От первого лица Андрей Геласимов в программе "От первого лица"

В эфире "Радио России" – моноспектакль режиссера-постановщика Максима Осипова по небольшой повести Андрея Геласимова "Жажда", который читает знаменитый и популярный актер Константин Хабенский; автор повести Андрей Валерьевич Геласимов – гость программы "От первого лица".

Нравится ли автору, как читает его произведение Хабенский? И вообще сегодня актеры, особенно популярные и востребованные, не слишком-то жалуют скромный жанр чтения по радио. Впрочем, сам автор повести считает манеру чтения Хабенского энергичной и оставляющей большое впечатление, а в архиве "Радио России" уже очень много прекрасных произведений, классических и современных, которые читают любимые публикой актеры.

- Ваша повесть была первой книгой, которую я прочитала в интернете. Не люблю читать в интернете, но другого варианта не попалось. Как вы относитесь к интернету? И насколько можно быть уверенным в точности этой информации?

ГЕЛАСИМОВ: Для писателя это важно как база для исследования; например, недавно я искал названия газет, которые издавались в Нагасаки в конце XIX века; нашел! И в точности информации уверен, – проверял и на русских, и на японских сайтах. Интернет – сильная вещь, он колоссально ускоряет процесс работы писателя.


- У вас университетское гуманитарное образование; вы учились в ГИТИСе, стажировались в Великобритании. Одна из ваших работ написана на весьма утонченную тему: "Ориентальные мотивы в творчестве Оскара Уайльда". И вдруг – такая приземленная, страшноватая вещь как "Жажда". Судьба талантливого человека, искалеченного на чеченской войне, который чувствует себя изгоем в обществе. И в то же время счастливого настолько, насколько вообще может быть счастливым человек в подобном положении...

ГЕЛАСИМОВ: Совершенно верно: насколько ему позволяет жизнь. Счастье, очевидно, – это возможность расположиться комфортно на маленькой территории, которую оставляет человеку жизнь. Герою моей повести это удается. Точно так же тем, кто отстаивал Сталинград, держась на узенькой стометровой полоске земли.

- Повесть о человеке, прошедшем чеченскую кампанию, достаточно жесткая; там присутствуют все приметы времени – от предельно жесткой ситуации до ненормативной лексики. Вас никогда не упрекали в конъюнктурности?

ГЕЛАСИМОВ: Не знаю; я не очень читаю критику. Быть может. Но очень много внимания я получил от французских журналистов...

- И даже бы признаны самым читаемым российским писателем во Франции...

ГЕЛАСИМОВ: Да, забавно, – на Парижском салоне. Во всяком случае, их внимание говорило о важности темы, по крайней мере для европейского сознания. Хотя я и не понимаю, что такого особо важного, – война на Кавказе идет двести лет, там воевали и Толстой, и Лермонтов. Это вполне писательская традиция – воевать и писать об этом. Хотя воевать мне самому не пришлось, я очень много общался со студентами, которые возвращались после первой чеченской кампании, и для меня это был довольно тяжелый опыт общения. Собственно, всю тяжесть, которая тогда легла мне на сердце, я и постарался передать.

- Сегодня можно говорить о тревожной тенденции в обществе – нарастании ксенофобии. Герои вашей повести не слишком хорошо относятся к чеченцам. У вас нет опасения, что не слишком образованный и нравственно подготовленный человек, прочитав вашу повесть, может утвердиться в своем неприятии человека иной веры, нации, традиций?

ГЕЛАСИМОВ: Я этого не очень боюсь, потому что у главного героя, от лица которого ведется повествование, эта черта отсутствует. Она есть у героя второстепенного, но он как раз не самый положительный герой. Центральный персонаж этой семантики не несет, ненависти как таковой нет. Меня часто спрашивали в Европе, почему я не рассставил политических акцентов; не указал, кто прав и почему, за что воевали. Меня это не интересовало в принципе! Меня интересовало, что происходит с человеком, который не по своей воле оказывается в очень тяжелой ситуации, в которой он должен сначала выжить, а потом привыкнуть к результатам того, что с ним случилось.

- Писатель в какой-то степени философ, он не может не размышлять о происходящем в жизни, тем более если у него такой серьезный образовательный багаж, как ваш. Как бы вы расценили нарастание нетерпимых настроений в нашем обществе: это серьезная угроза? Или они не заслуживают пристального внимания?

ГЕЛАСИМОВ: У меня были как бы две крупных стадии в отношении к этому вопросу. Когда я был "просто человеком", не писателем, я был резко против любого проявления национализма, ксенофобии и войны. Когда началась чеченская кампания, я выступал за немедленный вывод наших войск, говорил, что нужно оставить Чечню в покое, пусть они живет как считают нужным. Это был мой личный, персональный взгляд.

В процессе моего становления как писателя, когда я все больше занимался анализом, личностное уходило на второй план. Сейчас я уже не совсем понимаю, что чувствую по этому поводу. А как аналитик вижу, что империя усиливается, она снова хочет вернуться в свои границы, и это приводит к внутреннему напряжению в обществе и в том числе к ксенофобии. Моего личного отношения ко всему этому уже нет, я рассматриваю все это как исторический – и неизбежный! – процесс. С этим уже ничего нельзя поделать. Но я помню, что когда-то я ненавидел войну...

^{(Полная версия программы "От первого лица" с Андреем Геласимовым – в аудиозаписи).}