Железная логика Проблемы в космической отрасли – результат плохого контроля, а не диверсий

О безопасности на космической орбите, конкуренции с США и частными авиаперевозчиками, развитии космонавтики и полетах на Луну Сергей Михеев и Сергей Корнеевский беседуют в эфире "Вестей ФМ" с руководителем Института космической политики, членом Экспертного совета при правительстве РФ Иваном Моисеевым.

МОИСЕЕВ: Дырка в корпусе МКС – это явно заводской брак. Там можно много версий… Комиссия сразу не нашла, по всей видимости, уже и не найдет. Потому что такие вещи… Там, в общем-то, достаточно хороший контроль. Если на первом этапе, уже зная о том, что это произошло, от контроля ушли, значит, уже больше не найдут. Ну, кто-то просверлил. Зачем, почему, какие мотивы – наверное, так и останется тайной. Второй брак…

МИХЕЕВ: Давайте по поводу первого. Все-таки, конечно, больше всех людей интересуют скандальные версии. Вы считаете, что это могло быть с какими-то мотивами или, может быть, это просто небрежность, грубо говоря, ошибка?

МОИСЕЕВ: Например, версия ошибки. Когда, скажем, ультразвуковые датчики показывают неисправность материала, а рабочие, которые это обнаружили, просверливают его. Правда, просверливают сверлом большего диаметра, чтобы его случайно не поставили. Предположим, он ошибся, просверлил маленькое отверстие, его не заметили и поставили. Вторая версия, скажем, пьянство на рабочем месте. Все остальные версии типа того, что космонавты просверлили, марсиане просверлили – это пошло от руководства с тем, чтобы как-то отвести от себя ответственность. Потому что, если скажем, астронавты просверлили, то наш начальник "Роскосмоса" не виноват. Или если микрометеорит, микрометеорит тоже там никак не проходит по техническим данным, это совершенно не то. Это явно наземный брак.

МИХЕЕВ: Я имею в виду, какие-нибудь мотивы субъективного характера.

МОИСЕЕВ: Диверсия? У нас 7 тысяч запусков, 7 тысяч космических проектов, работают там во всех странах близко к миллиону человек. Ни разу ни в одной стране за все время космонавтики не было зафиксировано ни одной диверсии, ни одного намеренного повреждения космической техники! С чего вдруг появится это?! Конечно, теоретически исключить невозможно, есть, в общем, люди, скажем, неадекватные, которые могли бы это сделать, но поскольку этого никогда не было, то и рассматривать ее не стоит. И опять, эта версия хороша только для руководства, потому тогда опять с него ответственность снимается.

МИХЕЕВ: Сумасшедшая, да?

МОИСЕЕВ: Да.

МИХЕЕВ: То есть, грубо говоря, речь идет о более тщательном контроле на этапе производства, сборки и так далее?

МОИСЕЕВ: Речь идет о культуре производства вообще, то есть контроль многократный, что подтверждает вторая авария. Вторая авария, скажем, – неправильное разделение блоков разгонных первой ступени и второй ступени, нештатное разделение. Кстати, точно такая же авария была 15 мая 1960 года при первом запуске ракеты этого типа. Посчитайте, сколько времени прошло, могли бы уже отработать эту систему, хотя она достаточно хитрая, достаточно сложная. Сейчас, что получается? Получается, что это тот же брак, только на сборке, когда пакет собирали вместе, действовали нештатно. Действовали нештатно, привели к аварии. По статистике аварийности – у нас одна ракета в год. В общем, она не такая плохая, если не сравнивать. А если брать XXI век, то, скажем, у американцев последняя авария с рабочей ракетой, рабочей – не экспериментальной (экспериментальные мы выводим за скобки, им положено взрываться), 1998 год, 20 лет назад последняя авария.

Полностью слушайте в аудиоверсии.