Вечерняя смена Мат объединяет сотрудников и улучшает отношения в коллективе?

Программу ведут Ольга Максимова и Дмитрий Чернов.

В большинстве случаев ненормативная лексика на работе считается недопустимой, однако на самом деле она повышает доверие между людьми и может стать причиной успеха команды.

Согласно данным исследований, с помощью мата можно передавать такие чувства и смыслы, выразить которые при помощи повседневного языка получается очень плохо, а коллеги могут лучше понять и узнать друг друга, что в итоге приводит к более прочным связям и повышению доверия. Но можно ли оправдать использование нецензурной лексики в каких-то сферах жизни?

Обычно считается, что использование мата всегда ставит человека на ступеньку ниже, что это как-то его унижает, что это нечто плохое и пошлое. Правильно ли мы делаем, что относимся к мату исключительно негативно?

Максим Кронгауз: К мату относятся очень по-разному. Как правило, когда заходит разговор о мате в какой-то аудитории, то аудитория раскалывается примерно пополам. Есть люди, которые мат не переносят, а есть люди, которые его легко и много употребляют. Тут нет единого рецепта. У мата есть много разных функций. Безусловно, есть функция оскорбления и унижения. Но наряду с этим есть и функция, которая свидетельствует о свойкости. Произносящий матерное слово говорит, что как бы мы – свои, нам нечего стесняться. Такая функция тоже у мата есть. Но всё зависит от контекста.

К сожалению, мне кажется, что подобные исследования вводят людей в заблуждение, потому что, конечно, далеко не для каждой команды это годится, далеко не для каждой рабочей группы. Есть ситуации, где мат будет мешать. Но если мы берём уже готовую группу, где люди связаны какими-то дружескими чувствами и между собой в речи употребляют мат, то действительно такой результат вполне может быть. То есть, мат – это короткие слова, выражающие очень точно экспрессию. Всем известно, что матерная лексика хороша на поле боя, когда приказы надо отдавать коротко и ясно. Поэтому здесь есть доля правды, но лишь доля. Это не значит, что надо рекомендовать матерную брать для использования на работе.

Как расценивать матерящихся школьников? Как невоспитанных молодых людей? Или как очень сплочённый дружный коллектив?

Максим Кронгауз: Нет. Для школьников мат – это, конечно, ещё дополнительная функция казаться взрослыми. Как и курить. Такое вот подчёркнутое взросление. Вообще это примета наших последних десятилетий, когда школьники в разговоре между собой, причём даже школьники младших классов, используют мат. Раньше всё-таки в таких масштабах этого не было. Мне это не нравится.

А матерящиеся подростки – это не от отсутствия ли начитанности, не оттого, что они ничем не интересуются, ничего не читают, не умеют говорить нормальным красивым языком, заменяя литературный язык этими словечками?

Максим Кронгауз: Это верно. Но ведь и раньше заменяли. Если вы попадали в деревню в советское время, то там мат использовался именно таким образом. Лингвисты говорили даже о междометной функции мата, который использовался в качестве прокладок между словами. Но всё-таки, если мы говорим об образованном населении, то детский мат был не характерен до определённого возраста. Поэтому если в то время дети пытались звуками заполнить какие-то паузы, то всё-таки для этого использовались нематерные слова: какие-то "ага", "ого" и так далее. Это сегодня действительно мат вырвался из загонов, в которых он находился, и загнать его обратно очень трудно.

Как показывает история языков, понятно, что очень трудно, но какое-то время проходит, и, как мы выясняли с рабочими специальностями, вполне возможно лет через десять-пятнадцать все вдруг поймут, что, наверное, красивая высокая речь поважнее и поинтереснее. И, может быть, стоит надеяться на то, что она начнёт возвращаться в наш лексикон? Или мы настолько привыкли к мату, что надеяться и не на что?

Максим Кронгауз: Брань существует во всех языках в течение многих веков. И брань никуда из языков не уйдёт, это тоже некая потребность человеческая. Тут не надо быть лицемерами. Другое дело, что статус её может быть разным. Если мы посмотрим на европейские языки, то они прошли эту функцию. У них же тоже были слова довольно жёстко табуированные. Но в течение второй половины XX века произошло обесценивание этих табу, растабуирование этих слов, и брань стала вроде бы чаще использоваться в тех ситуациях, где она не использовалась, при этом она потеряла свою силу. Во многом это происходит и с русским матом. Чем больше мы его используем, чем больше мы злоупотребляем матом, тем он слабеет. Потому что, когда сильное табу, то вдруг произнести матерное слово, знаете, как раньше рассказывали анекдот, который заканчивался матерным словом, и все смеялись. Потому что это последнее матерное слово как бы высвобождало одновременно и комическое, и энергию запрета. Сегодня уже ничего высвобождать не надо, к мату привыкли. И разрешения на рассказ матерного анекдота не спрашивают. Поэтому здесь есть такой парадокс: чем больше мы используем брань, тем она слабее, менее энергична и менее, если хотите, непристойна.

Говорят, что мат показывает уровень образованности в обществе?

Максим Кронгауз: Да нет, конечно. Если посмотрим, как матерятся образованные люди, то, в общем, матерятся они точно так же. И это совершенно не обязательно изысканный, так называемый "трёхэтажный" мат. Мат может быть вполне обычным.

Ещё говорят, что есть публичные люди, которые в обществе не могут связно изъясняться. Про таких людей говорят, что зато они за кадром так поливают крепким словцом всех и всё подряд, что просто без мата не могут связать даже три слова. Как вы считаете, это действительно правда, что чем косноязычнее человек, тем больше он матерится в жизни?

Максим Кронгауз: Я бы сказал, что если человек косноязычен, то он заполняет свою речь матом. Матерные слова у него встречаются часто как бессмысленные прокладки. Но если говорить о владении красивым матом, мне кажется, если всё-таки человек косноязычен вообще, то он косноязычен и в смысле употребления матерной лексики. Трёхэтажный мат – это особый талант, который связан вообще с коммуникативным (речевым) талантом человека. То есть, тот человек, который красиво ругается, он и говорит-то неплохо. Скорее, это так. Конечно, никаких исследований на этот счёт не проводилось.

Кстати, про своеобразную манеру разговора Виктора Степановича Черномырдина в своё время тоже поговаривали, что это его способ маскировать совершенно другие слова, которые, возможно, он с большим удовольствием в своей речи бы использовал.

Максим Кронгауз: Может быть. Но я хочу сказать, что В.С. Черномырдин – вообще совершенно потрясающий языковой феномен. Потому что он действительно был косноязычен, но в результате рождения фраз он часто делал абсолютно парадоксальные, почти афористичные высказывания. Это был странный, если хотите, народный трибун. Он вроде бы не умел говорить, но в результате получалась иногда очень глубокая противоречивая мысль.

Вообще многим людям, и умным и не очень умным, которые в процессе речи размышляют, нужно заполнять чем-то пустоты, моменты мысли. И кто-то заполняет их словами-паразитами, а кто-то эканием-мэканием. Поэтому это очень естественная вещь – заполнить звуком паузу в тот момент, когда человек размышляет.

Появляются ли в нецензурной брани (мате) новые слова?

Максим Кронгауз: Если говорить о брани в целом, то, конечно, появляются. Мы знаем, что часто придумываются новые оскорбления, в том числе по национальному признаку. Старые устаревают, перестают оскорблять, и тогда начинают придумывать новые. Вот такой интересный механизм обновления брани. Если же говорить строго о мате, то это всё-таки очень закрытая система, хотя не очень чётко определённая. Потому что после того, как Роскомнадзор выделил четыре корня, то остальные стали как-то легче употребляться.

Роскомнадзор и этим занимается?

Максим Кронгауз: Ну а как вы думаете. Если мы сейчас произнесём слова из этих четырёх корней, то вам будет штраф.

Как говорится, и первый его знает, как это поможет населению.

Максим Кронгауз: И это как раз очень смешно, потому что этот приказ Роскомнадзора оказался действенным. Все стали воспринимать как мат только эти четыре корня, хотя их на самом деле чуть больше.

­Мат объединяет сотрудников и улучшает отношения в коллективе