От первого лица Ирина Антонова в программе "От первого лица"

Наша собеседница – Ирина Александровна Антонова, директор Государственного музея изобразительных искусств им. Пушкина.

АНТОНОВА: Что касается тех, кому это не очень нравится, – признаться, я еще ни с кем из них не общалась. Если кто так и думает, нам, во всяком случае, об этом еще не говорили. Да, наверное, и не могли бы скзать, потому что никто еще этой новой экспозиции не видел. Чтобы оппонировать, нужно как минимум знать, о чем идет речь, а иначе получается "я Пастернака не читал, но осуждаю".

Почему мы это делаем? У музея есть давно разработанный и постоянно корректируемый план развития, что естественно. Огромная часть наших сокровищ находится в запасниках. Достаточно сказать, что из четырех с половиной тысяч картин в экспозиции показывается примерно пятьсот пятьдесят. И мы, проделав большую работу, получая дополнительные здания, пусть и в очень неудовлетворительном состоянии, думаем о расширении, о возможности более полно показывать наши коллекции.

Что касается коллекции, с упоминания о которой начался разговор, – это здание когда-то было Музеем личных коллекций; сейчас мы сделали еще одно здание и перевели его туда. Здание было обновлено, была установлена новая система кондиционирования, охраны, естественно, проведен ремонт. По своим площадям оно значительно больше, чем те залы, в которых до этого находился переносимый материал. Речь о том, что количество картин, размещенных к показу в новом здании, увеличивается примерно на одну треть. Но показывать мы будем не только импрессионистов, то есть вторую половину XIX – начало XX века; мы покажем и первую половину. Историю этого здания мы начинаем с романтизма. Делакруа, Жерико, Вернэ... Но мы начинаем даже несколько раньше – с позднего Гойи, две изумительные картины которого есть в нашем собрании. То есть целый ряд разделов публика просто не узнает, настолько они будут обогащены новыми произведениями.

То же касается второй половины XX века. Все привыкли, что мы заканчиваем произведениями Пикассо, Матисса и Леже, в то время как у нас есть и другой материал. Конечно, в XX веке не было возможностей у советской власти, скажем, покупать картины Дали (как и не было коллекционеров, которые могли бы собирать такие произведения). Или Мондриана, или Полока. У нас нет мастеров абстрактного искусства, нет дадаистов, сюрреалистов; у нас практически нет американской школы, кроме Рокуэлла Кента. Но что-то все же у нас есть, и мы хотели бы это показать.

Какое преимущество у этого здания? Появилась возможность сделать монографические залы. У нас есть монографический зал Гогена, Сезанна, Клода Монэ, Пикассо, Матисса; у нас обширные коллекции этих художников, и мы отдаем им целый зал. Такого у нас не было никогда...