За кадром Азотное опьянение и разгрузка судов под водой

Программу "За кадром" ведёт Николай Мамулашвили.

Представители самых разных профессий, порой редких, порой экстремальных, но чаще самых обычных – гости в нашей студии. Испытатели, врачи, водолазы, пожарные, дипломаты, лётчики, автогонщики, альпинисты, журналисты и спасатели... Этим профессионалам есть, что рассказать об изнанке своей работы, о том, чего мы не знаем, о том, что обычно остаётся за кадром. Их всех объединяет одно: любовь к своему делу. Это люди с характером, они никогда не отступают. Каждый из них обрёл своё настоящее признание и находится на своём месте.

Гость в студии – Алексей Кузьмич Стёпин. Он начальник водолазной службы, главный водолазный специалист государственного казённого учреждения Московской области "Московская областная противопожарно-спасательная служба". Именно так называется эта структура. И мы говорим о профессии водолаза, говорим об этой очень сложной и тяжёлой во всех отношениях чисто мужской профессии, которая таит много опасностей.

Прежде всего, это кессонная болезнь и так называемый "азотный наркоз". Вот, собственно, давайте с него и начнём.

А. Стёпин: Азотный наркоз… Одно слово "наркоз" в названии говорит о том, что под этим подразумевается. Азотный наркоз впервые испытали люди при строительстве туннеля, который рыли из Европы в Англию через Ла-Манш. Люди зашли туда с шампанским, сначала ничего не происходило, они выпили, начали выходить, и оно "брызнуло" у них из ноздрей. Люди там уже испытали чувство лёгкого опьянения, удовольствия, причём даже те, кто не употреблял шампанское. То есть, это воздействие азота на организм, которое притормаживает человеческие рецепторы. Грубо говоря, это напоминает лёгкое опьянение.

Я где-то читал или слышал, что это начинается, когда ты начинаешь под водой рыбок кормить…

А. Стёпин: Да-да-да. У дайверов ходит такая поговорка: если рыбы начали тебе предлагать конфеты, подумай, не глубоко ли ты зашёл. Да, существует такая поговорка, которая показывает, что человек уже находится в азотном опьянении. Под азотным наркозом человек не контролирует полностью свои действия. У него хорошее настроение, у него даже могут возникать какие-то определённые галлюцинации, и из-за этого человек может просто погибнуть.

Наступление азотного наркоза нельзя связать с определённой глубиной. Считается, что до 40 метров нет азотного наркоза, а вот после 40 метров уже наступает наркоз. Поэтому дайверам рекомендуется максимальная глубина погружения – до 40 метров. Но люди все индивидуально разные, поэтому и случаи бывают разные. В моей жизни у одной девочки азотный наркоз возник на глубине 26 метров. Она, улыбаясь, просто начала неконтролируемо падать вниз. У нас была контрольная остановка на водоёме. Я был в качестве инструктора по дайвингу, преподавал, и у меня девочка начала уходить резко вниз, когда группа остановилась. Я погнался за ней и увидел, что она сильно улыбается и как будто рукой кому-то что-то предлагает. Потом она сказала, что увидела дельфинчика, а дело было на Чёрном море, и там тогда никаких дельфинов рядом не было, и хотела предложить ему, как ей тогда казалось, рыбку, которая находилась у неё в руке. То есть, хотела покормить дельфина.

Такие были у неё галлюцинации?

А. Стёпин: Да. Многие инструктора при обмене опытом рассказывали, чем опасно подобное неконтролируемое падение. Вода начинает давить, и ты, даже расслабленно махая ластами, падаешь. Люди просто уходят вниз, и их сложно догнать.

На оз. Байкале в заливе Лиственничном установлен памятник погибшим водолазам в годы Великой Отечественной войны. У вас какая-то статистика по данному вопросу?

А. Стёпин: Статистика такая есть, она хранится в фондах. Она также доступна и в Интернете. Водолазы на войне, в основном, выполняли задачу по прокладке магистралей через водоёмы. Особо важной и тяжёлой была у них работа, когда Ленинград находился почти в окружении. Читал я их записки-воспоминания, беседовал в своё время с ветеранами, которые рассказывали, как они через Ладогу вели так называемые "путепроводы", прокладывали телефонную связь. То есть, это была тяжёлая работа. Но из этих подразделений потом как раз родилась отечественная диверсионно-водолазная служба. Это был как раз один из зачатков наших будущих спецподразделений.

В мирное время… Я знаю несколько случаев (их немного) гибели водолазов. Если не считать каких-то там условий, близким к военным действиям, гибель водолаза всегда происходит в большей степени по человеческим причинам. То есть, здесь работает как бы человеческий фактор. И всегда тяжело вести расследование.

Ну, вот случай, я не буду озвучивать фамилии, имена и действия, расскажу просто сам факт. Зима… Затонул снегоход. Сделали прорубь, так называемую "майну" возле берега, и водолаз пошёл под лёд искать снегоход где-то на середине реки. Нашёл, сообщил по телефонной связи, что да, нашёл. Вернулся обратно, взял буксирный конец, дошёл до снегохода, доложил, что остропил его, то есть, буксирный конец закреплён, снегоход можно вытаскивать, и он выходит на берег. И тут связь с ним разорвалась. Начали запрашивать-запрашивать, он не отвечает. Пошёл страхующий водолаз, и он видит, что первый водолаз лежит на грунте. Когда его подняли на поверхность, оказалось, что он уже умер. Не захлебнулся, потому что он был в закрытом гидрокостюме, в полной лицевой маске, просто произошла остановка сердца. Не понятно, почему она произошла, что случилось. Экспертиза как бы ничего и не выявила точно. Потом как бы начали проводить уже сами люди собственное расследование, и они пришли к выводу, что за месяц до трагедии погибший водолаз ездил в Египет и там погружался на достаточно серьёзные глубины. И тот азот, который он там как бы схватил, сыграл с ним недобрую шутку уже здесь.

То есть, азот не вышел полностью из его организма? Он в нём так долго держался?

А. Стёпин: Да. И вполне возможно, что был тромб, также вполне возможно, что была закупорка азотом сердечной мышцы. То есть, у людей были свои выводы. Но с конкретикой в тот момент было сложно. То есть, есть факт утопления водолаза, но непонятно, почему он утонул. Были случаи, что люди тонули на глубине трёх метров. Кажется, возьми и подпрыгни. В лёгком снаряжении – это не в трёхболтовке. Кстати, в трёхболтовке сложнее погибнуть, чем в лёгком снаряжении. И люди просто гибли. У них просто выпадал загубник. Было указано, что да, это чистое утопление, но почему оно случилось с профессионалом и здоровым человеком? Вопрос.

Водолаз должен знать организацию водолазных спусков, а также все типы водолазных снаряжений и средств обеспечения, изучение которых предусмотрено программой. Водолаз также должен знать способы выполнения типовых водолазных работ, понимать и разбираться в причинах, признаках и способах оказания первой помощи при профессиональных водолазных заболеваниях. Водолаз должен также знать и соблюдать правила безопасности при водолазных спусках, а также способы оказания помощи водолазам в аварийных ситуациях. Очень важны и личные качества водолазов. Прежде всего, это безупречное состояние здоровья и внимательность. Водолаз должен быть готов к оправданному риску, быть решительным и обладать хорошей координацией.

Работа водолаза в море отличается от работы водолаза в реке или озере?

А. Стёпин: Конечно, отличается. И в той работе, и в другой работе, в море или во внутренних водоёмах, есть свои сложности, и есть свои более простые вещи.

Но там и там вроде вода и вода, нырнул и пошёл?

А. Стёпин: Давайте возьмём море. Если не считать загаженных портовых гаваней, видимость в море все равно 1,5-2 метра существует. В наших внутренних водоёмах 1,5-2 метра видимости – это исключение. Покажите мне такой водоём, и я завтра туда дайверов привезу. То есть, это исключение. Если на море производство работ проходит практически всегда при хорошей видимости. Там можно работать даже в ночное время, если поставить светильники под водой и освещать место работы, то во многих наших водоёмах светильники под водой вообще бесполезны. Ил, муть, отражение света...

Тяжело очень работать?

А. Стёпин: Да. Но, с другой стороны, в наших водоёмах меньшие глубины. У нас средние глубины – 20 метров, в Московской области – 10-12 метров. Да, у нас меньшие глубины, зато отсутствие видимости и высокая замусоренность водоёмов бытовым мусором, рыболовными сетями. Также очень много водорослей, растительности, сейчас никто не чистит реки. А на море глубина. Что лучше? Где проще? Я считаю, что здесь всё равнозначно. И там тяжело, и там тяжело. Везде свои условия.

Расскажите о тех людях, с которыми вы вместе работаете, о команде. Что это за люди? Как их набирали? Где вы работаете? Какие работы проводите? Если, конечно, это не секрет.

А. Стёпин: Да нет, это не секрет. Для тех, кто имеет водолазную подготовку или был как-то связан с водно-спасательными станциями, это будет всё понятно и знакомо. Мы работаем в основном по бывшей так называемой "третьей группе специализации".

Что это такое?

А. Стёпин: Раньше, до 2007 года, в водолазном деле присутствовали три группы специализации: первая, вторая и третья. Потом первая и вторая группы были объединены в одну группу, а третья стала как бы отдельно, особнячком. Первая группа специализации – это аварийно-спасательные работы на кораблях, подъём судов, разгрузка судов под водой, проведение подводного ремонта. Вторая группа – это технические работы, постройка дамб, плотин, мостов. То есть, это всевозможные технические работы под водой. В том числе заливка фундаментов, постановка тяжей. Плюс в эти виды работ ввели ещё рыболовное хозяйство. То есть, разведение рыбы тоже вошло во вторую группу специализации. А третья группа специализации – это чисто задачи по очистке пляжей, по подъёму утонувших, подъёму мелкого транспорта, в основном, это легковой транспорт и легкомоторные суда. То есть, это более проще физически, не надо владеть большими знаниями, хотя определённые знания всё же нужны. Сварка в нашем случае не нужна, но надо уметь делать распиловку под водой, уметь работать с зубилом под водой. Эти навыки нужны для любой группы специализации. Ну и третья группа специализации психологически сложнее.

Вы в начале ответа сказали о разгрузке кораблей под водой. Я не представляю, как можно разгрузить корабль или судно под водой, даже если оно небольшого размера. Физически как это делается?

А. Стёпин: Расскажу случай из личного опыта. В своё время я, ещё до работы спасателем, а вообще я – профессиональный спасатель 1 класса и начинал свою работу не как водолаз, а больше как спасатель, работал в коммерческой фирме, которая занималась в Прибалтике поиском и разгрузкой затонувших судов. Так вот, я участвовал в разгрузке баржи, перевозившей из оккупированной Франции вино, которая затонула в 1942 или в 1943 году. Баржа была торпедирована. Вот мы две недели эту баржу, её водоизмещения я не помню, разгружали.

То есть, водолазы поднимали на поверхность ящики с вином?

А. Стёпин: Да, ящики с вином. В конечном итоге, на барже оказалось порядка четырёх фур вина, которое затем было выставлено на аукцион. То есть, нашей работой была именно разгрузка этой баржи. Вообще, баржа была небольшой, длиной порядка 24 метров. Как это обычно происходит? Открываешь трюм, страхуешь груз, подвязываешь, затем кран-балкой тебе опускают сеть. И в сеть ты грузишь ящики. А потом всё это поднимается на поверхность.

С коллекционным вином?

А. Стёпин: Да-да.

Вёл программу Николай Мамулашвили. Режиссёр выпуска Юлия Дунце.