Вечерняя смена Илья Комов: меня всегда увлекал цвет

Программу ведёт Вячеслав Коновалов и Алла Волохина.

Насколько я знаю, фамилия Комовы – это глубоко художественная фамилия. Расскажите немного истории о фамилии.

Илья Комов: Нельзя сказать, что фамилия Комов совсем уж прямо уходит вглубь веков. Всё-таки основатель нашей династии – это великий русский скульптор XX века Олег Константинович Комов. То, что отец – великий русский скульптор, это не моя оценка, а оценка специалистов, он классик второй половины XX века. И надо сказать, что поколение наших родителей знаёт его не только по памятникам, которые сейчас широко известны, но и по его первой работе 1958 года "Стекло". Если в литературе символом оттепели был "Один день Ивана Денисовича" А. Солженицына, то в скульптуре эмблемой той эпохи была данная работа отца. Её печатали везде, она сейчас находится в постоянной экспозиции Третьяковской галереи.

Что касается дедов и прадедов, известен Илья Тимофеевич Комов. Он не был художником, а был харизматичным персонажем в Москве. До революции был старостой храма Косьмы и Дамиана и дружил с Гиляровским, который, по преданию, приходил к нему в гости, потому что у него у единственного тогда был телефон.

А по другой линии с предками художника дружил домами Фёдор Иванович Шаляпин?

Илья Комов: Да, это был мой прадед. И мою бабушку в детстве прочили в невесты сына Шаляпина, но потом грянула революция, и всё изменилось.

Ещё один персонаж, который нам очень дорог, это мой прадед по материнской линии. Он даже совсем не Комов, это художник и писатель Алексей Громов, в честь которого назвали моего брата. А меня назвали в честь другого прадеда. Это была совершенно феерическая фигура, это был человек, близкий футуристам. Он в Омске много работал, и сейчас мой брат в музее нашёл его графические листы великолепного качества. Я просто был очень рад этой находке, потому что я никогда не видел работ своего прадеда, а оказалось, что он был совершенно первоклассным художником-графиком.

А кто на вас больше всего повлиял? Мама и брат ваш – архитекторы...

Илья Комов: Брат меня младше на 10 лет, поэтому, скорее, это я мог на него повлиять, чем он на меня. А вот мама – да. И я даже думаю, что, может быть, живописцем я стал под её влиянием. Потому что мама великолепно владела и владеет акварелью, писала прекрасные работы в духе акварелиста А. Фонвизина. А я даже ей позировал для портрета. Отцу-то я много раз позировал. И для скульптур, и для рисунков. А ей я позировал для портрета, и это очень меня захватило.

И далее как-то само собой получилось. Потому что я рисовал с детства. И мама хранит рисунок, который я сделал в два года: квадрат, ещё квадрат, круг и крест. Это был реалистический рисунок церкви, но рукой ребёнка двух лет. Теперь этот рисунок окантован и висит на стенке.

У нас не было с отцом никаких разговоров по поводу моего будущего, он, наверное, как-то хотел, чтобы я продолжил его дело. Это было в его душе, но он старался не давить. А меня всегда увлекал цвет. С детства были фломастеры, краски, а вот пластилин меня никогда не привлекал. И вообще меня никогда не привлекало и не привлекает ничего чёрно-белое. Я могу оценить скульптуру, я её очень люблю, я люблю графику, Остроумову-Лебедеву, например. Но самому мне не интересно этим заниматься. Мне интересно заниматься цветом, экспериментировать с цветом и наш окружающий мир переводить на язык цвета на холсте.

Ваши работы очень яркие. В них очень много яркого цвета. Но при этом вы в одном из интервью сказали, что вам всё время не хватает яркости.

Илья Комов: Да, мне действительно не хватает яркости. Я сейчас скажу банальнейшую вещь, меня сейчас просто закидают, но я так действительно вижу, и мне не хватает этих красок. Но всё у меня идет из реальных ощущений и наблюдений. Был такой случай. Я писал в Романове-Борисоглебске, и тут какая-то компания местных девиц с пивом и с сигаретами подходит и спрашивает, а что я тут рисую, почему всё такое яркое, а дорога розовая? Я их спрашиваю: "А по-вашему она какая?" "Серая", – отвечают. "А почему у вас деревья такие?" – "А по вашему они какие?" – "Серые". "А дома?" – "Серые". "Что ж, – говорю, – у вас такой ужасный мир, что у вас всё серое. Вот моя миссия художника показать вам мир не таким, каким вы его видите в вашей табачно-пивной повседневности, а каким я его вижу, каким он, по моему мнению, на самом деле является".

Мой любимый городок – Тутаев в Ярославской области (или Романов-Борисоглебск). Он сохранил дух старой России, что необычайно ценно.

И в портрете, и в пейзаже я всегда работаю на натуре. Я могу делать какие-то эскизы, рисунки в помещении, но окончательный вариант – человек мне позирует. Причём я не прошу никого сидеть как статуя, наоборот, это всегда происходит в общении, мне нужно, чтобы человек раскрепощался. Ну а что касается красок, то это всегда зависит от света, от освещения. Чем больше солнца, тем ярче краски. Цвет всегда диктует и форму, в которую он заключён.

Что такое живопись? Это взаимоотношение цветовых поверхностей на плоскости холста. Так сказал кто-то из итальянских художников. Хорошая формулировка, потому что она объясняет то, чем я занимаюсь. Но эти поверхности не пустые какие-то, я же не занимаюсь абстракцией, я где-то на грани одного и другого. Я с большим интересом изучал теорию Кандинского о цвете, где каждый цвет в зависимости от того, в какую форму он заключён и с какими другими цветами он сочетается, несёт очень большую психологически-эмоциональную нагрузку. И как ни странно, вот здесь Кандинский соприкасается с древнерусским искусством, хотя он так впрямую никогда не говорил. Но я всё это нахожу в древнерусской, особенно монументальной живописи. Древнерусская монументальная живопись – это фрески Дионисия, Феофана Грека, Гурия Никитина, Андрея Рублёва.

Я всегда говорю, что человек, даже если он не читал Евангелия, вообще другой веры, иностранец, когда входит в храм, который расписал Дионисий, ахает, и у него замирает душа. Он даже не может дать себе ответ, почему. Это как в музыке. Настолько захватывает чистота этих цветов, этих линий, этих форм, просто потрясающе.

"Я настолько увлечён красотой нашего земного мира, его бесконечной выразительностью, он меня настолько захватывает, что я вот иду и всё время как будто бы какое-то интересное кино смотрю".

В настоящее время в выставочном зале музея Пушкина на Арбате проходит персональная выставка Ильи Комова под названием "Рифмы". Вход с Денежного переулка. Дом 55 по Арбату и дом 32 с Денежного переулка.

Из двух залов один целиком посвящён Петербургу, который я воспринимал как самое пушкинское место, какое может быть в России. Это, конечно, Мойка. И я могу сказать, что это очень яркий город, даже когда идёт снег, когда темно, когда ноябрь. Я совершенно не согласен с теми, кто его пишет серыми красками. Они, наверное, так видят, а я вижу по-другому. Петербург для меня необычайно динамичный, причём даже самые классические районы Петербурга динамичны. Я ещё очень люблю игру пространства, а вот эти все каналы, Мойка, Фонтанка, да и Нева дают фантастическую игру пространства.

­Гость – художник Илья Олегович Комов