Актуально В СФ задумались о линии разграничения с США в Беринговом море

Данный договор подписывал ещё бывший министр иностранных дел Э. Шеварднадзе от имени СССР. Это советский документ. И Россия как наследница и правопреемница Советского Союза приняла этот договор. А что в нём для России не так? Почему вдруг решили спустя почти 30 лет его пересмотреть?

Николай Межевич: С момента, как Андрей Андреевич Громыко покинул пост министра иностранных дел СССР и, увы, ненадолго переместился на пост председателя президиума Верховного Совета СССР, и до прихода Евгения Примакова, в нашем МИДе работали руководителями не те люди, люди, которые ставили интересы Советского Союза, а затем и Российской Федерации на второе, а, может быть, и третье место. И, к сожалению, господин Э. Шеварднадзе – это ярчайший пример сдачи государственных интересов. Но его уже давно с нами нет, и предъявлять ему претензии несколько бессмысленно. В общем, как и М. Горбачёву и тем, кто ещё живёт. Соглашение состоялось, оно подписано. На тот момент международный договор был заключён и сразу же ратифицирован США. То, что Советский Союз, а затем и Россия не ратифицировали данный документ, в общем-то, ничего не означает, поскольку США воспринимают его как действующий. И наше указание на то, что он носит временный характер, в известной степени замораживает ситуацию, но никак не решает её в нашу пользу.

А мы считаем, что отдали США часть своей акватории? И сейчас мы пытаемся найти пути, чтобы эту часть акватории себе вернуть? А они есть, эти пути?

Николай Межевич: Боюсь, что этих путей практически нет. За исключением того варианта, если США пойдут нам навстречу.

Звучит смешно.

Николай Межевич: Да. Учитывая общее состояние российско-американских отношений, это звучит не очень реалистично. Поэтому мне кажется, позиция российского МИДа, достаточно сдержанная и осторожная, абсолютно правильная в этой ситуации.

Что касается наших экономических потерь, они действительно велики. Надо отметить, что мы недостаточно эффективно ловим рыбу, если говорить о рыбе, и добываем нефть и газ с подводных месторождений даже в пределах тех акваторий, право на которые у нас никто и никогда не оспаривал. То есть, говорить об упущенной выгоде можно и нужно, но на сегодняшний день это, скорее, потенциальные ресурсы, ибо рыба, пойманная в этом регионе, имеет такое плечо перевозки к тем центрам, где она потребляется, что даже камчатская и сахалинская рыба выглядит более приемлемо. Что тут говорить, если у нас и с мурманской рыбой проблемы. Её едят норвежцы, а не, предположим, петербуржцы.

Но в основном речь идёт здесь о нефти и газе. Все зашевелились из-за шельфа.

Николай Межевич: Если речь идёт о нефти и газе, это тоже абсолютно правильно. Но у нас есть в пределах гарантированных своих территориальных вод и 200-мильной экономической зоны месторождения, которые мы великолепно знаем, которые блестяще уже изучены и которые мы не осваиваем по целому ряду экономических и технологических причин.

Здесь вопрос не в том, что мы не разрабатываем, но и в том, чтобы американцы на наше не покусились и наше не забрали.

Николай Межевич: Насколько я знаю, сейчас в пределах этих 77 тысяч квадратных километров каких-то серьёзных подземных или подводных разработок месторождений американцы не ведут. А что касается ловли рыбы, то хотелось отметить, что фактически сразу после продажи Аляски эта территория стала зоной традиционного лова для Североамериканских Соединённых Штатов. Тогда эта страна так называлась.

Программу ведёт Елена Щедрунова.

­В СФ задумались о линии разграничения с США в Беринговом море