Действующие лица Рустам РАХМАТУЛЛИН
5 июня 2008, 18:44
«ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА»
05.06.2008
14.00
Гость: эссеист и москвовед Рустам РАХМАТУЛЛИН
Тема: книга «Две Москвы, или Метафизика столицы» в десятке финалистов премии «Большая книга»
Ведущая — Ольга Дубицкая
Рустам РАХМАТУЛЛИН: Вводная глава книги называется «Две Москвы и Петербург». Две Москвы — это «видимая Москва» и «невидимая Москва», Москва и «идея Москвы», Москва и «божественный замысел Москвы». Вторая Москва - это наша видимая проекция замысла о городе. Первая Москва - это сам замысел. Мы изучаем моменты расхождения и несовпадения, а соединиться до конца они не могут. Над Петербургом нет «другого Петербурга». В интуиции людей он отсутствует, в интуиции москвича есть «другая Москва». Поэтому Москва выглядит несовершенно. В книге «Две Москвы, или Метафизика столицы» нет ничего, что можно было бы назвать визионерством. Я не утверждаю, что человек что-то не видит. Я много лет занимался метафизикой Москвы и предлагаю вместе увидеть то, что можно увидеть. Если это удается, и читатель видит это вместе со мной - это прекрасно. Я определяю эту книгу как эссе. Я начал писать это эссе с 1994 года. Эссе - это такое исследование посредством текста или творящий комментарий. Это комментарий, выходящий за границы в область творчества. Моя книга - эссе, а не статья или трактат. Любая наука, когда она входит в метафизику, пытается узнать, с чем человек обращался к Богу и реконструировать метафизическое послание человека. Эссеистика надеется увидеть больше. Эссеистика - часть литературы. Она, как род литературы, осторожно и аккуратно может двигаться дальше. Моя книга - творящий комментарий. Эссеистика строит интуицию как жанр мысли. Доказательность интуиции кроется в вашей встречной интуиции.
Рустам РАХМАТУЛЛИН: Разрушенная Москва - это Москва, которая представляется нам идеальной. Всё, что было в Москве прекрасного и точного, все причастно к воплощению идеи Москвы. Чем меньше этого осталось, тем дальше Москва от своего высокого прообраза. Когда разрушается что-то, что явно входит в Московский миф, в московскую метафизику — это страшно. Это несчастье и драма специалистов в разных областях, а для исследователей архитектуры —это роковая тема. Это трагедия исчезновения предмета занятий.
05.06.2008
14.00
Гость: эссеист и москвовед Рустам РАХМАТУЛЛИН
Тема: книга «Две Москвы, или Метафизика столицы» в десятке финалистов премии «Большая книга»
Ведущая — Ольга Дубицкая
Рустам РАХМАТУЛЛИН: Вводная глава книги называется «Две Москвы и Петербург». Две Москвы — это «видимая Москва» и «невидимая Москва», Москва и «идея Москвы», Москва и «божественный замысел Москвы». Вторая Москва - это наша видимая проекция замысла о городе. Первая Москва - это сам замысел. Мы изучаем моменты расхождения и несовпадения, а соединиться до конца они не могут. Над Петербургом нет «другого Петербурга». В интуиции людей он отсутствует, в интуиции москвича есть «другая Москва». Поэтому Москва выглядит несовершенно. В книге «Две Москвы, или Метафизика столицы» нет ничего, что можно было бы назвать визионерством. Я не утверждаю, что человек что-то не видит. Я много лет занимался метафизикой Москвы и предлагаю вместе увидеть то, что можно увидеть. Если это удается, и читатель видит это вместе со мной - это прекрасно. Я определяю эту книгу как эссе. Я начал писать это эссе с 1994 года. Эссе - это такое исследование посредством текста или творящий комментарий. Это комментарий, выходящий за границы в область творчества. Моя книга - эссе, а не статья или трактат. Любая наука, когда она входит в метафизику, пытается узнать, с чем человек обращался к Богу и реконструировать метафизическое послание человека. Эссеистика надеется увидеть больше. Эссеистика - часть литературы. Она, как род литературы, осторожно и аккуратно может двигаться дальше. Моя книга - творящий комментарий. Эссеистика строит интуицию как жанр мысли. Доказательность интуиции кроется в вашей встречной интуиции.
Рустам РАХМАТУЛЛИН: Разрушенная Москва - это Москва, которая представляется нам идеальной. Всё, что было в Москве прекрасного и точного, все причастно к воплощению идеи Москвы. Чем меньше этого осталось, тем дальше Москва от своего высокого прообраза. Когда разрушается что-то, что явно входит в Московский миф, в московскую метафизику — это страшно. Это несчастье и драма специалистов в разных областях, а для исследователей архитектуры —это роковая тема. Это трагедия исчезновения предмета занятий.
