Действующие лица Сергей ДВОРЦЕВОЙ
26 июня 2008, 18:49
«ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА»
26.06.08
14-00
Гость: кинорежиссер Сергей ДВОРЦЕВОЙ.
Тема: фильм «Тюльпан» - премьера в рамках XXX Московского Международного кинофестиваля (картина была представлена на Каннском кинофестивале в этом году и получила награду в программе «Особый взгляд».)
Ведущая - Марина Багдасарян
М.Багдасарян: Здравствуйте, друзья. В студии — Марина Багдасарян. Сегодня в программе «Действующие лица» - Сергей Дворцевой. Фильм Сергея Дворцевого «Тюльпан» будет представлен в программе Московского Международного кинофестиваля как премьерный. «Гала-премьеры» называется цикл, в который включены фильмы, показываемые в Москве в первый раз. Итак, фильм Сергея Дворцевого «Тюльпан» на прошедшем в Каннах фестивале получил награду в номинации «особый взгляд».
Особый взгляд Сергея Дворцевого, особый взгляд ваш на его творчество и на нашу жизнь, потому что картина о нашей с вами жизни — мы готовы к общению с вами. Пишите, звоните.
Сергей, я рада, что вы у нас, картина будет показан завтра?
Сергей Дворцевой: Да, завтра, в кинотеатре «Октябрь», в 10 вечера.
М.Багдасарян: А аккредитованная пресса смотрит картину утром, в 11. Сереж, я хотела понять, после вашего триумфа в Каннах газеты написали: «Сергей Дворцевой не наш победитель», имея в виду, что картина представляет Казахстан. Давайте уточним, какую страну представляет картина, и какую страну представляет Сергей Дворцевой?
Сергей Дворцевой: Всегда очень сложно это объяснить, потому что, когда я перечисляю порядок стран, участвующих в проекте, я боюсь перепутать, кто первый, кто второй, потому что этот фильм - ко-продукция разных стран. Я сейчас называю их в произвольном порядке: Россия, Германия, Казахстан, Польша и Швейцария. Можно называть их по-другому, это совершенно равноценная ко-продукция, фильм снят российским режиссером. Я российский режиссер, родившийся в Казахстане, но живущий в России давно. И это, конечно, казахская история, но снятая российским режиссером. Для меня это пример очень хорошей ко-продукции. И мне странно читать, что Дворцевой не наш победитель, я, конечно, россиянин, но я родился в Казахстане. И я и буду делать фильмы и там, и в России, а может еще где-то. Для меня это просто моя жизнь.
М.Багдасарян: А для чего понадобилось участие такого количества стран в этом проекте?
Сергей Дворцевой: Ну, вы знаете, сначала было три страны, ну так всегда, ко-продукция, собираются деньги, продюсеры немецкие, Карл Баум Гартнер, мы снимали долго┘
М.Багдасарян: Сколько?
Сергей Дворцевой: Снимали мы 4 года, с перерывами.
М.Багдасарян: Почему так долго?
Сергей Дворцевой: Прежде всего, потому что┘
М.Багдасарян: Ждали ветра в степи?...
Сергей Дворцевой: Ну, да┘там очень много натурных съемок, там нет компьютерных эффектов, и всё что вы видите — смерч, и разные эпизоды с животными, это прямые настоящие съемки. И кроме этого, после того, как мы сняли несколько эпизодов с животными, они были настолько яркими, настолько отличались от сценарных эпизодов, что я вынужден был переделать сценарий, что очень сложно в процессе съемок, а во-вторых, животные задали такой уровень и планку правдивости в фильме, что актерам и всем остальным, и камере, и звуку, нужно было работать на таком уровне правды, потому что любая фальшь видна на фоне животных.
М.Багдасарян: Животных и детей┘
Сергей Дворцевой: Да, животных и детей┘ Дети то же самое, они так же непосредственны.
М.Багдасарян: Сереж, вы сказали, что картина казахская, а я должна сознаться, что перед эфиром, не дожидаясь завтрашнего просмотра, я видела рабочий материал — примерно 30-35 минут картины, и по этому рабочему материалу у меня нет ощущения, что это казахская картина, хотя там есть все атрибуты: юрты в степи, ветер, смерч, пыль поднимается от земли, и актеры казахские┘Но она до такой степени общечеловеческая, что она может быть какой угодно.
Сергей Дворцевой: Ну да, это сложно сказать. Я сказал казахская история, а фильм ┘это универсальная история просто о молодом человеке, который хочет построить свою жизнь. Но я думаю, что в любой стране любой молодой человек хочет построить свою жизнь, поэтому это универсальная история, поэтому эта история и имеет отклик у разных людей┘
М.Багдасарян: В том числе и на Каннском кинофестивале имеет отклик, да еще какой, да?
Сергей Дворцевой: Да, на Каннском фестивале, прежде всего, я был удивлен, почему такая реакция, люди так откликались, не только жюри. И я потом постепенно понял, разговаривая с людьми, что просто это настолько странная фактура для них и в то же время настолько близкая тема, они понимают, что это парень не марсианин какой┘
М.Багдасарян: Один из них!
Сергей Дворцевой: ┘и что он абсолютно понятен по-человечески. И поэтому любой человек идентифицирует себя с ним, когда человек тебе понятен и его мотивация, он только формально казах, но на самом деле, конечно, это история обо мне самом и о любом человеке.
М.Багдасарян: Мне кажется, что он не формально казах, и, сохраняя свое казахское бытие, он становится еще ближе, если бы он был только формально казах, он не был бы ближе, и именно потому, что для него счастье — это наличие этой юрты в степи, белой юрты, не черной, про которую он говорит, степь, верблюды — всё это для него счастье. Каждый из нас рисует себе это счастье, только оно у него имеет такой вид, в связи с тем, что он казах.
Сереж, скажите, Вы ушли от документального кино или от него невозможно уйти? Это же первая игровая художественная картина, если я правильно понимаю?
Сергей Дворцевой: Да, это первая. Знаете, если б мне было 18 или 20, наверное, я б сказал, да, я не буду больше снимать, я забыл, но я знаю, что никогда нельзя зарекаться, потому что вся моя жизнь показывает, что ты не знаешь, что будет за поворотом. Я вообще в кино пришел в 28 лет, абсолютно с улицы. Ну, не с улицы┘я в «Аэрофлоте» работал, совершенно не мечтал об этом. Вдруг в считанные дни моя жизнь поменялась на 180 градусов.
М.Багдасарян: А что произошло?
Сергей Дворцевой: Я 9 лет работал в «Аэрофлоте» в Казахстане.
М.Багдасарян: Кем?
Сергей Дворцевой: Радиоинженером на самолете, отвечал за навигационное оборудование, радиостанции и т.д. И мы летали в технические рейсы по степи, и я уже довольно хорошо работал, нормально, у меня была устоявшаяся жизнь, но просто была такая неудовлетворенность. Казалось, что что-то может быть стоит поменять┘
М.Багдасарян: Это степь из того далекого прошлого из фильма?
Сергей Дворцевой: Да, я летал в тех местах, и в какой-то момент я прочел объявление в газете о приеме на Высшие курсы сценаристов и режиссеров, документальное отделение, и я вдруг подумал — а, попробую, чего-нибудь напишу туда. Я что-то написал и отослал просто наудачу, я никогда не хотел, не мечтал, для меня было все равно. Там было написано — «документальное отделение», а если б было написано «анимация», я б тоже отправил. Для меня это просто был момент, когда я захотел изменить свою жизнь.
М.Багдасарян: Хотелось той белой юрты?
Сергей Дворцевой: Конечно. И когда чувствуешь внутренний момент┘и вдруг это как-то образовалось. Я прошел первый этап, второй, третий, четвертый, через месяц я вдруг оказался в мире кино, совершенно неожиданно. Мне люди говорили: «Куда ты пошел? Подумай, ты уже зрелый человек», но во мне всегда была доля авантюризма, которая очень мешает жизнь, поэтому я так далеко езжу и снимать. Это не от большого ума и рационализма, просто авантюризм. И тогда я поменял свою жизнь. Поэтому я не буду говорить: «Вот, я не буду снимать документальное кино». Да, сейчас не буду, потому что сейчас мне более интересно игровое. К тому же в документальном - для меня есть ряд барьеров┘
М.Багдасарян: Какого рода?
Сергей Дворцевой: Прежде всего, моральный барьер. Я почувствовал, что хочу идти в документальном кино глубже, дальше, а оперировать┘
М.Багдасарян: А имею ли право?
Сергей Дворцевой: А имею ли право — да, это вопрос. Чем дальше ты идешь, тем глубже ты вторгаешься в частную жизнь, тем больше ты поминаешь: ты можешь сделать с десяток фильмов об одном и том же человеке, и это может для него обернуться очень плохо. И поэтому я стал понимать, что документальные фильмы — это очень острое оружие, и с ним надо быть очень осторожным. И махать шашкой направо и налево очень опасно, поэтому для меня такой этап, когда я должен найти мотивацию, чтобы делать другой фильм. Я знаю, что я могу сделать фильм, и у меня есть масса возможностей, но я сейчас не хочу. А второе — это технологическая проблема. Сегодня документальное кино стало, к моему сожалению, телевизионным жанром полностью, и это больше — «тиви-программ», как на Западе говорят, а не кино.
М.Багдасарян: Зазвать смотреть документальное кино на большом экране в кинотеатр — у нас нет такой традиции┘
Сергей Дворцевой: У нас нет ни традиции, нет такого количества фильмов. Есть единичные фильмы, единичные режиссеры, которые в состоянии показывать фильм на большом экране. А в основном - это телевизионные программы, я был недавно в жюри на одном международном фестивале, где полуторачасовые картины, где 50 раз фильм заканчивается, очень слабая драматургия и т.д. Это мне мешает в том смысле, что пока я не вижу места, делая чисто телевизионные программы.
М.Багдасарян: Давайте, чуть подробнее про картину, потому что я знаю, что сценарий претерпел серьезные изменения, как он к вам попал, почему вы меняли, зачем и что?
Сергей Дворцевой: Началось, что мой сосед по общежитию, и мой приятель, Гена Островский, как-то мы сидели, и он говорит: «А почему тебе не сделать игровую картину, у тебя много идей, давай одну из них вместе с тобой разовьем». И я ему рассказал, и мы за одну зацепились о таком парне, у которого уши неправильной формы и который из-за этого жениться не может в Казахстане. Хочет построить свою жизнь, но ему мешает такая маленькая вещь, и в то же время, потому что найти там девушку очень сложно. Это огромная территория. Потихоньку мы развили это, написали заявку, а потом образовался сценарий. Вот так мы с Геной все вдвоем и сделали. А дальше нашелся продюсер, Карл Баум Гартнер, это очень известный немецкий продюсер, он работал с Джимом Джармушем, Аки Каурисмяки, Кустурицей, Ким Ки Дуком. А когда мы начали снимать, я снял пару эпизодов, а потом понял, что так снимать нельзя, эти эпизоды оказались такой длины, такой мощи, такой энергии, что их нельзя было резать┘
М.Багдасарян: Они и есть собственно картина?
Сергей Дворцевой: Да, они есть, и они как бриллианты, которые можно было разрубить и сделать из них эпизодики стандартные, или как есть, но, сделав огранку, перестроить сценарий, чтобы сохранилась красота, сила. И я переделал сценарий процентов на 80.
М.Багдасарян: Но идея все та же осталась?
Сергей Дворцевой: Да, идея та же, и главный героя тот же. С этого момента я стал использовать все, что происходило вокруг. Есть момент в сценарии, но если что-то происходит, я тут же меняю, подстраиваю под новую историю. Это очень болезненный процесс.
М.Багдасарян:: Это очень по-документальному?
Сергей Дворцевой: Дело в том, что в документальном кино, как ни странно, людей мало, которые могу все так быстро менять. Это как раз и проблема. А в художественном кино люди сидят и ждут, а режиссер сидит и вдруг изобретает┘ Наверное, он не понимает, что делать. И группа большая, всем не объяснишь. В документальном кино мало людей. Такой процесс очень интересный, очень продуктивный, но очень болезненный. Никому из начинающих режиссеров не советую идти по этому пути.
М.Багдасарян: Но когда вы по нему пошли, вы отдавали себе отчет? Вы всегда идете такими путями, когда рядом столбовая дорога, вы если не так, как все, то по крайней мере┘
Сергей Дворцевой: Я делаю только так, как мне интересно. Я всегда хочу сделать очень интересное, красивое кино, и прежде всего люблю кино, и я получаю кайф от красивого изображения. Красиво - для меня, для других — это грязь, пяль, убогая жизнь, а для меня это красивая жизнь. Я работаю только с тем, что мне интересно. Поэтому если я решаю, что буду так снимать, то я буду так снимать, несмотря ни на что.
М.Багдасарян: Я только хотела уточнить, что, говоря о красивой жизни, Дворцевой имеет в виду красоту в этом поднимающемся песке, поднимающейся земле, в солнце. Абсолютно отсутствует зелень. Ранняя весна, а никаких признаков жизни, зеленой, нету. И может быть потому гибнут ягнята, рождаются мертвыми, может быть потому что признаков жизни нету. И на этом контрасте — желанием человека, несмотря на это, остаться именно там, потому что там он чувствует жизнь, и к нему она приходит┘Если я правильно понимаю, да, Сереж?
Сергей Дворцевой: Да, вы правильно понимаете, дело в том, что кто в чем видит красоту. Недавно я прочитал о нашем фильме, анонс такой. Этот фильм, в котором истории на три копейки, история простая, ее нет, там просто видовые съемки, животные важнее людей, бегает осел. Я читаю и вижу, что человек не понимает, в чем там красота, и это как зеркало — кто что в этом видит. Для меня вся эта простая жизнь, да, сознательно, мы делали простую историю, но есть дешевая простота, а есть дорогая. Вот это дорогая. Первое — ее не просто добиться, а второе — там внутри есть красота этой жизни, внутренняя, все, что там есть, я сознательно показываю эти эпизоды
М.Багдасарян: Да, там есть это смакование┘
Сергей Дворцевой: Да, я любуюсь, это счастье, я сознательно хочу показать, что в каждой секунде этого невзрачного смакования, но если к ней присмотришься, надо просто присмотреться, ты видишь, что счастье и красота разлиты внутри. И энергия этой жизни такова, что она элементарно войдет в тебя, если у тебя открыты глаза, только надо смотреть.
М.Багдасарян: Вот смотрела я этот рабочий материал, и видела, как у нее стекает молоко по пальцам и это так необыкновенно красиво, она его не стирает. Там в каждом кадре есть, главное — увидеть. Не случайно, эта картина попадает в «Особый взгляд» на Каннском фестивале, потому что это действительно особый взгляд. Для того, чтобы смотреть такое кино, нужен другой, особый взгляд, которым каждый из людей обладает, я убеждена в этом, нужно просто открыть себя. Тут есть такой эпический еще замах. Когда я смотрела, я вспоминала Ченгиза Торекуловича Айтматова, который недавно от нас ушел, потому что это его продолжение┘У меня в голове возникали ассоциации, мысли┘у этих простых историях и возникает это самое эпическое начало, которое всех нас объединяет.
Сергей Дворцевой: Знаете, тут я ничего нового не придумал. И Айтматов, да, это правильно, и Чехов писал в дневниках, кажется, что за дверью каждой семьи надо поставить человека с молоточком, чтобы он иногда в нее стучал и напоминал, что ты счастлив, ты живешь. И фильм об этом. Счастье — не только красивая белая юрта, надо жить сегодня, и то, что происходит в этом далеком месте, и они там счастливы, и в чем-то больше, они понимают, где живут и свое место. Они знают о своей связи с природой, они ее часть, но не хозяева. Там жизнь, что ветер может снести их юрты в любой момент, и они борются за свою жизнь, но живут полноценно. Надо на эту жизнь посмотреть непредвзято, и там все есть. Я хотел показать, что эта жизнь полна.
М.Багдасарян: Сереж, что эта картина часть диптиха, часть истории, которая была начата фильмом «Счастье». Если это так, объясните┘
Сергей Дворцевой: Я рад, что Вы заметили это без меня. Да, это история в фильме «Счастье»┘Там есть герой, молодой человек, который вернулся из армии и он говорил: «Я поехал пить водку, мне надоело все». У него была такая невыстроенная жизнь. И так же один, со своей сестрой. И я решил, что интересно было бы сделать фильм о таком человеке, который приехал с большими┘построить, сделать┘и попал в такое место, где элементарных вещей добиться сложно┘найти девушку, например, потому что там пусто, там мало людей┘
М.Багдасарян: А если ты не найдешь девушку, чтобы всем было понятно, тебе никто не даст отару овец┘
Сергей Дворцевой: Это «голодная степь». Это место, где обычные люди не живут, только чабаны, там тяжелые условия, человек один жить не может, только если есть жена, семья, потому что кто-то тебе должен помогать. И там этот вопрос стоит очень остро. Он приехал к сестре, хочет построить свою жизнь, он думал, что это возможно, но как увидел всю тяжесть, захотел уехать, но с каждым днем начинает понимать, что это его жизнь, даже такая, со сложными взаимоотношениями внутри семьи, жизнь становится его домо, он меняется, начинает находить свое место.
М.Багдасарян: Он рисует звездное небо, эту юрту под небом, верблюда┘ А звездное небо в картине появляется, или оно остается в его мечтах?
Сергей Дворцевой: Ну, это звездное небо - его мечта, оно остается с ним, просто человек меняется и звездное небо внутри него. Либо оно там, за горизонтом, и ты с этим живешь. Может ты его уже достиг, и просто жить с ним, открыто и спокойно. Тагор сказал однажды, что я всю жизнь путешествовал и хотел понять, что такое мир? А однажды я встал утром и увидел росу на траве, и понял, что в этой маленькой росинке отражается весь мир. И мне не надо было никуда ехать, надо было просто посмотреть в эту росинку.
М.Багдасарян: «Тюльпан» - название картины, и это имя девушки, которая в этом фильме так и не появится. Многих реальных вещей мы не увидим. Где кончается документально и начинается художественное? У меня было ощущение, что вы знаете этих людей из фильма.
Сергей Дворцевой: Сложно сказать, отделить. В документальном есть очень много художественного. Я сознательно многое не показываю — это интереснее, между строк. Ты показываешь мало, а в этом большое. В этом и есть художественное.
М.Багдасарян: Это дает возможность работать моему воображению, моим мыслям.
Сергей Дворцевой: Точно. Что-то мы даем очень жестко, по-документальному, эпизоды с животными, там есть роды ягненка, но это правда жизни, но какие-то вещи не по-документальному. Многое скрыто за простой историей┘
М.Багдасарян: Да, там есть многое: старый-молодой, мужчина-женщина, ревность, иерархия. Сереж, а кто актеры? У меня было ощущение, что какие-то из них непрофессионалы
Сергей Дворцевой: Мне важно было найти подходящих людей.
М.Багдасарян: Как Вы их искали?
Сергей Дворцевой: Очень большой кастинг в Казахстане, снимали на камеру, это был самый большой кастинг за всю историю в Казахстане. Они должны были быть открытым ко всем моим заданиям, и сильными по характеру, я знал, что буду долго снимать. Эти актеры — сильные люди. Всё это очень жестко, где сложная жизнь. Часть — театральные, актер, играющий чабана, - оперный певец Казахстана, он перестроил свою жизнь для фильма, потом там профессиональная казахская актриса, она сейчас ГИТИСе, главный актер он бывший студент Академии искусств в Казахстане, теперь он начинающий режиссер, не важно┘ Я работа с ними как с актерами, индивидуально, но у них была сложная задача. Что значит играть вместе с животными детьми — они не врут, они растут, живут┘.
М.Багдасарян: Сереж, у нас есть звонок. Представьтесь, пожалуйста
Слушатель: Яне видела фильм, но даже, если он мне не понравится, Дворцевой как человек, режиссер, меня не разочаровал, желаю ему творческих успехом и буду ждать фильма.
М.Багдасарян: После таких признаний, можно себя чувствовать счастливым.
Сергей Дворцевой: Мне очень приятно, спасибо огромное вам. Фильм вас не разочарует.
М.Багдасарян: Она не может разочаровать, в ней пульсация жизни мощная. А есть какие-то другие идеи, которые рядом, или пока картина не отпускает? Когда он его кстати отпускает?
Сергей Дворцевой: Я странный режиссер, стараюсь до конца доводить, буквально. Я неудобный режиссер для продюсеров, я добиваюсь на 100%, в самом последнем моменте я могу все поменять, это арт-кино, все страдают. Меня себя я не буду. Скоро будет прокат. Я готов к следующей, но это марафон, есть идея, предложения. Я не могу начать завтра, но долго отдыхать я не буду, я должен продолжать, и буду делать игровую картину.
М.Багдасарян: Сереж, в небо не тянет?
Сергей Дворцевой: Не тянет, я не был пилотом. Знаете, это уже другая жизнь. Кино — это мое.
26.06.08
14-00
Гость: кинорежиссер Сергей ДВОРЦЕВОЙ.
Тема: фильм «Тюльпан» - премьера в рамках XXX Московского Международного кинофестиваля (картина была представлена на Каннском кинофестивале в этом году и получила награду в программе «Особый взгляд».)
Ведущая - Марина Багдасарян
М.Багдасарян: Здравствуйте, друзья. В студии — Марина Багдасарян. Сегодня в программе «Действующие лица» - Сергей Дворцевой. Фильм Сергея Дворцевого «Тюльпан» будет представлен в программе Московского Международного кинофестиваля как премьерный. «Гала-премьеры» называется цикл, в который включены фильмы, показываемые в Москве в первый раз. Итак, фильм Сергея Дворцевого «Тюльпан» на прошедшем в Каннах фестивале получил награду в номинации «особый взгляд».
Особый взгляд Сергея Дворцевого, особый взгляд ваш на его творчество и на нашу жизнь, потому что картина о нашей с вами жизни — мы готовы к общению с вами. Пишите, звоните.
Сергей, я рада, что вы у нас, картина будет показан завтра?
Сергей Дворцевой: Да, завтра, в кинотеатре «Октябрь», в 10 вечера.
М.Багдасарян: А аккредитованная пресса смотрит картину утром, в 11. Сереж, я хотела понять, после вашего триумфа в Каннах газеты написали: «Сергей Дворцевой не наш победитель», имея в виду, что картина представляет Казахстан. Давайте уточним, какую страну представляет картина, и какую страну представляет Сергей Дворцевой?
Сергей Дворцевой: Всегда очень сложно это объяснить, потому что, когда я перечисляю порядок стран, участвующих в проекте, я боюсь перепутать, кто первый, кто второй, потому что этот фильм - ко-продукция разных стран. Я сейчас называю их в произвольном порядке: Россия, Германия, Казахстан, Польша и Швейцария. Можно называть их по-другому, это совершенно равноценная ко-продукция, фильм снят российским режиссером. Я российский режиссер, родившийся в Казахстане, но живущий в России давно. И это, конечно, казахская история, но снятая российским режиссером. Для меня это пример очень хорошей ко-продукции. И мне странно читать, что Дворцевой не наш победитель, я, конечно, россиянин, но я родился в Казахстане. И я и буду делать фильмы и там, и в России, а может еще где-то. Для меня это просто моя жизнь.
М.Багдасарян: А для чего понадобилось участие такого количества стран в этом проекте?
Сергей Дворцевой: Ну, вы знаете, сначала было три страны, ну так всегда, ко-продукция, собираются деньги, продюсеры немецкие, Карл Баум Гартнер, мы снимали долго┘
М.Багдасарян: Сколько?
Сергей Дворцевой: Снимали мы 4 года, с перерывами.
М.Багдасарян: Почему так долго?
Сергей Дворцевой: Прежде всего, потому что┘
М.Багдасарян: Ждали ветра в степи?...
Сергей Дворцевой: Ну, да┘там очень много натурных съемок, там нет компьютерных эффектов, и всё что вы видите — смерч, и разные эпизоды с животными, это прямые настоящие съемки. И кроме этого, после того, как мы сняли несколько эпизодов с животными, они были настолько яркими, настолько отличались от сценарных эпизодов, что я вынужден был переделать сценарий, что очень сложно в процессе съемок, а во-вторых, животные задали такой уровень и планку правдивости в фильме, что актерам и всем остальным, и камере, и звуку, нужно было работать на таком уровне правды, потому что любая фальшь видна на фоне животных.
М.Багдасарян: Животных и детей┘
Сергей Дворцевой: Да, животных и детей┘ Дети то же самое, они так же непосредственны.
М.Багдасарян: Сереж, вы сказали, что картина казахская, а я должна сознаться, что перед эфиром, не дожидаясь завтрашнего просмотра, я видела рабочий материал — примерно 30-35 минут картины, и по этому рабочему материалу у меня нет ощущения, что это казахская картина, хотя там есть все атрибуты: юрты в степи, ветер, смерч, пыль поднимается от земли, и актеры казахские┘Но она до такой степени общечеловеческая, что она может быть какой угодно.
Сергей Дворцевой: Ну да, это сложно сказать. Я сказал казахская история, а фильм ┘это универсальная история просто о молодом человеке, который хочет построить свою жизнь. Но я думаю, что в любой стране любой молодой человек хочет построить свою жизнь, поэтому это универсальная история, поэтому эта история и имеет отклик у разных людей┘
М.Багдасарян: В том числе и на Каннском кинофестивале имеет отклик, да еще какой, да?
Сергей Дворцевой: Да, на Каннском фестивале, прежде всего, я был удивлен, почему такая реакция, люди так откликались, не только жюри. И я потом постепенно понял, разговаривая с людьми, что просто это настолько странная фактура для них и в то же время настолько близкая тема, они понимают, что это парень не марсианин какой┘
М.Багдасарян: Один из них!
Сергей Дворцевой: ┘и что он абсолютно понятен по-человечески. И поэтому любой человек идентифицирует себя с ним, когда человек тебе понятен и его мотивация, он только формально казах, но на самом деле, конечно, это история обо мне самом и о любом человеке.
М.Багдасарян: Мне кажется, что он не формально казах, и, сохраняя свое казахское бытие, он становится еще ближе, если бы он был только формально казах, он не был бы ближе, и именно потому, что для него счастье — это наличие этой юрты в степи, белой юрты, не черной, про которую он говорит, степь, верблюды — всё это для него счастье. Каждый из нас рисует себе это счастье, только оно у него имеет такой вид, в связи с тем, что он казах.
Сереж, скажите, Вы ушли от документального кино или от него невозможно уйти? Это же первая игровая художественная картина, если я правильно понимаю?
Сергей Дворцевой: Да, это первая. Знаете, если б мне было 18 или 20, наверное, я б сказал, да, я не буду больше снимать, я забыл, но я знаю, что никогда нельзя зарекаться, потому что вся моя жизнь показывает, что ты не знаешь, что будет за поворотом. Я вообще в кино пришел в 28 лет, абсолютно с улицы. Ну, не с улицы┘я в «Аэрофлоте» работал, совершенно не мечтал об этом. Вдруг в считанные дни моя жизнь поменялась на 180 градусов.
М.Багдасарян: А что произошло?
Сергей Дворцевой: Я 9 лет работал в «Аэрофлоте» в Казахстане.
М.Багдасарян: Кем?
Сергей Дворцевой: Радиоинженером на самолете, отвечал за навигационное оборудование, радиостанции и т.д. И мы летали в технические рейсы по степи, и я уже довольно хорошо работал, нормально, у меня была устоявшаяся жизнь, но просто была такая неудовлетворенность. Казалось, что что-то может быть стоит поменять┘
М.Багдасарян: Это степь из того далекого прошлого из фильма?
Сергей Дворцевой: Да, я летал в тех местах, и в какой-то момент я прочел объявление в газете о приеме на Высшие курсы сценаристов и режиссеров, документальное отделение, и я вдруг подумал — а, попробую, чего-нибудь напишу туда. Я что-то написал и отослал просто наудачу, я никогда не хотел, не мечтал, для меня было все равно. Там было написано — «документальное отделение», а если б было написано «анимация», я б тоже отправил. Для меня это просто был момент, когда я захотел изменить свою жизнь.
М.Багдасарян: Хотелось той белой юрты?
Сергей Дворцевой: Конечно. И когда чувствуешь внутренний момент┘и вдруг это как-то образовалось. Я прошел первый этап, второй, третий, четвертый, через месяц я вдруг оказался в мире кино, совершенно неожиданно. Мне люди говорили: «Куда ты пошел? Подумай, ты уже зрелый человек», но во мне всегда была доля авантюризма, которая очень мешает жизнь, поэтому я так далеко езжу и снимать. Это не от большого ума и рационализма, просто авантюризм. И тогда я поменял свою жизнь. Поэтому я не буду говорить: «Вот, я не буду снимать документальное кино». Да, сейчас не буду, потому что сейчас мне более интересно игровое. К тому же в документальном - для меня есть ряд барьеров┘
М.Багдасарян: Какого рода?
Сергей Дворцевой: Прежде всего, моральный барьер. Я почувствовал, что хочу идти в документальном кино глубже, дальше, а оперировать┘
М.Багдасарян: А имею ли право?
Сергей Дворцевой: А имею ли право — да, это вопрос. Чем дальше ты идешь, тем глубже ты вторгаешься в частную жизнь, тем больше ты поминаешь: ты можешь сделать с десяток фильмов об одном и том же человеке, и это может для него обернуться очень плохо. И поэтому я стал понимать, что документальные фильмы — это очень острое оружие, и с ним надо быть очень осторожным. И махать шашкой направо и налево очень опасно, поэтому для меня такой этап, когда я должен найти мотивацию, чтобы делать другой фильм. Я знаю, что я могу сделать фильм, и у меня есть масса возможностей, но я сейчас не хочу. А второе — это технологическая проблема. Сегодня документальное кино стало, к моему сожалению, телевизионным жанром полностью, и это больше — «тиви-программ», как на Западе говорят, а не кино.
М.Багдасарян: Зазвать смотреть документальное кино на большом экране в кинотеатр — у нас нет такой традиции┘
Сергей Дворцевой: У нас нет ни традиции, нет такого количества фильмов. Есть единичные фильмы, единичные режиссеры, которые в состоянии показывать фильм на большом экране. А в основном - это телевизионные программы, я был недавно в жюри на одном международном фестивале, где полуторачасовые картины, где 50 раз фильм заканчивается, очень слабая драматургия и т.д. Это мне мешает в том смысле, что пока я не вижу места, делая чисто телевизионные программы.
М.Багдасарян: Давайте, чуть подробнее про картину, потому что я знаю, что сценарий претерпел серьезные изменения, как он к вам попал, почему вы меняли, зачем и что?
Сергей Дворцевой: Началось, что мой сосед по общежитию, и мой приятель, Гена Островский, как-то мы сидели, и он говорит: «А почему тебе не сделать игровую картину, у тебя много идей, давай одну из них вместе с тобой разовьем». И я ему рассказал, и мы за одну зацепились о таком парне, у которого уши неправильной формы и который из-за этого жениться не может в Казахстане. Хочет построить свою жизнь, но ему мешает такая маленькая вещь, и в то же время, потому что найти там девушку очень сложно. Это огромная территория. Потихоньку мы развили это, написали заявку, а потом образовался сценарий. Вот так мы с Геной все вдвоем и сделали. А дальше нашелся продюсер, Карл Баум Гартнер, это очень известный немецкий продюсер, он работал с Джимом Джармушем, Аки Каурисмяки, Кустурицей, Ким Ки Дуком. А когда мы начали снимать, я снял пару эпизодов, а потом понял, что так снимать нельзя, эти эпизоды оказались такой длины, такой мощи, такой энергии, что их нельзя было резать┘
М.Багдасарян: Они и есть собственно картина?
Сергей Дворцевой: Да, они есть, и они как бриллианты, которые можно было разрубить и сделать из них эпизодики стандартные, или как есть, но, сделав огранку, перестроить сценарий, чтобы сохранилась красота, сила. И я переделал сценарий процентов на 80.
М.Багдасарян: Но идея все та же осталась?
Сергей Дворцевой: Да, идея та же, и главный героя тот же. С этого момента я стал использовать все, что происходило вокруг. Есть момент в сценарии, но если что-то происходит, я тут же меняю, подстраиваю под новую историю. Это очень болезненный процесс.
М.Багдасарян:: Это очень по-документальному?
Сергей Дворцевой: Дело в том, что в документальном кино, как ни странно, людей мало, которые могу все так быстро менять. Это как раз и проблема. А в художественном кино люди сидят и ждут, а режиссер сидит и вдруг изобретает┘ Наверное, он не понимает, что делать. И группа большая, всем не объяснишь. В документальном кино мало людей. Такой процесс очень интересный, очень продуктивный, но очень болезненный. Никому из начинающих режиссеров не советую идти по этому пути.
М.Багдасарян: Но когда вы по нему пошли, вы отдавали себе отчет? Вы всегда идете такими путями, когда рядом столбовая дорога, вы если не так, как все, то по крайней мере┘
Сергей Дворцевой: Я делаю только так, как мне интересно. Я всегда хочу сделать очень интересное, красивое кино, и прежде всего люблю кино, и я получаю кайф от красивого изображения. Красиво - для меня, для других — это грязь, пяль, убогая жизнь, а для меня это красивая жизнь. Я работаю только с тем, что мне интересно. Поэтому если я решаю, что буду так снимать, то я буду так снимать, несмотря ни на что.
М.Багдасарян: Я только хотела уточнить, что, говоря о красивой жизни, Дворцевой имеет в виду красоту в этом поднимающемся песке, поднимающейся земле, в солнце. Абсолютно отсутствует зелень. Ранняя весна, а никаких признаков жизни, зеленой, нету. И может быть потому гибнут ягнята, рождаются мертвыми, может быть потому что признаков жизни нету. И на этом контрасте — желанием человека, несмотря на это, остаться именно там, потому что там он чувствует жизнь, и к нему она приходит┘Если я правильно понимаю, да, Сереж?
Сергей Дворцевой: Да, вы правильно понимаете, дело в том, что кто в чем видит красоту. Недавно я прочитал о нашем фильме, анонс такой. Этот фильм, в котором истории на три копейки, история простая, ее нет, там просто видовые съемки, животные важнее людей, бегает осел. Я читаю и вижу, что человек не понимает, в чем там красота, и это как зеркало — кто что в этом видит. Для меня вся эта простая жизнь, да, сознательно, мы делали простую историю, но есть дешевая простота, а есть дорогая. Вот это дорогая. Первое — ее не просто добиться, а второе — там внутри есть красота этой жизни, внутренняя, все, что там есть, я сознательно показываю эти эпизоды
М.Багдасарян: Да, там есть это смакование┘
Сергей Дворцевой: Да, я любуюсь, это счастье, я сознательно хочу показать, что в каждой секунде этого невзрачного смакования, но если к ней присмотришься, надо просто присмотреться, ты видишь, что счастье и красота разлиты внутри. И энергия этой жизни такова, что она элементарно войдет в тебя, если у тебя открыты глаза, только надо смотреть.
М.Багдасарян: Вот смотрела я этот рабочий материал, и видела, как у нее стекает молоко по пальцам и это так необыкновенно красиво, она его не стирает. Там в каждом кадре есть, главное — увидеть. Не случайно, эта картина попадает в «Особый взгляд» на Каннском фестивале, потому что это действительно особый взгляд. Для того, чтобы смотреть такое кино, нужен другой, особый взгляд, которым каждый из людей обладает, я убеждена в этом, нужно просто открыть себя. Тут есть такой эпический еще замах. Когда я смотрела, я вспоминала Ченгиза Торекуловича Айтматова, который недавно от нас ушел, потому что это его продолжение┘У меня в голове возникали ассоциации, мысли┘у этих простых историях и возникает это самое эпическое начало, которое всех нас объединяет.
Сергей Дворцевой: Знаете, тут я ничего нового не придумал. И Айтматов, да, это правильно, и Чехов писал в дневниках, кажется, что за дверью каждой семьи надо поставить человека с молоточком, чтобы он иногда в нее стучал и напоминал, что ты счастлив, ты живешь. И фильм об этом. Счастье — не только красивая белая юрта, надо жить сегодня, и то, что происходит в этом далеком месте, и они там счастливы, и в чем-то больше, они понимают, где живут и свое место. Они знают о своей связи с природой, они ее часть, но не хозяева. Там жизнь, что ветер может снести их юрты в любой момент, и они борются за свою жизнь, но живут полноценно. Надо на эту жизнь посмотреть непредвзято, и там все есть. Я хотел показать, что эта жизнь полна.
М.Багдасарян: Сереж, что эта картина часть диптиха, часть истории, которая была начата фильмом «Счастье». Если это так, объясните┘
Сергей Дворцевой: Я рад, что Вы заметили это без меня. Да, это история в фильме «Счастье»┘Там есть герой, молодой человек, который вернулся из армии и он говорил: «Я поехал пить водку, мне надоело все». У него была такая невыстроенная жизнь. И так же один, со своей сестрой. И я решил, что интересно было бы сделать фильм о таком человеке, который приехал с большими┘построить, сделать┘и попал в такое место, где элементарных вещей добиться сложно┘найти девушку, например, потому что там пусто, там мало людей┘
М.Багдасарян: А если ты не найдешь девушку, чтобы всем было понятно, тебе никто не даст отару овец┘
Сергей Дворцевой: Это «голодная степь». Это место, где обычные люди не живут, только чабаны, там тяжелые условия, человек один жить не может, только если есть жена, семья, потому что кто-то тебе должен помогать. И там этот вопрос стоит очень остро. Он приехал к сестре, хочет построить свою жизнь, он думал, что это возможно, но как увидел всю тяжесть, захотел уехать, но с каждым днем начинает понимать, что это его жизнь, даже такая, со сложными взаимоотношениями внутри семьи, жизнь становится его домо, он меняется, начинает находить свое место.
М.Багдасарян: Он рисует звездное небо, эту юрту под небом, верблюда┘ А звездное небо в картине появляется, или оно остается в его мечтах?
Сергей Дворцевой: Ну, это звездное небо - его мечта, оно остается с ним, просто человек меняется и звездное небо внутри него. Либо оно там, за горизонтом, и ты с этим живешь. Может ты его уже достиг, и просто жить с ним, открыто и спокойно. Тагор сказал однажды, что я всю жизнь путешествовал и хотел понять, что такое мир? А однажды я встал утром и увидел росу на траве, и понял, что в этой маленькой росинке отражается весь мир. И мне не надо было никуда ехать, надо было просто посмотреть в эту росинку.
М.Багдасарян: «Тюльпан» - название картины, и это имя девушки, которая в этом фильме так и не появится. Многих реальных вещей мы не увидим. Где кончается документально и начинается художественное? У меня было ощущение, что вы знаете этих людей из фильма.
Сергей Дворцевой: Сложно сказать, отделить. В документальном есть очень много художественного. Я сознательно многое не показываю — это интереснее, между строк. Ты показываешь мало, а в этом большое. В этом и есть художественное.
М.Багдасарян: Это дает возможность работать моему воображению, моим мыслям.
Сергей Дворцевой: Точно. Что-то мы даем очень жестко, по-документальному, эпизоды с животными, там есть роды ягненка, но это правда жизни, но какие-то вещи не по-документальному. Многое скрыто за простой историей┘
М.Багдасарян: Да, там есть многое: старый-молодой, мужчина-женщина, ревность, иерархия. Сереж, а кто актеры? У меня было ощущение, что какие-то из них непрофессионалы
Сергей Дворцевой: Мне важно было найти подходящих людей.
М.Багдасарян: Как Вы их искали?
Сергей Дворцевой: Очень большой кастинг в Казахстане, снимали на камеру, это был самый большой кастинг за всю историю в Казахстане. Они должны были быть открытым ко всем моим заданиям, и сильными по характеру, я знал, что буду долго снимать. Эти актеры — сильные люди. Всё это очень жестко, где сложная жизнь. Часть — театральные, актер, играющий чабана, - оперный певец Казахстана, он перестроил свою жизнь для фильма, потом там профессиональная казахская актриса, она сейчас ГИТИСе, главный актер он бывший студент Академии искусств в Казахстане, теперь он начинающий режиссер, не важно┘ Я работа с ними как с актерами, индивидуально, но у них была сложная задача. Что значит играть вместе с животными детьми — они не врут, они растут, живут┘.
М.Багдасарян: Сереж, у нас есть звонок. Представьтесь, пожалуйста
Слушатель: Яне видела фильм, но даже, если он мне не понравится, Дворцевой как человек, режиссер, меня не разочаровал, желаю ему творческих успехом и буду ждать фильма.
М.Багдасарян: После таких признаний, можно себя чувствовать счастливым.
Сергей Дворцевой: Мне очень приятно, спасибо огромное вам. Фильм вас не разочарует.
М.Багдасарян: Она не может разочаровать, в ней пульсация жизни мощная. А есть какие-то другие идеи, которые рядом, или пока картина не отпускает? Когда он его кстати отпускает?
Сергей Дворцевой: Я странный режиссер, стараюсь до конца доводить, буквально. Я неудобный режиссер для продюсеров, я добиваюсь на 100%, в самом последнем моменте я могу все поменять, это арт-кино, все страдают. Меня себя я не буду. Скоро будет прокат. Я готов к следующей, но это марафон, есть идея, предложения. Я не могу начать завтра, но долго отдыхать я не буду, я должен продолжать, и буду делать игровую картину.
М.Багдасарян: Сереж, в небо не тянет?
Сергей Дворцевой: Не тянет, я не был пилотом. Знаете, это уже другая жизнь. Кино — это мое.
