-то нет».

Л.БАРАЦ: «В Бореньке чего-то нет».

Р.ХАИТ: Так по-русски все-таки сложно сказать: в Бореньке что-то нет.