Посоветуйте, доктор Так ли страшен новый коронавирус, как его малюют?

Независимое мнение ученого. Программа построена на вопросах радиослушателей.

­Так ли страшен новый коронавирус, как его малюют?

Здравствуйте, уважаемые радиослушатели! У микрофона автор и ведущая программы «Посоветуйте, доктор!» Ольга Копылова.

Похоже, коронавирус пишет свою историю в детективном жанре. Хитроумная инфекция буквально каждый день задает медикам загадки. Новые симптомы, нетипичное течение болезни, непредсказуемость прогнозов. С развитием эпидемии возникает все больше вопросов и новых тем для обсуждения. О коронавирусе под интригующим названием COVID-19, что само по себе очень органично поддерживает атмосферу триллера, мы беседуем с вирусологом, академиком Российской академии наук Виталием Васильевичем Зверевым.

Виталий Васильевич, я, конечно, посмотрела в интернете ваши многочисленные интервью, ваша позиция мне известна. Не будет преувеличением, если я скажу, что за два прошедших месяца вы стали, буквально, звездой теле- радиоэфиров. Ваш особый непредвзятый взгляд на эту эпидемию, и я бы даже не побоялась сказать, некий такой научный оптимизм, безусловно, подкупают аудиторию, вызывают доверие к тому, о чем вы говорите. Я напомню слушателям, что основной лейтмотив ваших выступлений в СМИ — это то, что новый коронавирус, с вашей точки зрения, не столь опасен, как его малюют. Что переболеть им рано или поздно придется большинству жителей планеты. И что эта инфекция останется с человечеством навсегда. Давайте мы с этого и начнем. Если я права, обоснуйте, пожалуйста, ваши суждения.

Виталий Зверев: Если мы обратимся к истории, то поймем, что за всю историю человечества нам удалось элиминировать полностью из человеческой популяции только одну вирусную инфекцию — натуральную оспу. Это была цельная программа. Весь мир был объединен в едином порыве. Несмотря на разногласия политические, научные, в течение, между прочим, двадцати лет, удалось эту инфекцию ликвидировать. Но у нас была вакцина очень надежная, и, собственно говоря, оспа была только в отдельных очагах на нескольких континентах. Ничего другого нам пока не удалось полностью уничтожить, даже та же самая корь, которую мы должны были ликвидировать уже несколько лет назад, до сих пор вызывает вспышки и даже смерти.

Ольга Копылова: А полиомиелит? О нем тоже говорили, что его удалось победить.

Виталий Зверев: Ну нет, полиомиелит мы, к сожалению, тоже полностью не победили, программа не закончена, до сих пор отдельные случаи встречаются. Удастся ли его полностью искоренить, это еще вопрос. Но с полиомиелитом сложнее, поскольку он может находиться долгое время в окружающей среде – в природе, в воде. Что же касается коронавируса, то об этой инфекции мы знаем очень давно, где-то с 1965 года, по-моему, когда был открыт первый коронавирус. С четырьмя коронавирусами мы живем уже много лет. Они вызывают нетяжелые заболевания – респираторные и желудочно-кишечные.

Если же говорить о сегодняшней пандемии, то новый коронавирус covid-19 обнаружен уже более чем в двухстах странах! Болеют им миллионы, вернее, не болеют, а являются носителями этого вируса. Карантинные меры помогут лишь эту вспышку ослабить. То есть благодаря самоизоляции нам удастся спасти больше тех пациентов, которые перенесут этот коронавирус в тяжелой форме. В легкой форме переносят больше восьмидесяти процентов это заболевание. И даже те люди, которые не замечают, что подхватили вирус, они все равно являются носителями, они все равно этот вирус распространяют. Вирус сейчас в Африке, в Индии, ну то есть в тех странах, где и особенного контроля, может быть, за ним нет.

К лету эта эпидемия спадет. Вирус очень не любит ультрафиолет, он очень быстро погибает на солнце. Но я уверен, что осенью, весной будут новые вспышки, потому что вирус не исчезнет из популяции. Всегда будут люди, которые будут этим вирусом заражены, они этот вирус будут носить и передавать. Но этого бояться не надо, потому что когда переболеют процентов семьдесят населения, вирус ослабнет. Большинство переболеют в легкой форме. Мы научимся лечить тяжелые формы.

Если удастся сделать вакцину, у нас будут средства специфической борьбы. Давайте посмотрим, мы живем сейчас с аденовирусом, респираторно-синцитиальным вирусом, риновирусами. И с таким вирусом как грипп. У нас есть все – и препараты, и вакцина, и тем не менее мы теряем каждый год до полумиллиона человек в мире от гриппа.

Коронавирус не может существовать в отдельно взятой стране. Поэтому он, конечно, останется, но больше не будет вызывать вот таких тяжелых эпидемий. А когда он пройдет через популяцию, устойчивую к этому вирусу, то есть имеющую коллективный иммунитет, то он, конечно, ослабнет.

Даже сейчас его вирулентность не очень большая. Она сильно преувеличена. Она меньше, чем у гриппа. Когда мы подведем итог тому, что случилось сейчас, мы увидим, что смертность не будет превышать и процента. То есть она будет сравнима со смертностью от вируса гриппа. Мое мнение, что вирус в популяции останется надолго. Вакцина не будет сделана в ближайшее время. Даже если она будет сделана, она будет сделана не сейчас.

По моим оценкам, применять вакцину на людях мы сможем не раньше, чем через два года. И то это только в том случае, если контрольные органы ослабят каким-то образом этот самый контроль. Потому что есть определенные этапы испытания вакцин, которые требуют времени. Например, хроническая токсичность – опредлиться, есть она или нет, можно в течение полугода. Испытывая вакцину на большой группе животных. Понимаете, лекарство мы можем вводить иногда пациентам, которые находятся в терминальной стадии заболевания или в очень тяжелом состоянии. Это их единственный шанс. С вакциной все гораздо сложнее. Вакцину мы будем вводить здоровым людям. И поэтому мы должны быть абсолютно убеждены в том, что мы не нанесем никакого вреда.

Ольга Копылова: Я вспоминаю 2009 год. Тогда тоже очень активно обсуждали эпидемию H1N1, в народе этот вирус известен как «свиной грипп». У меня в гостях был специалист из Голландии Йоритт Херитсен, он в то время возглавлял Европейское общество пульмонологов. Он мне рассказал, что тогда очень быстро сделали вакцину. Живую вакцину, и прививали ей людей сразу, в течение текущего эпидемического сезона.

Виталий Зверев: Поймите, H1N1, это просто новый вариант вируса гриппа. Новая вакцина не была новой. Мы каждый год делаем новую вакцину от сезонного гриппа, но технология одна и та же. Мы просто меняем штамм. Те белки, которые входят в состав вакцины. Мы их берем из новых вариантов штаммов гриппа. Каждый год. В 2009-ом появился новый штамм, мы просто в старую вакцину добавили два новых белка, грубо говоря. Это все делается по отработанной технологии, мы все это знаем. А в отношении нового коронавируса все совершенно новое. Я хочу напомнить, что вакцина против SARS так и не была создана. То есть попытки оказались безуспешными.

Ольга Копылова: В интернете сейчас ходит юмористический пост, скорее всего вы его тоже читали, с такими противоречащими друг другу суждениями о коронавирусе. Вот из него несколько фраз: «Этот вирус смертельный, но, в принципе, не страшный; из дома выходить нельзя, но если нужно, то можно; маски не помогут, но их обязательно надо носить». Ну и так далее, в том же духе. Мы слышим в эфире врачей и ученых всех рангов, которые высказывают свои мнения о коронавирусе, и эти мнения очень часто противоречат друг другу. Поэтому люди совсем запутались, и я не сильно преувеличу, если скажу, что сколько ученых, столько мнений. Один из самых обсуждаемых вопросов, становится ли заболевание тяжелее с течением времени? Одни эксперты утверждают, что да, это так. Другие, наоборот, говорят о том, что вирус приспосабливается к человеку и становится менее агрессивным. Пожалуйста, прокомментируйте.

Виталий Зверев: Ну, во-первых, это не вирус гриппа, который в течение одной эпидемии изменяется. Сейчас определено уже более двух тысяч последовательностей генома нового коронавируса, выделенного из различных регионов. И мы уже видим, что вирус генетически не изменяется. Это достаточно стабильный вирус.

Заметьте, все эпидемии исчезают, как правило, к лету, и начинаются в осенне-зимний период. Я предполагаю, что нечто подобное произойдет и с новым коронавирусом. На это есть несколько причин. Во-первых, этот вирус очень не любит ультрафиолет. Зимой, когда мы начинаем обогревать свои помещения, мы сушим воздух и, естественно, сушим свои слизистые. Зимой на сухих слизистых любой вирус размножается гораздо более активно, чем, например, в летний период, когда солнечная погода и люди много времени проводят на улице. Во-вторых, ведь вирусу не выгодно убивать человека. Мы для него, грубо говоря, пищевая база. Пищевая платформа. Поэтому если носитель этого вируса умирает, то умирает и сам вирус. По этой причине чаще всего с течением времени вирусы становятся менее вирулентными патогенами, проходя через иммунную прослойку населения. Этот вирус тоже ослабнет.

Ольга Копылова: Вот теперь об одном непонятном для непрофессионалов термине. Вы его, кстати, тоже сегодня упомянули. Речь о неких вирусоносителях. Для непрофессионалов это какое-то туманное определение. Кто такие эти вирусоносители? Получают ли они иммунитет против коронавируса? Могут ли заболеть уже по-настоящему? Могут ли заражать других людей, и нужна ли им будет прививка, когда она появится?

Виталий Зверев: Вирусоносителями называют тех, кто заражен вирусом, но не проявляет никаких признаков заболевания. У нас все время путаются в статистике, говоря о «сегодня заболевших». Это не заболевшие, это зараженные вирусом. Вирусоносители. Но они при этом являются источником заражения.

Иммунны ли они в отношении нового коронавируса? Это вопрос сложный. Да, у них иммунитет появляется. Но насколько этот иммунитет продолжителен, насколько он стойкий, пока это неизвестно. Прошло очень мало времени, вопрос этот пока до конца не изучен.

Ольга Копылова: Бессимптомное течение заболевание и вирусоносительство – это одно и то же или нет?

Виталий Зверев: Да, это одно и то же. Давайте называть таких больных «зараженные вирусом».

Ольга Копылова: Получается, что вот эти счастливчики болеют очень легко, так, что могут даже этого не заметить. Вопрос отсюда вытекает следующий. С чем, в принципе, это может быть связано? Сейчас тяжесть проявления инфекции в основном объясняют резервами организма. Понятно, что люди хронически больные и пожилые находятся в группе риска по состоянию здоровья. Но только ли в этом дело? Насколько связана тяжелая форма течения заболевания с тем количеством вируса, которое получил человек? Мы видим, что некоторые врачи болеют достаточно тяжело. Потому что буквально купаются в облаках этого вируса. С другой стороны, существует мнение, что иммунитет врачей натренирован на всяческие инфекции, и они в большинстве своем коронавирусом переболевают легко. Что скажете?

Виталий Зверев: Врачи болеют по-разному, потому что врачи тоже люди. И врачи разного возраста, врачи с разной иммунной системой, и врачи по-разному соблюдают правила безопасности работы с инфицированными больными. И заболевают они нередко, потому что нельзя допускать, чтобы врачи работали по две смены, по три смены с такими больными! Потому что хочешь ты или не хочешь, у тебя притупляется бдительность. Когда врач чувствует себя не очень хорошо, он может делать ошибки в собственной защите, в защите окружающих. От очень многих факторов зависит перенесение заболевания в легкой или тяжелой форме. Но, прежде всего, все-таки зависит от состояния иммунной системы. А перегрузки, как известно, являются стрессом для организма и ослабляют его защиту.

От количества получаемого вируса тяжесть заболевания тоже, конечно, зависит. Предположим, врач делает пациенту искусственное дыхание, и тогда огромная доза вируса попадает сразу не в глоточное кольцо, а может сразу попасть в легкие и вызвать тяжелую пневмонию. И такие случаи известны. Я привел крайний пример, но такое тоже бывает, когда с воздухом человек получает огромную порцию вируса, и иммунный ответ сверху не успевает образоваться. И начинается сразу тяжелая пневмония.

Ольга Копылова: А если человек получил малую дозу вируса или заразился от этих самых счастливчиков с легким течением заболевания, будет ли он болеть по этой причине легче?

Виталий Зверев: Коронавирус не изменился пока настолько, чтобы можно было говорить о том, что существует разнообразие штаммов. Пока этого не произошло. То есть мы таких вещей утверждать не можем. Однако от количества полученного вируса тяжесть заболевания все-таки зависит.

Ольга Копылова: Ваш сын Кирилл, который тоже медик, и который вас поддерживает во всем, в своих очень популярных сейчас постах в интернете говорит о том, что вообще неизвестно, с какой волной COVID-19 мы имеем дело. Сейчас эту гипотезу можно услышать от разных ученых. Как, по-вашему, может ли сейчас идти уже вторая или даже третья волна эпидемии? Кстати, многие люди вспоминают осенний вирус девятнадцатого года, которым они переболели. Это ОРВИ сопровождалось долгим непродуктивным кашлем и отличалось достаточно тяжёлым течением. Помните, тогда закрывались на карантин школы из-за массовых пневмоний? Это осень девятнадцатого. Мог ли это быть новый коронавирус, тогда просто о нем никто не знал? И самое главное, поможет ли массовое тестирование на антитела к новому коронавирусу – этот тест в скором времени появится – поставить точку в этом вопросе?

Виталий Зверев: Когда говорят «китайский вирус» – это не совсем правильно. Ухань – это то место, где впервые этот вирус был обнаружен и охарактеризован. А когда и где он попал в человеческую популяцию, мы пока не знаем. И утверждать, что это было именно в Ухане, мы тоже не можем. Со временем, наверное, мы как-то этот вопрос решим. Что касается вспышки осенью 2019 года, о которой вы говорите, скорее всего, это все-таки был не коронавирус, это был респираторно-синцитиальный вирус или аденовирус, которые тоже вызывают очень неприятные и тяжелые заболевания, в том числе пневмонию. Человек месяц может болеть с таким сухим кашлем. Я почему так думаю, потому что там были заболевания в основном среди детей. А мы уже знаем, что новый коронавирус детей практически не поражает. Те дети, которые болеют, и даже есть несколько случаев смерти, они связаны с тем, что, видимо, эти дети имели какое-то тяжелые хронические заболевания. Но интересно, что совсем недавно были опубликованы сообщения из Англии, из Оксфордского университета, где они пишут, что в Англии была похожая вспышка в семнадцатом, восемнадцатом году. Все может быть, мы пока просто этого не знаем. Но я думаю, со временем узнаем.

Что касается тестов на антитела. Они, может быть, и помогут поставить точку. Когда будут антительные тесты, прежде всего мы исследуем популяцию – не всю, конечно, выборочно, разные группы людей – и поймем, сколько людей переболело, перенесло это заболевание – в том числе кто на ногах, кто легко, кто бессимптомно. Какой процент населения уже встретился с этим вирусом. Потому что цифры очень разные. В Германии считают, что переболели уже около двадцати процентов людей. Наши медики сделали первое исследование на антитела и посчитали, что, вроде, пять процентов переболели. Но триста образцов, которые анализировались у нас, – это ничто. Это не исследование, надо понимать.

Вот что неприятно: мы не знаем, как долго будет сохраняться иммунитет после это заболевания? Что он, через полгода пройдет, через год? Потому что те обычные коронавирусы, которые циркулируют в нашей популяции, они не дают стойкого иммунитета. Иммунитет на полгода где-то, на год описан у людей, которые ими болели, и эти люди могут повторно заболеть.

Что касается covid-19, здесь, конечно, вирус немножко другой, и есть антитела вирус нейтрализующие, что важно. Потому что, например, вакцину против ВИЧ мы почему сделать не можем? Антител полно, но они никак не влияют на вирус. Они вирус не связывают, не уничтожают. Они его не хотят узнавать. А здесь есть антитела, которые узнают вирус и могут с ним связываться, и, естественно, образуют комплексы, которые потом разрушаются и выводятся организмом. Поэтому, будем надеяться, и сыворотка крови переболевших людей будет помогать заболевшим.

Ольга Копылова: Насколько, по-вашему, информативны тесты, которые сейчас применяют? Речь как о тестах ПЦР, которые показывают, есть ли прямо сейчас у человека коронавирусная инфекция или нет, так и о тестах на антитела, которые покажут, болел ли человек коронавирусом раньше и есть ли у него антитела к COVID-19?

Виталий Зверев: Придется этим тестам доверять, конечно, потому что других нет. Мне кажется, очень важно иметь тесты, которые бы определяли не нуклеиновую кислоту, а сам вирус, то есть вирусные белки. Какие они будут, иммуноферментный анализ ли это будет либо что-то другое, но я категорически против так называемых быстрых тестов, которые каждый может купить в аптеке и сделать себе. Вот тогда мы точно ничего не поймем, и тогда совершенно точно не будет понятна картина, потому что никто не будет уверен в том, как эти тесты сработали. И самое главное, тестами должны пользоваться профессионалы. Понимаете, когда человек покупает подобный тест, там написано, что такие полосочки будут, как на беременность, но одно дело на беременности погадать – есть она или нет, а другое – поставить себе диагноз «коронавирусная инфекция»! Эти быстрые тесты всегда не такие точные, как обычные. На них рассчитывать не надо.

Ольга Копылова: А если мы говорим об антительных тестах, тестах на антитела к коронавирусу? Если такой тест положительный, можно ли после этого не бояться уже заражения коронавирусной инфекцией? В Европе собираются выдавать паспорта тем, у кого обнаружатся антитела к covid-19, эти люди могут везде ходить, гулять, и им карантин уже не нужен.

Виталий Зверев: Ну, вы знаете, у меня первое желание было сказать, да. Да, можно, да, давайте! Но, тут же сразу вот такое сомнение. А сколько времени эти антитела будут сохраняться? Не получится ли так, что через год или два антител уже не будет? Есть же антитела разные. Есть те, которые образуются сразу, в конце первой недели, – это IgM – так называемые иммуноглобулины. А для того, чтобы стойкий иммунитет выработался, нужны другие иммуоглобулины – IgG. И вот как они будут вырабатываться, пока мы еще не знаем. Я надеюсь, что да, что вот от этой инфекции будет стойкий достаточно иммунитет, по крайней мере на несколько лет.

Ольга Копылова: Ещё интересный вопрос. Имеют ли люди, переболевшие в прошлом другими типами коронавируса, перекрестный иммунитет, какую-то большую, скажем так, защиту от нового коронавируса, чем те, которые никакими другими коронавирусами не болели?

Виталий Зверев: Пока сказать этого нельзя, потому что мало кто это изучал. Вот мы в своем институте (Институт вакцин и сывороток им. Мечникова – ред.) в свое время сделали ПЦР-систему на все известные респираторные вирусы, то есть и на грипп, и на парагрипп, и на респираторно-синцитиальные вирусы, аденовирусы, и в том числе, конечно, и на те четыре коронавируса, которые распространены в популяции. Сейчас мы хотим этот тест модернизировать, сделать так, чтобы он все коронавирусы определял. И отдельно новый коронавирус, который циркулирует сейчас.

И, главное, исследовать те образцы, которые у нас были, и сравнить их с новыми. Остался у переболевших иммунитет или нет. Мы сейчас в процессе этой работы.

Ольга Копылова: И еще один интересный момент. Многие люди в этом году сделали прививку от сезонного гриппа. Существует ли какая-то связь между вакцинацией от гриппа и течением новой коронавирусной инфекции? Имеются ли какие-то наблюдения за тем, как болеют коронавирусом провакцинированные и непровакцинированные от гриппа люди? То есть в какой-то степени защищает или не защищает антигриппозная вакцина от тяжелого течения коронавируса?

Виталий Зверев: Вы знаете, это очень интересный вопрос. Я очень вам за него благодарен, потому что меня самого это ужасно волнует.

На самом деле, есть данные о том, что вакцинация против гриппа в какой-то степени помогает и от других респираторных вирусных инфекций. То есть они протекают более слабо. Понятно, что это неспецифический иммунитет. Коронавирус на вирус гриппа не похож вообще, то есть о специфическом иммунитете речь не идет. Мне интересно вот что: кладут человека с пневмонией в больницу, у него коронавирус определили, и он сразу идет с диагнозом «короновирусная пневмония». Но грипп-то при этом никуда не делся!

В Америке уже сорок с лишним тысяч человек умерли от гриппа – у них такая статистика ведется, там ставят такой диагноз. А что происходит с гриппом у нас, и вообще во всем мире? Понятно, что в этом году эпидемия гриппа будет гораздо легче из-за карантина, потому что мы ведь все респираторные заболевания ограничиваем. При этом очень важно разобраться – вот у этих пациентов, которые с тяжелой пневмонией попадают в больницы, – есть ли у них грипп или нет? Привиты они от гриппа или непривиты? Я думаю, что только когда это все закончится, мы такую статистику, может быть, получим. Пока данных ни у нас, ни за рубежом нет.

Ольга Копылова: Смотрите, но это же достаточно просто. Задаешь больному вопрос, вы провакцинированы или нет, ставишь галочку в вашей статистике. Дальше сравнивается.

Виталий Зверев: Согласен. Но, к сожалению, в опросный лист коронавирусных больных этот вопрос не включен.

Ольга Копылова: Удивительная непредусмотрительность. Продолжим вопросы о вакцинации. В Германии пожилых пациентов сейчас прививают от пневмококка, в том числе и Ангелу Меркель спешно привили. Делается это, якобы, для дополнительной защиты от коронавируса. Поясните, являются ли люди, сделавшие прививки от пневмококка, более защищенными в плане развития осложнений нового коронавируса, в том числе пневмонии?

Виталий Зверев: Я сейчас скажу вам свое мнение, да, меня могут потом иммунологи пинать ногами, как угодно, поскольку я всегда был сторонником вакцинопрофилактики, и всегда говорил, что нужно прививаться от всего того, от чего можно привиться. Хорошая вакцина, настоящая, она запускает два вида иммунного ответа – клеточный и гуморальный. Все вакцины, о которых мы сейчас говорили – и гриппозная, и пневмококковая – запускают оба этих иммунитета. Поскольку коронавирус как раз действует на систему врожденного и клеточного иммунного ответа, то вполне возможно, что любая хорошая вакцина, которая стимулирует иммунный ответ, по идее, должна каким-то образом влиять на эту самую инфекцию. То есть, как бы смягчать ее. Это мое мнение. И может даже еще выскажу вам такую крамольную мысль, почему дети не болеют. Не исключено, что это можно объяснить тем, что дети в большинстве своем привиты множеством вакцин, они регулярно получают прививки по календарю, и у них произошла вот эта стимуляция иммунной системы. Хотя это не главный фактор, но он может играть определенную роль.

Ольга Копылова: Теперь вопрос по поводу лекарственных препаратов от нового коронавируса. Можно ли уже обобщить как-то клинический опыт и научные работы в этом направлении?

Виталий Зверев: Во-первых, надо бы разделить все лекарства, которые сейчас можно применять или не применять, или которые потом будут. Первое — это те препараты, которые не действуют специфически на вирус, но которые стимулируют систему врожденного иммунного ответа, потому что я уже сказал, что вирус этот особенный, и такие препараты очень важны. Оговорюсь: любые иммуномодуляторы, иммуностимуляторы, как мы их называем, они должны назначаться врачом, то есть не сам больной должен бежать в аптеку, покупать какой-то препарат и пытаться проводить им профилактику коронавируса. Да, иммуномодуляторы имеют определенную эффективность и их можно использовать для того, чтобы снизить последствия этого заболевания, но только под контролем врача. Что касается специфических препаратов, то их пока еще нет.

Мне кажется неправильным пытаться использовать то, что у нас в арсенале есть против других вирусов. Потому что все противовирусные препараты делались не интуитивно. Они делались совершенно целенаправленно на определенные вирусные белки. То есть если это вирус гриппа, то они ингибируют гемагглютинин и нейраминидазу, это специфические гриппозные белки. Их нет у коронавируса, значит, эти препараты работать не должны на коронавирусе.

Препараты против ВИЧ тоже действуют на специальные ферменты. Общий фермент есть, это протеаза. Три протеазы есть у коронавируса, и протеаза у ВИЧ. Но это разные протеазы. Они работают на разных последовательностях, на разных субстратах. Поэтому тоже этот препарат не должен работать в случае коронавируса. Кроме того, все эти лекарства обладают токсичностью. Когда вы покупаете любые таблетки, там короткие четыре строчки, как их применять, четыре строчки, против каких заболеваний использовать, а дальше два листа фармакокинетики и фармакодинамики – с чем можно, с чем нельзя это лекарство сочетать. И перечень осложнений – целый лист. Бывает то-то, то-то при том-то, том-то. Поэтому нельзя вот просто так хватать препарат, если он помогал при другой вирусной инфекции, и пытаться его применять. Надо вначале это изучить. Но сейчас, я знаю, многие лаборатории начали искать молекулы – уже такие, которые бы действовали либо на поверхностный белок коронавируса, либо на его внутренние белки, либо блокировали какие-то его функциональные белки, которые блокируют иммунную систему. Я думаю, что со временем будут такие препараты.

Ольга Копылова: Попрошу вас в блиц-режиме ответить на вопросы читателей – эти вопросы прикладные, бытовые, но от этого не менее важные.

Сколько живет этот вирус все-таки? Четыре часа или семнадцать дней?

Виталий Зверев: Встречный вопрос – где? Если во внешней среде, то это несколько часов. В самых благоприятных условиях — не более суток. Если в организме человека, то, по крайней мере, две недели.

Ольга Копылова: Может ли коронавирус распространяться по вентиляционной системе в многоквартирном доме? Как защититься? Напомню, что на круизном лайнере «Бриллиантовая принцесса» многие пассажиры заразились через вентиляцию.

Виталий Зверев: Да, но при этом, если вы помните, там только семнадцать процентов пассажиров заболело. Потому что количество вируса, которое попадает в вентиляцию, оно не столь велико. Для этого нужно вирус очень хорошо размножить вначале, чтобы он попал в вентиляцию. Такое количество, которое попадает при чихании, при дыхании, не способно заразить дома.

Ольга Копылова: Эффективны ли хлоргексидин, марганцовка и перекись водорода в качестве антисептиков? Этот вопрос задают понятно почему, других антисептиков в аптеках сейчас нет.

Виталий Зверев: Не надо никаких антисептиков. Обычное мыло убивает этот вирус со стопроцентной вероятностью. У коронавируса липидная стенка, любой детергент его убивает.

Ольга Копылова: Опасно ли выходить на улицу с повреждениями на коже? Если имеется, например, порез во время бритья, ссадины какие-то? Может ли через ранки проникнуть вирус?

Виталий Зверев: Нет, не может. Через ранки и через кровь вирус не передается.

Ольга Копылова: Как уберечься людям, сидящим на самоизоляции дома, если еще один взрослый, который живет в этой же квартире, – врач, и он ходит на работу в больницу?

Виталий Зверев: Надо отделять посуду, надо выделить ему все бытовые предметы, которыми он пользуется.

Ольга Копылова: Можно ли не бояться получать посылки из-за рубежа? Может ли коронавирус приехать вместе с ними?

Виталий Зверев: Ни через посылки, ни через контейнеры подхватить коронавирус нельзя. Таких случаев не описано. Поэтому спокойно можете их получать, с ними работать и делать что хотите. Вы знаете, самое страшное осложнение коронавируса – это страх. Люди, которые напуганы, которые находятся состоянии стресса, они болеют чаще и тяжелее, поэтому берегите себя и не бойтесь. Мы все это переживем и выйдем с честью из этой непростой эпидемической ситуации.

Запись беседы: