Новогодние вечера Встреча с Александром Кожевниковым

В.КОЛОСОВА:  По традиции рядом со мной Всеволод Владимирович Кукушкин, журналист, писатель, советник Международной федерации хоккея. Всеволод Владимирович, здравствуйте.

В.КУКУШКИН:  Добрый день всем.

В.КОЛОСОВА:  И гость, которого мы долго ждали, и которого очень любим, Александр Викторович Кожевников, двукратный олимпийский чемпион, чемпион мира, Европы. Здравствуйте, Александр Викторович.

А.КОЖЕВНИКОВ:  Добрый день.

В.КОЛОСОВА:  Вы начинали с Пензенского «Дизелиста».

А.КОЖЕВНИКОВ:  Ну, да, конечно.

В.КОЛОСОВА:  Как вы пришли в хоккей? Мы всегда любопытствуем у наших великих, как так они оказались в хоккейной секции? Вы по какой причине?

А.КОЖЕВНИКОВ:  Я, потому что мне подарили коньки.

В.КОЛОСОВА:  Не всем везет. Это, какие годы были?

А.КОЖЕВНИКОВ:  И поэтому начал ходить. Ну, это начало 1970-х годов.

В.КУКУШКИН:  Сколько лет тебе было?

А.КОЖЕВНИКОВ:  Мне было где-то 9 или 10, ну, где-то к 11 годам.

В.КУКУШКИН:  Ну, по нынешним меркам поздновато.

А.КОЖЕВНИКОВ:  Это очень поздно. Ну, я играл в хоккей зимой, я стоял в воротах достаточно удачно, на валенках, вырезали там себе всякие. Ну, я и в футбол играл хорошо, поэтому у меня получалось в футбол играть хорошо, я всегда играл на два, на три года старше, я был такой мальчик жилистый, худой, бежал очень хорошо, и поэтому меня брали на старшие года. И когда, раньше была система отработанная в Советском Союзе, и все детские спортивные школы играли на первенство хоккейное, играли в футбол на первенство города.

А некоторые команды играли в баскетбол, кстати говоря, хоккейные команды, потому что летом надо было чем-то детей занимать. И так получилось, что я после школы опаздывал на матч, команда дизельного завода хоккейная играла с нашим заводом, еще такие заводские были турниры, завод на завод, и ветераны играли за эти команды, программа была выстроена в Советском Союзе, спорт. Я пришел, мы проигрывали, чего-то я помню, какой-то счет, я им там забил в хоккее три или четыре. Для себя я на высоком уровне играл, я на два года старше, а в те времена два года это очень, ну, все мы знаем, что это большой, это был такой перепад, и для меня забить им 3-4 было элементарно, я забил, и мне сразу через день Василий Иванович Ядринцев коньки подарил.

В.КУКУШКИН:  Саш, а вот такая вещь. Были ведь «Золотая шайба» и были подставки. Вы играли за детскую школу, были вообще по тем временам почти профессионалы и против дворовых команд играли. Бывало такое?

А.КОЖЕВНИКОВ:  Нет, мы не играли против дворовых команд, мы играли все…

В.КОЛОСОВА:  Вы сейчас преувеличиваете, по-моему.

А.КОЖЕВНИКОВ:  Нет, нет, правильно, надо правду говорить, время прошло, и все команды играли, финал играли все детские спортивные школы. Ни одной команды в Советском Союзе на финале «Золотой шайбы» не было, может быть, одна или две, которые попадали, ну, они получали от нас, в смысле от детских спортивных школ, ну, разница была большая, и потом, видно, это так скорректировали, что начали только детско-спортивные школы играть. Ну, как бы под эгидой дворового спорта. Ну, а что, разницы-то не было, Сев, я считаю, потому что мы все дворовые были, мы все со двора.

В.КУКУШКИН:  Правильно.

А.КОЖЕВНИКОВ:  Все со двора, поэтому и во дворе играли, успевали, и в детско-спортивных школах позаниматься, и во дворах создавали свои команды, поэтому практически было... Но не было дворовой команды, а это была сборная дворовых команд города.

В.КОЛОСОВА:  Вы, когда в Пензенском «Дизелисте» играли, все вроде получается, вы мечтали о какой-нибудь столичной команде, где оказаться мальчишке?

А.КОЖЕВНИКОВ:  Конечно, я мечтал о «Спартаке».

В.КОЛОСОВА:  А почему именно о «Спартаке»?

А.КОЖЕВНИКОВ:  Ну, давайте так, история больная, ну, она не больная, конечно. У меня папа болел за ЦСКА.

В.КОЛОСОВА:  И вы в пику ему.

А.КОЖЕВНИКОВ:  Ну, он любил выпить, он такой спортивный мужчина, любил выпить и мне не нравились скандалы дома, я маму очень любил, но я и папу любил, и маму любил, но вот на этом у меня пошло отношение.

В.КОЛОСОВА:  И все-таки «Спартак».

А.КОЖЕВНИКОВ:  Ну, на этом, видно, начало. Я начал против папы болеть сначала, потом уже меня «Спартак» захватил, Майоровы братья, Старшинов, Блинов, ну, там было просто много людей авторитетных, которые играли в сборной команде, и «Спартак» вообще нравился мне вот этой разухабистой игрой. Все-таки ЦСКА это такая машина была, а «Спартак» был разухабист. Он мог проиграть кому хочешь, но с ЦСКА и с «Динамо» будет такая игра, и он не только сражался, он показывал игру нестандартную, и мне это очень нравилось.

В.КОЛОСОВА:  А когда мечта у мальчишки исполнилась, и он оказался в «Спартаке», у юноши, скажем так, какие ощущения?

А.КОЖЕВНИКОВ:  Какие ощущения, все, нос поднялся, я, все, я великий. Я два раза вбегаю, меня приглашают, значит, я так нужен, квартиру дали, крыша улетела, снесло прям с волосами все.

В.КУКУШКИН:  Бывало.

А.КОЖЕВНИКОВ:  Поэтому, ну, я думаю, многие это пережили.

В.КОЛОСОВА:  А как по тем временам сносило крышу?

А.КОЖЕВНИКОВ:  Как сносило? Друзей полно, «Спартак», популярнейшая команда, пошли туда, бары, ну, тогда баров таких-то и не было, ну, рестораны «Арагви», «Советская», шикарно.

В.КОЛОСОВА:  Александр Викторович…

А.КОЖЕВНИКОВ:  И ты не думаешь о хоккее, ты думаешь, что так будет продолжаться, это сказка и так это будет продолжаться, а без работы никуда, как бы вы ни были талантливы, без работы и полной самоотдачи ничего не будет.

В.КОЛОСОВА:  Но ведь вы же играли при этом, и победы были. Вот каждый вспоминает какие-то такие, не могу сказать, загульные, но разухабистые моменты в своей биографии, но при этом же был результат. Как это все? И болельщики при этом, вот я не помню, чтобы так прямо…

А.КОЖЕВНИКОВ:  Сначала не было результатов, я там забивал 7 шайб, 9, ну, ты как-то это не оцениваешь, потому что я считал себя забивающим, но ты не осознаешь это, это так тебя захватывает вот эта жизнь разгульная, что ты не осознаешь. Ты вроде в команде, тебя никто не трогает. А когда начали уже, тебя начали учить, тебе кажется, что задевают твое самолюбие.

В.КОЛОСОВА:  А как тормознули тогда?

А.КОЖЕВНИКОВ:  И почему это меня не понимают, я такой весь из себя и меня любят все болельщики. Ну, я с болельщиками сразу нашел общий язык. Тебя болельщики любят, а ты не понимаешь, что к тебе какие-то претензии тренеры делают, они что, вообще, что ли, не с того корабля сошли? Я-то здесь, а они-то откуда? Ну, вот это такая вещь.

В.КУКУШКИН:  Но, тем не менее, хорошие тренеры, что делали, они не говорили тебе, что ты нарушитель режима и прочее, они на тренировках тебя гоняли, а у тебя появлялось вот это, с одной стороны, все с потом выходило вчерашнее, а, с другой стороны, появлялось, как это так, они меня вот так гоняют, а я вот такой. Но когда попадал уже к настоящему, хорошему, сильному тренеру, тот тебя, в общем-то…

А.КОЖЕВНИКОВ:  Сев, ты прав в каком-то смысле, но здесь больше зависит от тренера. Вот Борис Павлович пришел, я бы уехал в минское «Динамо», потому что меня минское «Динамо» тащило, там и квартиры сразу две давали в Минске, и машины, только чего не обещали. Но я-то любил «Спартак», я «спартач» по натуре, и по всему своему состоянию. Там другое. Тебя гоняют, но мне это легко давалось, это божий дар, это выносливость, это божие, это ничем. Поэтому, может быть, я это раньше осознал бы, на первый же год, но мне так легко эти кроссы, ну, ты, наверное, знаешь, что я бегал кроссы 50 километров, я брал, специально отставал, чтобы не обгонять команду, отставал на круг, догонял, такой рваный темп сам себе устраивал. Ну, потому что я бежал худой, достаточно жилистый был.

В.КУКУШКИН:  Ну, ему интересно было.

А.КОЖЕВНИКОВ:  Мне было это интересно. И мне вот эти кроссы, бега на льду, круги, я баловался, мне это было дано, поэтому на меня это так сильно не влияло.

В.КОЛОСОВА:  Мы сегодня с Всеволодом Владимировичем вспоминали один случай, когда вы играли за молодежную сборную.

В.КУКУШКИН:  Вот, мы сейчас подошли к этому. Как тебя взяли в молодежную-то?

А.КОЖЕВНИКОВ:  Как меня взяли в молодежную? Я помню, что Ваня Авдеев спалился и меня взяли. У меня любовь была в Пензе, и я уже начал, информация дошла до Давыдова, что я не хочу ехать, у меня там трагедия.

В.КОЛОСОВА:  Несчастная любовь?

А.КОЖЕВНИКОВ:  Ну, не несчастная, я так страдал. Правда, она после первенства мира почему-то прошла, но в тот момент.

В.КУКУШКИН:  Все прошло, как с белых яблонь дым.

А.КОЖЕВНИКОВ:  Как выиграли, так сразу все и любовь прошла. А там было, если ты помнишь, Сев…

В.КУКУШКИН:  Помню.

А.КОЖЕВНИКОВ:  Помнишь же, да?

В.КУКУШКИН:  Я помню, как молодежный чемпионат мира, тяжелейшая игра со шведами.

А.КОЖЕВНИКОВ:  А, это уже другое, это мы…

В.КОЛОСОВА:  Это другой эпизод, перескочили.

А.КОЖЕВНИКОВ:  Мы говорили про молодежную, я говорю, как попал, мы же говорим, как попал. Ну, я попал и все, решалось между мной и Ваней Авдеевым. А Ваня Авдеев нарушил, такой был бы величайший игрок Ваня, если бы не отношение его, ну, там свое, не будем рассказывать, если интересный игрок, вообще, наверное, уровень Харламова был, кудесник вообще, Ваня кудесник, понятие игры сумасшедшее. И он то, что я в «Спартаке», а он перед отъездом за два дня не пришел ночевать. И все, и опоздал на зарядку, он москвич, опоздал на зарядку, и все было решено, какой бы, что со мной не было бы, брать Кожевникова. Ну, и все, я поехал.

В.КУКУШКИН:  А тренер были Виталий Семенович Давыдов.

А.КОЖЕВНИКОВ:  В молодежной, да, Давыдов был. 

В.КУКУШКИН:  У Виталия Семеновича все-таки дисциплинку он поддерживал.

А.КОЖЕВНИКОВ:  Да, Виталий Семенович, да. Но он своеобразный был человек, очень добрый, понимающий и простыми словами находил, ну, у нас уважение к нему было, к Виталию Семеновичу просто сумасшедшее, что сказал, то и делали. И у нас из периферийных игроков даже, чтобы нарушить что-то, какую-то вещь, даже в голову не приходило.

В.КОЛОСОВА:  А вот теперь тот случай, когда наши играли со шведами, да?

А.КОЖЕВНИКОВ:  А, когда Тарасов кричал?

В.КОЛОСОВА:  А что кричал Тарасов? Подождите, Всеволод Владимирович, а что кричал Тарасов?

В.КУКУШКИН:  Ну, давай, давай говори.

А.КОЖЕВНИКОВ:  Нет, рассказывай, Сев, я вас слушаю, он, правда, больше знает. Потому что мы все равно, спортсмены, живем эмоциями, или мы можем многое не слышать, а нам что-то говорят и мы уже это ассоциируем с собой.

В.КОЛОСОВА:  Тогда рассказывайте.

А.КОЖЕВНИКОВ:  Там же все это было на скамейке.

В.КУКУШКИН:  История была такой любопытной. Тяжелейшая игра, со шведами вообще всегда тяжело было играть, они так умели затормозить игру, ритм свой. И мы проигрываем. И как ни бросали, не получается забить, и все. И вот перерыв, идем вместе в раздевалку, а я был тогда на скамейке вместе с командой, потому что там было две калитки, и на вторую отрядили меня, хотя я был, занимался переводом и прочими организационными делами, ну, открывать калитку. Ну, и, в общем, уже стал ориентироваться, кого, куда, как там рычаг этот поднять. А теперь уже идем на перерыв, в раздевалку, и Саша говорит: «Ну, не идет». Я говорю: «Слушай, вот ты бросаешь ту, которая должна войти, а ты брось так, чтобы это была невероятная шайба, с нулевого угла». И что вы думаете, начинается период, бах, с нулевого угла бросок – гол. Он потом подъезжает: «Ты чего-то знаешь».

В.КОЛОСОВА:  Это похвала, Всеволод Владимирович.

В.КУКУШКИН:  Ну, я, конечно, наколдовал. На самом деле, он потом этот прием отшлифовал. И что это за прием был? Ну-ка, давай.

А.КОЖЕВНИКОВ:  Ну, потому что вы, видите, вы, как правило, когда вы бросаете, вратари раньше шли на перехват, потому что шайба должна идти на дальний, вообще у всех это была система. Когда вы входите в зону с угла, даете пас, вратарь все время выставляет дальнюю ногу, он должен же перекрывать, и клюшку класть, и надо бросать просто в ближнюю штангу, и попадает шайба все время в коньки вратаря и заходит в ворота. Ну, это уже потом такая система стала.

В.КОЛОСОВА:  А если коротко, а что же кричал Тарасов?

А.КОЖЕВНИКОВ:  Тарасов: «Уберите эту (неразборчиво)».

В.КОЛОСОВА:  Это вам обидно, вы обиделись на него?

А.КОЖЕВНИКОВ:  Нет, это мне потом сказали, но я две канадцам забил, а мы 2:0 проигрывали канадцам, и как раз Гретцки там. Там, надо понимать, у шведов все игроки, которые играли на первенстве мира, они все потом играли в NHL. Все 20 человек играло в NHL. Это, наверное, сильнейшее было первенство мира за всю историю, и Канада первый раз собрала сборную молодежную, первый раз в истории.

В.КОЛОСОВА:  Встреча с канадцами для вас тогда была впервые?

А.КОЖЕВНИКОВ:  Нет, почему, мы же раньше часто ездили в Канаду, и к нам приезжали канадские команды. Но такой со сборной командой этого не было, потому что они на это первенство мира у себя дома собрали самую первую сборную.

В.КОЛОСОВА:  Вас чем-то удивили они?

А.КОЖЕВНИКОВ:  Ну, Гретцки удивил, конечно, на два года моложе и просто фантастически играл, там он лучший бомбардир. Я не знаю, сколько там, 20 заковырял, что ли, за этот турнир. Выдающийся игрок. Ну, там Смит, там Барбер, там столько было талантов, все стали звездами в NHL. А что там потрясать, нас потрясать-то было нечем, мы были в себе уверены, что мы сильнейшая сборная. Мы им проиграли выставочный матч, кажется.

В.КУКУШКИН:  Я даже не помню.

А.КОЖЕВНИКОВ:  Или шведам, мы проиграли им выставочный матч.

В.КУКУШКИН:  Нет, не канадцам, шведам.

А.КОЖЕВНИКОВ:  Шведам мы проиграли выставочный матч, и поэтому мы были собраны, и после поражения еще от финнов в первом матче, мы финнам же проиграли, нет, шведам проиграли первый матч, и у нас там ситуация, нам надо было финнов обыгрывать в три шайбы. И поэтому мы были настроены до такой степени, нам были канадцы, не канадцы, мы считали себя самыми сильными в мире, и что для нас канадцы, ну, равные соперники, и только характер решал все.

В.КОЛОСОВА:  Александр Викторович, вы оказались в главной сборной в 1982 году. Не было опасения, что я, спартаковец, и как мне пробиться?

А.КОЖЕВНИКОВ:  Нет, я в 1981 был году уже перед Кубком Канады. Меня из-за травмы не взяли, как раз в поездку Вова Крутов поехал.

В.КОЛОСОВА:  Но пробиться спартаковцу в сборную ведь сложно?

А.КОЖЕВНИКОВ:  Да я не думал об этом, пробиться, не пробиться, ты кандидат, ты должен приложить все усилия, быть сильнее на своем участке, который тебе доверяют и, наверное, это все. Чтобы пробиться там, какой-то мысли закрепиться. Ты же кандидат, ты должен приложить максимум усилий, чтобы показать, что ты на каком-то своем участке, на что тебя берут, ты сильней.

В.КУКУШКИН:  Ну, Виктор Васильевич Тихонов уже был главным тренером, и он не предлагал тебе переходить в ЦСКА.

А.КОЖЕВНИКОВ:  Виктор Васильевич мне не предлагал, мне предлагал Шагис переходить в ЦСКА.

В.КОЛОСОВА:  А почему вы не перешли? Вы спартаковец?

А.КОЖЕВНИКОВ:  Ну, потому что я не предатель, я спартаковец. Ну, это другая вещь, спартаковец, не спартаковец, и за сборную многие переходили или решалось это наверху, но из меня сделал человека Борис Павлович Кулагин, игрока, не человека, и человека, и игрока сделал Борис Павлович Кулагин, и я был ему предан, и у меня даже мысли не было.

В.КУКУШКИН:  А с Тихоновым нормально было работать.

А.КОЖЕВНИКОВ:  С Тихоновым было очень нормально. Почему, с Виктором Васильевичем у меня были всегда нормальные отношения, и я удивляюсь, как он меня из больницы два раза взял на Олимпиаду, это вообще невозможно.

В.КОЛОСОВА:  Вот это был, мы перескакиваем на Олимпиаду сейчас?

В.КУКУШКИН:  Ну, можем перескочить.

В.КОЛОСОВА:  Да, давайте, потому что там была, Александр Викторович рассказывал, была тяжелейшая перед Олимпиадой 1984 года.

В.КУКУШКИН:  Перелом ноги.

В.КОЛОСОВА:  Как вы сумели вообще справиться и войти? 

А.КОЖЕВНИКОВ:  Это все божие.

В.КОЛОСОВА:  Божий промысел. 

А.КОЖЕВНИКОВ:  Божий промысел. Ну, это, опять же, гены, быстрое заживление и удачное, это божий промысел, серьезно говорю.

В.КОЛОСОВА:  Ну, вам же на живую кто-то согласился вправлять ногу.

А.КОЖЕВНИКОВ:  Да, не согласился, а он сам мне это предложил.

В.КУКУШКИН:  Так, и тут я должен немножко вмешаться. Сложный перелом, причем со смещением. Операцию в ЦИТО делают, у нас умели делать операции, это сейчас там начинают, куда-то нужно ехать, и наши тоже хорошо делали и делают тоже хорошие хирурги. И вопрос только был один, какой наркоз. Если общий наркоз, то потом заживление, восстановление, на это чуть ли не весь сезон уйдет, а это было ведь в начале осени.

А.КОЖЕВНИКОВ:  Да, в начале осени, это за четыре месяца до Олимпиады. За три месяца. За четыре месяца.

В.КУКУШКИН:  А местный наркоз был простой, он заключался в том, что это налили стакан.

А.КОЖЕВНИКОВ:  Нет, сначала бутылку. Стакан был спирта, который меня убил.

В.КОЛОСОВА:  И он решительно помог.

А.КОЖЕВНИКОВ:  Сева правильно говорит, но там немножко другая вещь. Когда вам общий наркоз, то надо делать операцию и вставлять штифт, железо, все, это 4 месяца в гипсе и 3 месяца восстановление. Потому что там смещение, и практически держалось все на ахилле, потому что две чашки, они раскололись. Они же разбитые были чашечки, они разбитые, все, и нога со смещением, там все. И просто врач был травматолог, который занимался, к моему страшному сожалению, я не помню его фамилии, имени и отчества, но уникальный человек, и он в это время дежурил. Это, опять, я говорю, божий промысел. Вот он в это время был главврачом. А он занимался, люди, у которых нерв перебит. Ну, как говорят, так грубо, говорящие головы, у них нижние конечности не работают, он именно вот эти операции, новизну вносил.

И он говорит: «Саш, я только что смотрел матч, я знаю, что тебя сюда привезут, я сам спартач». Он говорит: «Ты на Олимпиаду хочешь ехать?» Я говорю: «Конечно, хочу». Он говорит: «Тогда будем делать без наркоза. Если получится вставить нормально, а она только на живца, я должен это чувствовать, тебе сознания терять нельзя. Ты согласен?» Я говорю: «Конечно, а что мне делать, да, конечно, согласен». «Ну, все, - говорит, - пей водку». Водки принесли стакан, второй, а у меня стресс сумасшедший, нога, как тебе объяснить, нога раздутая, кровь, еще ее не спустили, не прокололи. Ну, потом надрезали, чтобы кровь спустить надо было, а потом вставлять. Бутылку выпиваю. «Как?» Трогает – боль. Он говорит: «Ну, несите спирт».

Ну, принесли стакан спирта, раз, в меня все, трогает, я уже ничего не чувствую, ребята взяли за руки, привязали, держали и потом щелчок и все. Он начал со мной разговаривать, чтобы я сознание не потерял, это я не знаю, в чем смысл, что сознание терять нельзя, чтобы я был при себе. Значит, такого стресса, что ли, нет, я не знаю. Все так, раз, быстро гипс, держал, быстро гипс, все, привезли, сфотографировали, сделали снимок. «Все, - говорит, - нормально. Давайте наверх, все».

В.КОЛОСОВА:  И как долго вы, через какое время вы?

А.КОЖЕВНИКОВ:  Полтора месяца.

В.КОЛОСОВА:  Полтора месяца были в гипсе.

А.КОЖЕВНИКОВ:  Да, гипс сняли.

В.КОЛОСОВА:  Александр Викторович, но ведь не было же уверенности в том, что в вас с такой травмой поверят и все-таки возьмут в состав?

А.КОЖЕВНИКОВ:  Нет, ну, Виктор Васильевич звонил.

В.КОЛОСОВА:  Обещал?

А.КОЖЕВНИКОВ:  Нет, он не обещал, он звонил: «Саш, мы на тебя надеемся», и ребята звонили, Слава Фетисов, Касатонов, все звонили и интересовались.

В.КОЛОСОВА:  Если бы не эта поддержка, вы бы не решились.

А.КОЖЕВНИКОВ:  Ну, я думаю, да. В каком-то смысле, конечно, она поддерживала, что ребята тебя ждут, надеются, и самое главное, что Тихонов звонил. Это уникальная вещь, и тебя это поддерживает, и ты даже не думаешь, что ты восстановишься, не восстановишься, я был уверен, что я восстановлюсь.

В.КОЛОСОВА:  Я вот теперь понимаю смысл, что в хоккей играют настоящие мужчины. С каждой программой убеждаюсь все больше и больше. C такой травмой, всего полтора месяца и вы на Олимпиаде. Не страшно было?

А.КОЖЕВНИКОВ:  Нет, какой страх.

В.КОЛОСОВА:  Ну, страх, что это же нога, она больная.

А.КОЖЕВНИКОВ:  Мы же проиграли Олимпиаду, какая нога, мы проиграли Олимпиаду, надо ее выигрывать.

В.КУКУШКИН:  1980 года.

А.КОЖЕВНИКОВ:  Конечно. Там одно желание совершенно победить, какая нога, какая там… У нас врачи обалденные были Сопроненко(?), Олег Кученев массажист, которые занимались, колдовали, мне тейпы делали, по тем временам это было новшество.

В.КОЛОСОВА:  Да, я удивилась, у нас был в гостях Кученев, и он говорит: «Мы делали тейпы». Я думаю, неужели они тогда уже.

А.КОЖЕВНИКОВ:  Связки, да, это наши врачи. Сейчас-то я не знаю, наверное, тоже сильные, но тогда были уникальные. И ты выходил играть, ты не думал, что там нога больная, не больная.

В.КУКУШКИН:  Ну, и потом я могу сказать, ведь самый главный матч у нас был на той Олимпиаде в Сараево финальный, это игра с командой Чехословакии, тогда она еще была Чехословакии. И Саша Кожевников забил в той игре. Это, может быть, самое главное, ради чего его и везли на эту Олимпиаду. Тихонов в него верил. И оправдать доверие тренера это очень важно, прежде всего, для самого спортсмена.

Вот ты доказал не только всем остальным, правда, ты и самому себе доказал, что ты можешь, вот это очень сложно. А то, если теряет веру в себя спортсмен, то уже все, на этом закончено, и как бы тренер его не убеждал, что ты хороший, ты можешь, а он, нет, он уже кисель. А вот, когда тренер в тебя верит, и ты понимаешь, что, ну, сейчас-то я докажу. Доказывал. Было?

А.КОЖЕВНИКОВ:  Да, ну, все четыре игры я забил.

В.КОЛОСОВА:  Самое памятное на той Олимпиаде?

А.КОЖЕВНИКОВ:  Ну, вот этот с чехами гол, потому что все знали, что нестандартный какой-то, и она в штангу попала, опять же, божий промысел, она в штангу попала, в спину и залетела в ворота.

В.КУКУШКИН:  Гол-то был, его можно, как курьез и казус, и прочее.

А.КОЖЕВНИКОВ:  Казус, да. Но он был продуман.

В.КУКУШКИН:  Он продуманный. То, что он не зря бросил. Вы представляете, бросить шайбу, она попадает в штангу, от штанги летит в спину вратарю и тот уже ничего не может сделать, и от спины вратаря влетает в ворота. Гол? Гол. Чистый? Чистый. Ура? Ура.

А.КОЖЕВНИКОВ:  Ну, просто все понимали, та игра, в чем и была, потому что чехи уже выпустили маечки, там много не было такого, но кепочки они выпустили, что они олимпийские чемпионы. Они почему-то были уверены, что нас обыграют. И мы вот встречались с ребятами, сейчас они словаки, они говорят: «Мы были уверены, что мы вас обыграем. Если бы, - говорят, - не этот гол, (там со многими общались), если бы не этот гол, он нас убил. Мы, - говорят, - полпериода только отходили от этого гола, что вот так получили». Они расстроенные были. Ну, как бы решающий. Виктор Васильевич, молодец, угадал. Хотя, я знаю, многие были против.

В.КУКУШКИН:  Да, насчет того, что включения Кожевникова в сборную многие были против.

В.КОЛОСОВА:  Это имело значение?

А.КОЖЕВНИКОВ:  Ну, его слово имело значение.

В.КУКУШКИН:  Тренерский совет.

А.КОЖЕВНИКОВ:  Тренерский совет был.

В.КОЛОСОВА:  Что имели против Кожевникова на тренерском?

В.КУКУШКИН:  Ну, он не готов.

А.КОЖЕВНИКОВ:  Не готов больной.

В.КУКУШКИН:  А Тихонов, в конце концов, как бывает в хорошем бизнесе, директор все слушает, а потом выносит решение и говорит: «А отвечать за это буду я своей головой». Вот Тихонов не побоялся и сказал: «Отвечу я». Выиграли, все, голова Тихонова на месте, они все в фаворе и наступает небольшой спад в карьере Кожевникова.

В.КОЛОСОВА:  Я просто хотела поинтересоваться, как в 1980-х встречали героев Олимпиады на родине? Ну, вот когда вы вернулись.

А.КОЖЕВНИКОВ:  Ну, это кошмар. Ну, у нас даже другую дверь открыли в Шереметьево, там народу было.

В.КОЛОСОВА:  Много приехало болельщиков?

А.КОЖЕВНИКОВ:  Очень много, толпа была. Нас даже не пустили, мы же олимпийские все летели отдельным рейсом. Нас привезли, и столько пришло людей встречать, что даже испугались люди. Нам даже валюту нашу не описывали, нам потом ее переписали, валюту же надо было регистрировать. Нам штампы даже подходили просто ставили вот так прямо на летной площадке, ставили просто, что мы прилетели. И открыли другую дверь. Вот «Шереметьево-1» сейчас, «Шереметьево-2», а раньше было «Шереметьево» только 1, а «Шереметьево-2» строилось. И нам выход сделали в «Шереметьево-2», и мы оттуда выходили, баулы сбросили, искали эти баулы, кто-то без баулов уехал, ну, потому что просто боялись, что нас народ порвет просто.

В.КОЛОСОВА:  Второго пришествия звездной болезни не наступило тогда?

А.КОЖЕВНИКОВ:  Да нет, нормально.

В.КОЛОСОВА:  Все, переболел уже тогда?

А.КОЖЕВНИКОВ:  Да, нормально было. И вот Сева говорит, у меня спад был, у меня не было спада.

В.КУКУШКИН:  Был небольшой.

А.КОЖЕВНИКОВ:  Нет, это был 1987, ну, у меня, сколько операций уже прошло.

В.КУКУШКИН:  Ну, вот, но, тем не менее, это испытание судьбы все время. Вот он говорит божий промысел, а, на самом деле, это испытание характера и прочее. Вот тебе посланы эти испытания, выдержишь – выдержишь. А Виктор Васильевич в него продолжал верить, хотя ему тоже говорили: «Да нет, он уже не то». А Олимпиада 1988 года в Канаде это дело серьезное, там канадцы до Олимпиады прилично напрягались и взяли в свою команду они игроков, которые как бы временно перестали быть игроками NHL.

А.КОЖЕВНИКОВ:  Да, да, любительской сделали.

В.КОЛОСОВА:  Ну, мы плавно тогда переходим на Олимпиаду 1988?

А.КОЖЕВНИКОВ:  Нет, давайте про спад мы поговорим.

В.КОЛОСОВА:  Ах, да, мы не уточнили.

А.КОЖЕВНИКОВ:  Спада не было, просто уже Виктор Васильевич, Борис Павлович Кулагин ушел и уже Шагис более настойчиво уже как бы в ЦСКА, нет, еще Борис Павлович не ушел, и получалось так, что ты забиваешь, сколько там, 34 забил, 28, и на тренерском совете, ты же присутствовал, Сев?

В.КУКУШКИН:  Нет, на тренерском нет.

А.КОЖЕВНИКОВ:  Ты не присутствовал? Там же говорили, как, кандидат есть такой-то, забил столько-то, и Виктор Васильевич тоже два раза, это точно, это мне Борис Павлович рассказывал, говорит, ну, Юрзинов-то понятно, против спартачей всегда, великий тренер, конечно, и самое интересное, что его Борис Павлович пригласил в сборную, и он должен быть ему благодарен, а он все время против Бориса Павловича. Он говорил: «Он настолько здорово забил, что выложился весь и на первенство мира его не хватит». И вот здесь психологически, конечно, было не очень приятно все.

В.КОЛОСОВА:  Ну, это уникальный случай. Вы двукратный олимпийский чемпион, и всего лишь раз чемпион мира. Обычно как-то по-другому у вас, хоккеистов.

А.КОЖЕВНИКОВ:  По-другому, а у меня вот так, да.

В.КОЛОСОВА:  А вы обиделись тогда, что говорил, что устал?

А.КОЖЕВНИКОВ:  Ну, обидно, конечно, что здесь скрывать. Да, обидно, ты чувствуешь себя прекрасно, ты готов что-то, помогать сборной, а тебя не берут, ну, это не очень приятная вещь, скажу. Ну, опять же, божий промысел, как-то это мимо ушей и ты восстанавливаешься. Да больше меня игра поглощала.

В.КОЛОСОВА:  А когда вы обиделись на Тарасова, когда он что-то в газетах про вас, что Кожевников уже не тот?

А.КОЖЕВНИКОВ:  Да, вот это было дело. Он писал: «Кожевников не проявляет той инициативы, не тот уровень, ему надо обратить внимание на свое отношение к хоккею». А я же олимпийский чемпион.

В.КОЛОСОВА:  Задело?

А.КОЖЕВНИКОВ:  Ну, естественно, задело.

В.КУКУШКИН:  Так, больше того, я-то олимпийский чемпион, а ты бывший тренер.

А.КОЖЕВНИКОВ:  Да, да, ну, это ерунда, конечно. Но в том ракурсе психологически так оно и есть. Если психологически брать, конечно, Тарасов это глыба.

В.КУКУШКИН:  Конечно, великий тренер, о чем речь.

А.КОЖЕВНИКОВ:  Глыба просто, глыба. И как он меня выловил. А в «Лужниках», там два бара стоит перед выходом на лед. Ну, я так первый раз мимо него, он смотрит, там зрение, у него четвертый глаз, у него не третий, даже четыре глаза. Он меня вроде, я чувствую, что он меня, психология есть все-таки профессиональная.

В.КУКУШКИН:  Телепатия.

А.КОЖЕВНИКОВ:  Телепатия. Я чувствую, он на меня, и вроде не подает вида. А я иду мимо не здороваюсь, раз, два, и потом уже на лед выходим, он: «Мальчик, подойди сюда».

В.КОЛОСОВА:  Мальчик?

В.КУКУШКИН:  Да, это был Тарасов.

А.КОЖЕВНИКОВ:  Мальчик, а как он. И я, как цуцик, ручки под себя и пошел, естественно. Он говорит: «Саша, если я о тебе даже пишу плохо, значит, я о тебе помню. Вот когда перестану называть твою фамилию, тогда ты кончился».

В.КОЛОСОВА:  Отлегло?

А.КОЖЕВНИКОВ:  Да не отлегло, а просто, я там побежал, сколько там «Динамо» две или три забил со злости. И все, и у нас, все, к Анатолию Владимировичу подошел, ему сказал спасибо после этого, ну, не сразу, а когда его увидел, и сказал, что понял. Меня даже тогда он потрясал, у него психология, от него, я не знаю, не передать, это чистый психолог, чистый экстрасенс, от него вот эта аура, она прямо от него шла. Вот он шел, а от него вот это все. И ты подходил, ты не знаешь, что говорить, но ты понимаешь, что ты можешь с ним говорить на-равных, но вот это что-то тебе такое. Он даже поднимался на скамейку, половина игроков оборачивалась, даже не видя, что он идет. Он все время сидел за ЦСКА, и на другие матчи ходил, вот он шел со своей клюшкой, и ты чувствуешь, что он идет. Это махина.

В.КОЛОСОВА:  Ну, что, перейдем ко второму вашему олимпийскому чемпионству?

А.КОЖЕВНИКОВ:  Ну, давайте.

В.КОЛОСОВА:  Что с той Олимпиады помните. Сейчас Всеволод Владимирович, наверное, еще какую-нибудь байку по той Олимпиаде, нет?

В.КУКУШКИН:  Еще какую-нибудь? Да нет, а чего, Олимпиада в Калгари, ничего сверхъестественного. Правда, последнюю игру с финнами, ну, тут уже была дружба народов, насколько я понимаю.

В.КОЛОСОВА:  Что за дружба народов, что вы имеете в виду?

В.КУКУШКИН:  Мы уже чемпионы и нам игра с Финляндией ничего, никакого значения не имела. Ну, отдали и все, так, махнули рукой. Тем более что Юрзинов тогда в Финляндию, по-моему, уже…

А.КОЖЕВНИКОВ:  Да, уже намылился.

В.КУКУШКИН:  Уже намылился туда ехать работать. Ну, насчет Тарасова я хочу сказать, у нас есть общий, к сожалению, светлая ему память, Игорь Дмитриев. Игорь Дмитриев мне рассказывал историю, он был игроком «Крылья Советов», и однажды приехал, ну, со второй сборной должен был выезжать, приехал в «Спорткомитет», и в коридоре встречает его Тарасов. Говорит: «Молодой человек, а вы вообще-то должны играть в первой сборной по своему мастерству», при этом Тарасов прекрасно знал, что Игорь отказывался переходить в ЦСКА. Он безумно его хотел в ЦСКА, а тот – нет, не пойду и все, вот я играю за «Крылья Советов».

И тут ситуация такая, оказывается, на следующий день игра-то была «Крылья Советов» против «Динамо». Ну, разговор с Тарасовым уходит в подкорку, выходит Дмитриев на лед, знает, что Тарасов сидит, смотрит, но надо показать, что, да, действительно я подхожу для сборной. Все, рвут «Динамо», динамовцы – что это на них нашло, что это на Игоря, что он так здорово сыграл, прямо выше своей головы прыгнул. Заканчивается игра, его пригласили на сборную, но в сборную не взяли.

А.КОЖЕВНИКОВ:  Он психолог.

В.КОЛОСОВА:  Вы же тоже, Александр Викторович, в «Крыльях Советов» оказались потом? Сами попросились?

А.КОЖЕВНИКОВ:  Нет, почему, просто Майоров меня не любил и не одного меня.

В.КОЛОСОВА:  А по какой причине?

А.КОЖЕВНИКОВ:  А я не знаю, это надо у него спрашивать. Он, может, чего-нибудь придумает. Потому что он и Якушева так же убрал из состава, когда был тренером, и меня так же.

В.КОЛОСОВА:  Вы не ходили, не выясняли, не спрашивали или это не в вашем характере?

А.КОЖЕВНИКОВ:  А зачем выяснять? Нет, зачем, ты понимаешь, что лидеров будет он убирать, Борис Александрович очень характерный товарищ, великий игрок, но характер, его природа показала, что он не тренер, он не умеет с людьми общаться, это не его. А в те времена надо было заниматься квартирами, машинами, не только тренерская должна была быть в те времена, правильно, Сев?

В.КУКУШКИН:  Абсолютно.

А.КОЖЕВНИКОВ:  Там должна быть жизнь команды. Борис Александрович этого не любил. Вот и все. Ну, зачем, он великий игрок, но тренер он, жизнь сама показала, что он не доработал нигде и результата у него, по большому счету, нет. Если рассказывать про меня, ну, что про меня, у меня была 6-я операция на колено. После этого, когда у меня нагрузки пошли уже на правую ногу, и у меня еще до молодежной сборной был мениск.

«Спартак» начинает тренироваться, у меня 7-я, Борис Александрович приехал в больницу к Сергею Павловичу Миронову, нашему великому профессору, сыну величайшей женщины Зои Сергеевны Мироновой, которая создала вообще эту травматологию, спрашивает, как Кожевников, говорит: «А ему надо поменьше нагрузок, потому что шестая операция, колено не очень хорошее, поэтому надо бегать вообще, по асфальту нельзя бегать». Борис Александрович подходит, у него был такой помощник, забыл, сейчас вспомню, они сидят в машине он говорит: «Саш, попробуй». Я говорю: «Борис Александрович, но мне же вроде нельзя, сказали же» - «Саш, попробуй», нормально по асфальту.

В.КОЛОСОВА:  А вдруг пойдет.

А.КОЖЕВНИКОВ:  Ну, ладно. Бегу, бегу, ну, чувствую, нога, беру и встаю. А они едут на РАФике. Я встаю и говорю: «Нет, я больше не могу» - «Ты сачок» - «Я сачок после 6 операций? Да я могу вообще просто не тренироваться по справке». Ну, на этом был весь построен конфликт, вот и все, и, естественно, когда Игорь Ефимович узнал, что я ухожу из «Спартака», а уже предложений было много, ну, и все.

В.КОЛОСОВА:  Я хотела у вас поинтересоваться вашим телекомментаторским опытом. Насколько вам было интересно это предложение? Насколько я понимаю, что в качестве комментатора Олимпиада в Ванкувере была первой?

А.КОЖЕВНИКОВ:  Да нет, я же не был комментатором, я был экспертом.

В.КОЛОСОВА:  Ужас и кошмар испытали на той ванкуверской Олимпиаде, когда наши?

А.КОЖЕВНИКОВ:  Ну, конечно.

В.КОЛОСОВА:  Это кошмар был.

А.КОЖЕВНИКОВ:  Конечно, это кошмар, и от нашего хоккея кошмар был, когда ты комментируешь, когда шайбу по бортику гоняют, когда люди кататься половина не умеет, это был кошмар, конечно.

В.КОЛОСОВА:  А вот, объясните, на той Олимпиаде, я помню, мы говорили, и интервью много из плеяды вас, великих хоккеистов было, все знали, говорили очевидные вещи, как надо было сделать, как лучше было сделать. А почему Быков, он же точно так же с вами рос, он умнейший человек, почему он сделал все по-другому? Почему пришли к такому результату?

А.КОЖЕВНИКОВ:  Ну, там другая вещь. Вот сейчас Захаркин поменялся немножко, там же помощник Захаркин. Опять же, вот у них, Славу-то я не знаю, у Славы навряд ли, а у Захаркина крыша ушла вот как раз от того, что он достиг, то, что он сделал. Он специалист и неплохой специалист, но то, что он говорил игрокам своим про Тарасова, я не хочу вдаваться, пускай останется на его совести, чисто на его совести, и там просто крыша ушла. Там уже думали, что все, великий. Ну, это урок для жизни, для страны это не очень хорошая вещь.

В.КОЛОСОВА:  Мы вернемся на вот те позиции, на которых некогда был российских хоккей?

А.КОЖЕВНИКОВ:  Не сейчас.

В.КОЛОСОВА:  А что нужно сделать?

А.КОЖЕВНИКОВ:  Надо всю программу менять.

В.КУКУШКИН:  Ну, а чего, правильно он говорит.

А.КОЖЕВНИКОВ:  Я правильно говорю, надо программу менять. Но никто не слушает. Мы говорим все, вот все, наше поколение, все долбят, посмотрите, на нас просто внимания никто не обращает. Ну, так.

В.КОЛОСОВА:  Все говорят, что есть молодежь, что есть талантливые хоккеисты.

А.КОЖЕВНИКОВ:  Да не говорим мы, система должна быть, система выстроенная. Вот с детских школ здесь, не по машинам отбирать, а по таланту, помогать слабым, которые будут великими игроками. Ее надо выстраивать систему. Мы вот говорим про всякие плохие вещи, чтобы по машинам, это я мягко говорю, машинами отбирают. Не знаю, пригласите меня через неделю, я вам расскажу, может быть, про одну команду, прям вот, которую знаю, и как там делается. Ну, я долблю, но никто на это внимания не обращает.

Ну, что мы не знаем, что у нас люди играют за деньги в юниорской команде? Ну, там проблема, надо выстраивать, перестраивать. Зарплату тренерам надо делать. Дело не только в тренерах. Зарплата тренерам, может быть, их уменьшить, потому что их сейчас столько много. Людей собирают, ну, давайте так, по справкам с улицы. Я знаю, что тренеров берут просто по назначениям, которые там, где-то катал во дворе, будешь тренером, он идет тренером.

В.КОЛОСОВА:  Без образования?

А.КОЖЕВНИКОВ:  С образованием, пускай он с образованием, он просто не готов к этому, у него нет к этому таланта с детьми. Он работает с двумя «пятерками», он работает с десятью человеками, остальных бросает, ими не занимается, а, может, они там эти таланты. Раньше с улиц собирали тренеры ездили. Вот Сева не даст соврать, Захарова помнишь такого?

В.КУКУШКИН:  Еще бы.

А.КОЖЕВНИКОВ:  Я увидел его список, чуть с ума не сошел, когда он меня в сборную юношескую пригласил в 14 лет. У него список вот такой, он по каждой, этот человек работал в Спорткомитете, он ездил в каждый двор, он не только в школах, во дворах узнавал, где есть таланты. Это сумасшедшая работа. Один человек весь Союз объезжал. Как-то он умел это делать, не с такими лайнерами быстрыми, самолетами, как он успевал, Вадим Захаров. Все про него забыли, но у меня в памяти этот человек остался, уникальнейшая личность. Мы как-то про него забываем.

В.КУКУШКИН:  Он был с Давыдовым.

А.КОЖЕВНИКОВ:  С Давыдовым был, да, он в «Спорткомитете» работал, он еще до Давыдова был, он знал все. И такой, никто его, незаметный. Вадим Захаров, я не знаю, сколько он людей сделал игроками.

В.КУКУШКИН:  А сейчас у нас нависает угроза, ну, может, не совсем угроза. В Китае принято решение построить 800 катков. Давайте в среднем посчитаем, что на каждом каточке будет у них человек 300-400 детей, умножаем…

А.КОЖЕВНИКОВ:  И при их порядочности еще.

В.КОЛОСОВА:  Надо работать, вот, что надо, работать с умом.

В.КУКУШКИН:  Да, может быть, этот девиз мы сейчас вывесим где-нибудь на улице, транспарант: «Работать пора!».

В.КОЛОСОВА:  Александр Викторович, я хотела бы у вас узнать, если бы предложили повторить все сначала, вы бы так же в хоккей пошли?

А.КОЖЕВНИКОВ:  Угу.

В.КОЛОСОВА:  Ничего бы не стали менять в том, чтобы?

А.КОЖЕВНИКОВ:  Я счастливый человек, я очень счастливый человек.

В.КОЛОСОВА:  Точно?

А.КОЖЕВНИКОВ:  Точно.

В.КОЛОСОВА:  Спасибо вам огромное.

В.КУКУШКИН:  Большое спасибо счастливому человеку. Он показывает, что можно быть счастливым человеком даже сегодня.

А.КОЖЕВНИКОВ:  Спасибо, всего доброго.