Нацвопрос "Наша цель – сохранить культурное многообразие народов мира"

90 лет Институту этнологии и антропологии РАН. Какие задачи стоят сейчас и чем исследования интересны не только профессионалам, но и широкой общественности? Может ли в Москве появиться этнографический музей? Новые кадры российских этнографов — кто приходит в науку? У микрофона – Марат Сафаров. Гость – Дмитрий Функ, директор Института этнологии и антропологии РАН, доктор исторических наук.

САФАРОВ: Здравствуйте, уважаемые радиослушатели. В эфире "Вестей ФМ" программа "Нацвопрос", в студии – Марат Сафаров.

Наши слушатели хорошо знают, что очень часто мы обращаемся в эфирах к деятельности Института этнологии и антропологии Российской академии наук. В программах наших в качестве экспертов выступают ученые, представляющие этот известный во всем мире научный центр. А между тем, институт отмечает в этом году свой юбилей. Юбилей солидный – 90-летие. О том, что сейчас является важнейшем на переднем крае наук о народах, о новостях институтских, академических достижениях, вот о современной жизни, ну и, конечно, об истории, исторический экскурс (а как же без него?), мы сегодня обо всем об этом поговорим с директором Института этнологии и антропологии Российской академии наук, доктором исторических наук Дмитрием Анатольевичем Функом. Дмитрий Анатольевич, приветствуем вас в эфире "Вестей ФМ".

ФУНК: Здравствуйте.

САФАРОВ: И поздравляем от лица наших радиослушателей, постоянно пользующихся вот этим экспертным мнением, экспертными оценками, гостями, которые представляют ваш институт в эфире, поздравляем с 90-летием института.

ФУНК: Спасибо огромное, действительно большое событие.

САФАРОВ: Дмитрий Анатольевич, будучи институтом, так или иначе связанным с исторической наукой, без исторического экскурса мы никак не можем обойтись. 90 лет – без малого век. Что представлял собой институт, допустим, в первой половине XX века, как он замышлялся, какие были идеи и, главное, задачи поставлены перед институтом в момент его основания?

ФУНК: Институт формально был создан 1 февраля 1933 года. Но прописка изначально была все-таки ленинградская в значительной степени, если не сказать на 100%. И лишь ближе к 40-м годам институт постепенно начинает собираться, паковать чемоданы и перебираться в Москву. И это уже относится к военному времени, когда институт получает прописку здесь, в Москве. И с этого времени уже можно говорить о том, как, какие исследования, кем организовывались.

Практически все, что было связано с институтом в Москве первые 20 лет, наверное, связано с именем первого его директора – Сергея Павловича Толстого, который и кафедру этнографии в МГУ восстанавливал, который был и директором этого института, который организовывал великолепные огромные экспедиции в Среднюю Азию, сокровища которой до сих пор составляют украшение для целого ряда крупнейших музеев страны (в том числе для Эрмитажа, Музея Востока в Москве), и для нашего института тоже.

САФАРОВ: Вот этот период такой, может быть, в определенной мере и романтический, когда складывалась советская этнография, он во второй половине XX века, уже в послевоенный период, мы знаем, сменился очень мощными полевыми экспедициями, о которых многие до сих пор вспоминают не только с уважением, но и с отношением как к масштабному, глобальному проекту. По сути, вся страна была охвачена этими экспедициями. Вот этот полевой этап, о нем можно где-то почитать, вообще об истории советской этнографии? Мы знаем работы, знаем диссертации, иногда опубликованные, иногда нет. Но вот так, чтобы к этому периоду масштабнейшему где-то прикоснуться, о нем узнать?

ФУНК: Написаны, я бы сказал так, части этого большого исторического полотна. Отдельно можно прочитать про историю Кунсткамеры – это Музей антропологии и этнографии, который весь советский период был филиалом нашего института. Можно прочитать о том, что происходило в московской этнографии в 20-30 годы. Там действительно был переломный этап, когда этнография переосмысливала свое место, вплоть до того, что сами этнографы новорощенные, новоделанные этнографы призывали к тому, чтобы вообще отменить эту буржуазную науку. В какой-то степени так оно и случилось. Но в целом говорить о том, что история этнографии написана, я бы не рискнул. Написаны отдельные этапы: о репрессированных этнографах много написано, об отдельных экспедициях. И это как раз свидетельство того, что мы в какие-то периоды больше занимаемся чем-то иным, больше смотрим на что-то другое за пределами страны, забывая о том, что наша история безумно ценна в первую очередь для нас самих, и надо ее писать.

Полностью слушайте в аудиоверсии!