За кадром Правильное дело
Программу "За кадром" ведёт Николай Мамулашвили.
Мы продолжаем рассказывать о том, как работают мои коллеги-журналисты. Точнее, говорим о том, что в процессе работы остаётся за кадром, о том, как делаются репортажи из горячих точек и со светских раутов, о том, с какими трудностями сталкиваются коллеги, чтобы сделать хороший, добротный репортаж и вовремя поведать миру о том или ином событии.
Я вновь приветствую в студии специального корреспондента телеканала "Россия 24" Зинаиду Курбатову, которая всё это время очень интересно рассказывала о работе тележурналиста, рассказывала честно и откровенно и, можно сказать, даже захватывающе.
Начнём с ваших спецрепортажей о заброшенных усадьбах "Молчание руин". Как возникла эта тема и как вам работалось?
З. Курбатова: Что касается погибающих усадеб, конечно, эта тема мне невероятно интересна. Тему эту мне предложило моё руководство в лице Евгения Бекасова. И я даже знаю, что сначала её хотели другому корреспонденту дать, но, славу богу, этот другой куда-то уехал, и предложили мне. И я уже сама разговаривала со своими знакомыми здесь в Москве, с краеведами, с историками. Они предлагали, какие усадьбы можно снять. Потом мы сделали 26-минутный формат с оператором Леонидом Арончиковым, мы с ним ездили. У нас была Ленинградская и Псковская области. Мы совершили вояж до Пушкинских Гор.
Вы снимали заброшенные старые дворянские поместья, которые находятся в плачевном состоянии?
З. Курбатова: Много всего снимали, потому что, что касается Пушкиногорского заповедника, который все знают и любят, а это Михайловское, Петровское, Тригорское, там всё восстановлено, но там есть другие проблемы. Связаны они с тем, что нарушается целостность пейзажа, так как идёт варварская застройка берегов реки Сороти напротив дома, где жил А. Пушкин, напротив Михайловского. Это всё, конечно, очень осложняет существование музея.
У нас были самые разные примеры. Например, усадьба Марьино в Ленинградской области, которую взяла одна предприимчивая дама, которая решила, откуда-то у неё были деньги, всё отреставрировать. Но отреставрировала по своему вкусу. Поэтому там получился некий русский кич во всех его проявлениях.
А реакция была после этого сюжета в фильме?
З. Курбатова: Имеется в виду реакция зрителей или реакция чиновников?
И зрителей, и чиновников. Насколько известно, зрители реагировали, письма шли в огромном количестве, и слова благодарности в них были.
З. Курбатова: Да что вы? Что-то мне ни одно письмо не пришло никуда. Сколько я на телевидении работаю, а уже лет 13, но когда я начинала работать в Петербурге, гораздо больше было откликов чиновников. То есть, всё-таки они побаивались телевидения. А сейчас нет. Ну, что тут можно сказать об усадьбах? Ведь чтобы государство вложило такие огромные деньги, должны найтись частные лица, которые захотят взять такую усадьбу в аренду, вложить деньги и потом попробовать какой-то свой бизнес организовать, как это делают заграницей. Там тоже берут усадьбы, устраивают в них гостиницы. Но в России самое главное, я сейчас процитирую Марию Нащёкину, замечательного специалиста по усадебному быту, "не чувствуют богатые люди, как правило, связи с этой страной, с этой истории. Легче и лучше купить в Италии какую-то виллу, чем в России вкладывать деньги".
Да, увы. Знаю, что вы – лауреат конкурса "Золотое перо – 2010".
З. Курбатова: И ещё одного. У меня два "Золотых пера". Кстати, я из них хотела сделать серёжки и носить в ушах эти "перья". Да. Но отнесла их своей подруге, которая работает в Мухинском училище на кафедре металла, и она сказала, что эти перья сделаны из такого металла, что к ним прикасаться и что-то из них делать нельзя.
Просто на них смотреть и любоваться.
З. Курбатова: Они просто лежат в коробочке.
За что вы их получили? Или за работу в комплексе?
З. Курбатова: Нет-нет. В комплексе уже дают, когда тебе 60 лет, и ты уже всё сделал. Тогда тебе в комплексе дадут. Я думаю, что, может быть, я 60 лет не в Петербурге буду отмечать, а здесь, поэтому "Золотое перо" для меня останется таким местным призом.
У меня одно "Золотое перо" за документальный фильм о маме и дедушке, который назывался "Частные хроники. Дмитрий Лихачёв". Фильм сделан полностью по тем кадрам, которые мой дедушка сам снимал на любительскую камеру. Весь фильм об этом, с комментариями.
А второе "Золотое перо" у меня, как раз 2010 года, за специальный репортаж. Это тоже интересная история. Мне очень приятно вспомнить. Это такой экскурс в историю. Была зима, когда у нас, в Петербурге, всё было покрыто снегом и люди погибали от ужасных сосулек. И даже некоторые их называли "сосулями". Был лёд, люди ломали ноги, были смертельные случаи. Вообще, ужасная зима была. И я решила сделать такой сюжет: взять и попросить выступить людей, которые работали дворниками в советское время. Чтобы они рассказали, как они работали, какие у них были принципы мастерства, как с них спрашивали за их работу и почему тогда было чисто? Ну, какие у меня знакомые дворники могли быть? Это те, кто со мной учились в институте.
Мой муж, с которым я потом развелась, учившийся на живописном факультете, работал электриком. И у него была служебная площадь в подвале, где мы жили. И весь этот подвал был занят нашими друзьями, которые все работали или почтальонами, или дворниками, или кровельщиками. И вот к этим людям, с которыми когда-то я на одной коммунальной кухне что-то жарила, я и обратилась. Один из этих кровельщиков стал очень хорошим фотографом. Другой стал православным священником. Был у меня дворник-живописец, был у меня дворник-журналист. И все эти ребята с огромным удовольствием взяли в руки мётла, взяли всякие приспособления кровельщиков – страховки, определённую обувь, полезли на крышу со мной и всё рассказали, что они тогда делали. И показали, как надо работать. И все они были совершенно блистательны.
Я даже не могу сказать, что это был специальный репортаж. Я его сняла за один день. Конечно, я их подготовила, всем позвонила, и они с радостью откликнулись. Почему-то репортаж этот хорошее впечатление произвёл.
Позитивное. Я не видел этого репортажа, но чувствую, что вам было интересно снимать.
З. Курбатова: Тогда люди, особенно Миша Шаталов, который стал православным священником, а тогда он работал кровельщиком, жил в подвале, его дверь была напротив нашей, и иногда он угощал нас супом, когда у нас было очень плохо, когда мы пили кипяток с хлебом, тогда Миша, будущий священник, угощал нас супом. И Миша очень эмоционально говорил и рассказывал, что сейчас работают кровельщиками, он сам это видел, люди из южных республик, дурно одетые. И он говорит им, чтобы они хоть нормальные свитера одели, обувь, что это они позорят его профессию кровельщика.
И вот тут пошли письма на телевидение, мне в личную почту с просьбами сделать этого человека представителем власти, дать ему полномочия, пусть он руководит ЖКХ. Но, к сожалению, так не произошло. Да и он, наверное, не хочет. Он служит, у него храм свой.
Мы уже узнали много интересного от вас, но я не могу не спросить о вашем фильме "Преданы и забыты". Думаю, это не просто интересно, но и очень важно.
З. Курбатова: Может быть, это не самый блестящий мой материал, но самый для меня дорогой. Это 26-минутный фильм "Интернат: преданны и забыты". Я его снимала об инвалидах войны, которые лишились рук и ног. Это так называемые "самовары", "обрубки", многие ещё слепыми были, которых в начале 50-х годов в одночасье выслали из больших городов в уединённые места, заброшенные монастыри, острова по всему Советскому Союзу, где они и закончили свою жизнь.
Когда-то я слышала рассказы моего папы, который говорил, что после войны их улица Рубинштейна (около Кузнечного рынка) вся была в этих инвалидах. Они по обе стороны улицы сидели, двигались на своих тележках с маленькими колёсиками, у кого не было ног, многие были слепыми. Они работали, продавали, например, иголки. То есть, сидел такой человек, без рук и ног, слепой, и у него лежали иголочки. Люди подходили, брали иголку, оставляя ему деньги. Таких людей было очень много. И вдруг они все исчезли.
Меня заинтересовало, где могут быть их могилы. Как-то я приехала на остров Валаам на съёмку, и в свободное время, когда мы с оператором всё сняли, я пошла на кладбище, стала искать могилы этих инвалидов, которые должны были быть там похоронены. Могил не было. Это были даже не холмики, а просто ровная земля – ни звёздочек, ни крестов, никаких камушков. При этом могилы братьев-монахов хорошо были ухожены, там было всё в порядке, то есть кладбище не заброшено было, заброшены были только эти могилы.
И там был только один памятник, такие обычно ставили военным, пирамидка со звездой, на котором было написано Григорий Волошин, лётчик, лишился рук, ног, зрения, способности говорить, он мог только слышать. Умер на острове Валаам. Сын нашёл отца через столько-то лет. И мне рассказывают, что действительно был человек, который приехал искать. Нашёл могилу отца и её восстановил.
Я подумала, что надо делать об этом материалы, надо искать. В результате мы нашли фамилии этих людей, которые там, на Валааме, были. Многие из них были Героями Советского Союза, просто настоящими героями, которые горели в танках, настоящими окопными солдатами, которые в атаки ходили. Я стала заниматься историей, потом я сняла большой 26-минутный фильм, куда вошли все воспоминания…
Поясним слушателям. Этих людей переселили более компактно, чтобы они не мозолили глаза?
З. Курбатова: Да, конечно. После всего, что они пережили на фронте, они не стеснялись ничего говорить. Они делали всё, что угодно. Они были бесстрашными, выпивали, были хулиганами. Конечно, в общем, они не украшали вид нашего города и других больших городов. Поэтому было принято решение.
Я писала в архивы УФСБ, но, к сожалению, ничего не нашла, что это было за постановление, почему их вывезли. Вроде бы они всё-таки писали заявления, что они просят их принять в эти дома инвалидов, у кого не было родных. Но многие из них не хотели к родным обратно в деревни возвращаться. Они даже не сообщали, что они живы. Поэтому вот такая трагическая история.
Я с огромным трудом сняла этот фильм, потому что как-то не верили, что из этого что-то может выйти. Я даже частично за свои деньги съездила в Москву, сняла одного художника Доброва, который там, на Валааме, работал, рисовал. И, слава богу, что у меня осталось это интервью. После этого Добров умер. А он рисунки этих инвалидов делал. Поэтому вот такая история. Мне очень приятно, что этот фильм был сделан. Он получил премию "Сезам", которую вручают журналистам Северо-Запада.
И была реакция?
З. Курбатова: Да. После того, как уже фильм был сделан и у нас этот список из 50 человек оказался в руках, я его отвезла на Валаам, я не знала, кому этот список отдать. Он никому не был нужен. Наконец, одна женщина, просто жительница Валаама, взяла его и сказала, что она состоит в инициативной группе. И через год, когда я уже стала работать в Москве, на Валааме открывают памятник со всеми этими именами. Его освящает патриарх на месте, где были могилы. Знаете, для меня это, конечно, настолько здорово, потому что, с одной стороны, историческая справедливость восторжествовала, с другой стороны, я понимаю, что я делаю правильное дело. Это очень хорошо. Вот такая была реакция на фильм. Кстати, монастырь поставил этот памятник на свои деньги.
Режиссёр программы Ирина Миловидова, ведущий Николай Мамулашвили.
