Профитроли Александр Панайотов

СТАХОВСКИЙ: Вера Кузьмина и Евгений Стаховский на "Маяке". Начинается рубрика "Школьная анкета", куда традиционно к нам приходят люди, не нуждающиеся в дополнительном представлении. Александр Панайотов сегодня у нас в гостях.

ПАНАЙОТОВ: Здравствуйте всем. Мне очень приятно.

КУЗЬМИНА: Здравствуйте, Александр Сергеевич.

ПАНАЙОТОВ: Вы не против, что я буду в очках?

СТАХОВСКИЙ: Вообще не против.

ПАНАЙОТОВ: Проснулся час назад, если честно…

СТАХОВСКИЙ: Воскресенье, три часа дня по Москве, всё понятно. Я б тоже надел очки, мне мама не разрешает.

КУЗЬМИНА: Культурный, воспитанный человек. А ведь если бы ты ответил "я против", он бы их не снял всё равно.

ПАНАЙОТОВ: Нет, я бы снял.

КУЗЬМИНА: Какой ты молодец!

ПАНАЙОТОВ: Но я бы был скованнее, наверное.

КУЗЬМИНА: Нам нужно, чтобы ты был свободен и раскован.

ПАНАЙОТОВ: Спасибо, постараюсь.

КУЗЬМИНА: Какое у тебя красивое древо на руке!

ПАНАЙОТОВ: Да, это татуировка. Сделал ее буквально три или четыре года назад. Это дерево в виде человека. Здесь написано нескромно "Genius" на латыни.

КУЗЬМИНА: Это понятно.

СТАХОВСКИЙ: Действительно, чего стесняться-то?

ПАНАЙОТОВ: Но это не то, что к себе адресовано, я хочу сразу подметить. Это вообще, в принципе, "ген" ключевое слово - жизнь, символ жизни. Здесь еще были белые листики, но они уже немножко не белые.

СТАХОВСКИЙ: Короче, это у тебя древо жизни цветет.

ПАНАЙОТОВ: Как-то так, да.

СТАХОВСКИЙ: Александр Сергеевич Панайотов, день рождения - 1 июля 1984 года... С наступившим! Тридцатник, ты же разменял как раз…

ПАНАЙОТОВ: Благодарю. Тридцать лет, дорогие друзья, да, разменял четвертый десяток.

СТАХОВСКИЙ: Как ощущения?

ПАНАЙОТОВ: Абсолютно такие же ощущения, как и 5 лет назад, как и 10 лет назад.

СТАХОВСКИЙ: Ничего не происходит.

КУЗЬМИНА: Слушай, но ходят же мифы и легенды про эти 30 лет несчастные, что, переступая этот барьер…

ПАНАЙОТОВ: Я слышал про 40 лет, что кризис среднего возраста где-то в 40 лет начинается.

КУЗЬМИНА: Если ты не знаешь мифов, то, собственно, спишь спокойно. Делаем вывод.

ПАНАЙОТОВ: Мне кажется, это программирование какое-то. Чем больше ты себя загоняешь, тем больше это всё происходит.

СТАХОВСКИЙ: Так же, как черная кошка. Ты же на нее реагируешь, когда ты веришь в черную кошку. А если ты какой-нибудь малайзиец и для тебя черная кошка просто какое-то непонятное животное другого цвета…

КУЗЬМИНА: Раз, и сожрал ее.

СТАХОВСКИЙ: Ты веришь, кстати, в приметы какие-то? Есть у тебя суеверия, может быть?

ПАНАЙОТОВ: Знаешь, это всё на таком же подсознательном уровне происходит. Вот реально, черная кошка - ее видишь, и оно уже само: нужно обойти. Или там под лестницей не проходить. Или домой возвратился, нужно дулю показать обязательно в зеркало…

СТАХОВСКИЙ: Да ладно!

ПАНАЙОТОВ: Не слышали? Это, наверное, наши хохляцкие…

СТАХОВСКИЙ: Вот это я не знал. Домой пришел, надо в зеркало…

ПАНАЙОТОВ: Да. Если ты вернулся, обязательно нужно еще за пуговицу подержаться, поплевать через левое плечо 25 раз, потом…

КУЗЬМИНА: Представляешь, Саша Панайотов каждый день по 15 минут отводит себе на вход и выход из дома.

СТАХОВСКИЙ: Целый ритуал, пока голова не закружится!

ПАНАЙОТОВ: Было дело, да, кстати, пару раз. И вот дулю обязательно нужно скрутить себе самому в зеркало.

КУЗЬМИНА: А если вдруг забыл? Мучаешься от этого сильно?

ПАНАЙОТОВ: Вы знаете, что самое интересное, если забыл провернуть этот ритуал (это уже проверено), обязательно что-то происходит.

КУЗЬМИНА: Потому что веришь, что если забудешь, то произойдет.

ПАНАЙОТОВ: Как-то это происходит. Я не понимаю почему. Почему до сих пор это в нашем двадцать первом веке не расследовали, не исследовали, как это всё происходит, по каким канонам, законам?

КУЗЬМИНА: Встретишь ты, Женя, в 15 часов 13 минут мужчину в шляпе соломенной, всё!

СТАХОВСКИЙ: Это к победе Германии.

ПАНАЙОТОВ: Я, кстати, тоже уверен, что Германия сегодня победит.

СТАХОВСКИЙ: Значит, Саша, родился ты в Запорожье. Давно ты там был последний раз?

ПАНАЙОТОВ: Год назад.

СТАХОВСКИЙ: Как там наши вообще?

ПАНАЙОТОВ: Там спокойно, хорошо, тихо.

СТАХОВСКИЙ: Ну, и слава богу. Какой у тебя, скажи, пожалуйста…

КУЗЬМИНА: Любимый цвет?

СТАХОВСКИЙ: Сегодня - синий.

ПАНАЙОТОВ: Так, да, такие вопросы?

СТАХОВСКИЙ: Нет-нет-нет, нормальные. Скажи, пожалуйста, какое у тебя самое раннее впечатление, воспоминание о себе? Самое раннее воспоминание?

ПАНАЙОТОВ: Не знаю. Самое раннее воспоминание? Я очень любил лазать по деревьям. Такой маугли был. Вот я помню себя, как лазаю по деревьям, по акациям.

СТАХОВСКИЙ: А в Запорожье, небось, не просто деревья, там идешь по улице и думаешь: на какое бы дерево залезть? Тут абрикос, там вишня колосится…

КУЗЬМИНА: Там есть смысл, зачем лезть, всегда есть цель.

СТАХОВСКИЙ: Да, конечно. Не просто так.

ПАНАЙОТОВ: Вот почему-то помню себя на акации, пожирающим эти вот цветы акации.

КУЗЬМИНА: Адрес травмпункта хорошо запомнил в детстве? Потому что я его до сих пор могу с закрытыми глазами найти в своем районе.

ПАНАЙОТОВ: Нет, не помню.

СТАХОВСКИЙ: Но приходилось лазать, может быть, в сады-огороды чужие?

ПАНАЙОТОВ: Конечно. Ну, как у всех, в детстве это всё всегда. Лазали, воровали кукурузу, горох.

СТАХОВСКИЙ: Доставалось от хозяев?

ПАНАЙОТОВ: Безусловно, конечно!

СТАХОВСКИЙ: Сильно?

ПАНАЙОТОВ: Так как я был тучный мальчик, я бегал хуже всех. И меня первого ловили всегда.

СТАХОВСКИЙ: Зато какой голос прорезался!

ПАНАЙОТОВ: Видимо, да.

СТАХОВСКИЙ: Вот откуда всё пошло! Так и повелось.

КУЗЬМИНА: "Мама!"

ПАНАЙОТОВ: Да. Так и было, наверное.

КУЗЬМИНА: Но ведь действительно, Женя недалек от истины, что буквально после того, как ты начал ходить, уже всё началось?

ПАНАЙОТОВ: Да. Так и было. Собственно, петь я стал сразу, с детского сада. Опять же я часто слышу от наших артистов эти истории, как они пели в детском саду. У меня то же самое. Пока все дети спали, меня ставили на табурет…

КУЗЬМИНА: А не было желания придумать что-нибудь такое, чтобы не как у всех?

ПАНАЙОТОВ: Правда же, она всегда лучше. Ну, не знаю. Пусть она такая же, банальная, но так и было реально. Меня освобождали всегда от хоровых занятий, потому что я всех переглушал, перепевал. Меня освобождали от сна.

СТАХОВСКИЙ: Пусть мальчик поет колыбельные.

ПАНАЙОТОВ: Я пел для воспитателей песни Пугачевой.

СТАХОВСКИЙ: А кого ж еще?

ПАНАЙОТОВ: Да, тогда все пели песни Пугачевой.

СТАХОВСКИЙ: Да.

ПАНАЙОТОВ: Как у всех, банально. Но вот так и было. Правда.

СТАХОВСКИЙ: Тебе нравилась такая житуха-то твоя детская?

ПАНАЙОТОВ: Я как-то даже не вникал в это.

СТАХОВСКИЙ: То есть это было само собой разумеющимся моментом?

ПАНАЙОТОВ: Само собой разумеющееся.

КУЗЬМИНА: А журналисты не придумывали никакие легенды про твое детство? Какие-нибудь удивительные? Что брат-близнец Александра Панайотова объявился в Тольятти?

ПАНАЙОТОВ: Нет, слава богу, по отношению к моей персоне журналисты лентяйничают.

КУЗЬМИНА: А может, ты поводов не даешь скандальненьких?

ПАНАЙОТОВ: Это правда, я не даю. У меня такое табу, один из моих жизненных принципов: меньше поводов, больше музыки. Как-то так.

КУЗЬМИНА: То есть, если хочется хлопнуть больше, чем надо, ты каждый раз думаешь: "Нет! Завтра же напишут про брата-близнеца!"

ПАНАЙОТОВ: Да. Не очень этого хочется, вообще никаких братьев, никаких кулонов, разделенных на две части.

СТАХОВСКИЙ: Лучше попеть спокойно и всё?

ПАНАЙОТОВ: Да. Давить всех вокалом.

СТАХОВСКИЙ: То есть ты с детства понимал, что у тебя певческая жизнь. Но неужели тебе не хотелось быть… Всем же нам в детстве хочется кем-то быть. Приходят люди к маме и спрашивают (как в "Денискиных рассказах", помните): "Кем ты хочешь быть, мальчик?" Так и здесь. Наверняка же приходилось что-то отвечать.

ПАНАЙОТОВ: Я с детства вижу всегда одну реакцию, когда я начинаю петь, я вижу реакцию людей и вижу, как у них меняется лицо. Для меня это как наркотик стало. Когда я вижу, как открывается челюсть…

КУЗЬМИНА: Когда говорил, что хочу стать космонавтом, все делали такие гримасы. А вот как запел, вдруг понял: о, смотри-ка, реагируют!

ПАНАЙОТОВ: Да, да, это правда. Это очень как-то стимулирует тебя на дальнейшую работу. Я видел сразу реакцию людей, как они восхищались. И я думал, что, блин, значит, что-то происходит в атмосфере.

СТАХОВСКИЙ: Как-то поймали вот эту твою волну, и родители тебя отдали в музыкальную школу? Я правильно помню?

ПАНАЙОТОВ: Отдали. Встал вопрос выноса из квартиры фортепьяно просто. У меня сестра закончила как раз музыкальную школу, и встал вопрос: выкидывать его или оставлять? В общем, решили оставить и сдать меня в музыкальную школу. Я так особо и не хотел, не горел желанием.

КУЗЬМИНА: На самом деле у тебя просто нычечки какие-то в пианино были.

СТАХОВСКИЙ: Действительно. Там конфетка, тут хомячок. Жалко же.

ПАНАЙОТОВ: Конечно. И стал учиться. Потом уже я втянулся во всю эту историю, мне стало интересно.

КУЗЬМИНА: Сейчас мы тебе новую легенду вообще придумаем про твою жизнь.

ПАНАЙОТОВ: Давайте попробуем.

СТАХОВСКИЙ: Ты помнишь первое выступление свое? Такое нормальное?

ПАНАЙОТОВ: Да. День защиты детей, 1 июня, 1997 год. Я в дедушкином костюме.

СТАХОВСКИЙ: А тебе, получается, сколько, 13 лет?

КУЗЬМИНА: Концерт на центральной городской площади Запорожья.

ПАНАЙОТОВ: О, да! "Википедия" в помощь. У меня не было костюма, мне бабушка дала дедушкин костюм какой-то, благо я уже в 13 лет был как дедушка весом и ростом.

СТАХОВСКИЙ: Вместился!

ПАНАЙОТОВ: Да, это всё конфеты из пианино. И, короче говоря, я вышел, дрожал - страшно! Центральная площадь города, это всё, конечно, очень страшно. Где-то это на видео сохранено, жуткое качество, жуткое зрелище.

КУЗЬМИНА: Это не я! - кричу я обычно, когда мне показывают.

ПАНАЙОТОВ: Вот так вот. И с тех самых пор я…

СТАХОВСКИЙ: И всё! И понеслась!

ПАНАЙОТОВ: Да. Но это, правда, наркотик какой-то. Выходишь на сцену, и уже без этого не можешь.

КУЗЬМИНА: У тебя были клички, погоняла?

СТАХОВСКИЙ: В школе.

ПАНАЙОТОВ: Ой, была.

КУЗЬМИНА: Обидная?

ПАНАЙОТОВ: Кабан.

КУЗЬМИНА: Нет, не обидная!

СТАХОВСКИЙ: Вообще не обидная.

ПАНАЙОТОВ: Сейчас-то да. А тогда было: почему? за что?

КУЗЬМИНА: Комплексовал по поводу того, что ты крупный парень?

ПАНАЙОТОВ: Да никогда! Я настолько был главой класса своего, я был такой прямо "хозяин тайги".

СТАХОВСКИЙ: Хулиганил?

ПАНАЙОТОВ: Да, да, я не отличался примерным поведением.

СТАХОВСКИЙ: А учился хорошо?

ПАНАЙОТОВ: Нет, конечно. Трояки, четверки. Но закончил без троек. Выровнялся под конец. Никогда не любил алгебру, точные науки. Вообще тупил всегда по-жесткому. Для меня до сих пор это загадка. Я - гуманитарий.

СТАХОВСКИЙ: Ничего себе!

КУЗЬМИНА: При этом творческий человек. Творческим людям вообще непонятна математика, физика, химия?

СТАХОВСКИЙ: Нет, как пойдет. В математике, знаешь, сколько творчества! Там ого-го на самом деле!

ПАНАЙОТОВ: Это сейчас я стал увлекаться науками. Просмотрел терабайты, мне кажется, научных фильмов. А раньше физика, химия - это…

КУЗЬМИНА: Слушай, что самое удивительное в этих научных фильмах ты увидел для тебя?

СТАХОВСКИЙ: Какие-то открытия для тебя были, что прямо думаешь: ничего себе, я-то вообще даже помыслить не мог, что это вот так?

КУЗЬМИНА: Наверное, про воду, как ее замораживают, как она реагирует на добрые слова.

ПАНАЙОТОВ: Да не только это. Вообще я космолог, скажем так. Я безумно увлекаюсь космосом.

КУЗЬМИНА: Ты веришь в инопланетян?

ПАНАЙОТОВ: Конечно. А что тут верить? Это даже не обсуждается.

СТАХОВСКИЙ: Он не верит, он знает.

ПАНАЙОТОВ: Я знаю. У меня даже были…

КУЗЬМИНА: Видения?

ПАНАЙОТОВ: Подключения, встречи.

КУЗЬМИНА: Расскажи, правда. Видел когда-нибудь летающие тарелки?

ПАНАЙОТОВ: Нет, не видел. Но у меня был один… Я не знаю, как это назвать, и вообще вам скажу по секрету, что у меня присутствуют какие-то странные явления в моей жизни. Я в последнее время стал выходить из собственного тела.

СТАХОВСКИЙ: Ух ты!

ПАНАЙОТОВ: Да. Причем это происходит абсолютно не по моей как бы прихоти, воле. Это всё само по себе.

КУЗЬМИНА: Стаховский тоже не контролирует, когда выходит. Но я научилась замечать. В глаза смотрю: нет его там, нет человека.

ПАНАЙОТОВ: Вот, собственно, так всё и происходит.

КУЗЬМИНА: Подожди, в первый раз, когда это случилось, ты переживал, волновался, что произошло? Потому что понятно, что со временем ты, конечно, привык.

ПАНАЙОТОВ: Нет, ощущение не из приятных, я скажу. Потому что отключается всё, ты не можешь шевелить ни рукой, ни ногой, говорят, это вообще сонный паралич. Это научный термин. Люди, которые занимаются этим, уверяют, что это астральный выход.

СТАХОВСКИЙ: Сонный паралич – это прекрасная история.

ПАНАЙОТОВ: Ну да.

КУЗЬМИНА: А когда это начинается, ты это чувствуешь, или оно совершенно в любой момент…

СТАХОВСКИЙ: У тебя не было сонного паралича никогда? О, это удивительное состояние! Ты что! Это сказочный момент.

ПАНАЙОТОВ: Отключается полностью тело, давящий какой-то звук низкочастотный. И ты чувствуешь, как ты отлепляешься от собственного тела, становишься невесомым.

СТАХОВСКИЙ: То есть ты в сознании, но ты не можешь ничем пошевелить, вообще никак.

ПАНАЙОТОВ: Мало того, я начинаю видеть себя сверху, я начинаю видеть комнату и начинаю перемещаться по комнате - ух!

КУЗЬМИНА: Это называется: «"Погляди на себя со стороны", - сказала мама. И тут вдруг я действительно увидел себя со стороны».

СТАХОВСКИЙ: Слушай, это прикольные истории.

ПАНАЙОТОВ: Это прикольные истории…

СТАХОВСКИЙ: У тебя это часто случается?

ПАНАЙОТОВ: Я не знаю уже… Я пытался как-то и в Интернете найти. Потому что это страшно, правда, страшно, когда это всё происходит.

СТАХОВСКИЙ: Особенно первый раз?

ПАНАЙОТОВ: Особенно первый раз, а особенно если не понимаешь вообще причину и природу этого. Я не занимался этим никогда.

КУЗЬМИНА: И что с этим потом делать?

ПАНАЙОТОВ: Я не знаю, что с этим делать. Я пытался найти каких-то людей, которые мне бы объяснили. Мне все говорят: не паникуй, получай удовольствие. Но так как это безумно страшно и непонятно для меня, получать удовольствие я пока что не могу.

КУЗЬМИНА: Но ты так и не нашел пока каких-то сторонников? Тех, кто, может быть, научился управлять собой в это время? Может быть, заняться чем-нибудь полезным в это время? Можно что-то подглядеть.

ПАНАЙОТОВ: Что делают соседи сверху.

КУЗЬМИНА: Я не думаю, что ты далеко от себя куда-то уходишь. Не хочется бросать себя-то одного там.

ПАНАЙОТОВ: Да, не хочется, согласен, да. Пока что не уходил далеко от себя, правда. За пределы комнаты.

СТАХОВСКИЙ: Ладно, и бог с ним. У тебя есть любимая книга?

ПАНАЙОТОВ: Да, есть. Генрик Сенкевич "Куда идешь" называется.

СТАХОВСКИЙ: Ничего себе! "Камо грядеши".

ПАНАЙОТОВ: Вы знаете, вы читали, да?

СТАХОВСКИЙ: Саша, ну что ты! Посмотри на меня.

ПАНАЙОТОВ: Ну, естественно, пресловутая "Мастер и Маргарита", без этого никак.

СТАХОВСКИЙ: Да, все-таки?

ПАНАЙОТОВ: Да, безусловно, конечно.

СТАХОВСКИЙ: А почему "Камо грядеши" вдруг? Чем зацепила?

ПАНАЙОТОВ: Безумно сильная книга вообще.

СТАХОВСКИЙ: Это-то понятно. Но что ты вдруг в ней обнаружил для себя такого, что она тебя…

ПАНАЙОТОВ: Вообще вот эта история возникновения христианства, скажем так, и вся эта атмосфера, она меня безумно увлекла. Мне посоветовала эту книгу моя подруга. Причем я думаю: ну, Генрик Сенкевич, что это такое?

СТАХОВСКИЙ: Это нобелевский лауреат по литературе.

ПАНАЙОТОВ: Это понятно, да. Но я-то этого не знал еще тогда. Она говорит: "Прочитай. Ты всё поймешь". И я начал читать.

КУЗЬМИНА: И всё понял.

ПАНАЙОТОВ: В последнее время книги вообще почему-то не радуют. Я захожу в книжный магазин и пытаюсь что-то найти, покупаю десять книг сразу, а вот прочитаю там первые две главы, и мне почему-то становится скучно, неинтересно. Редко когда…

СТАХОВСКИЙ: Но ты что-то современное ищешь, да?

ПАНАЙОТОВ: Нет, почему? Я за любой жанр, за классику, за современную. Мне интересно всё.

КУЗЬМИНА: Скажи, пожалуйста, ты участвовал в миллионах конкурсов…

ПАНАЙОТОВ: Да, вечный конкурсант.

КУЗЬМИНА: Да. Мне кажется, сейчас растет поколение родителей, которые, глядя на свое чадо (дико талантливое), считают, что чадо должно сделать квантовый скачок из трусов сразу на сцену, минуя вообще районного характера, городского характера, областного характера конкурсы. Но при этом есть те, кто действует по старинке. Вот мне кажется, что вторые добиваются большего успеха вместе с детьми, чем первые, с их надеждами на то, что мое гениальное, восхитительное чадо сразу попадет в суперголосовой проект какого-нибудь телеканала.

ПАНАЙОТОВ: Я, конечно, за второй путь, потому что я сам знаю, что любой конкурс - это, во-первых, колоссальный опыт. А сейчас, понимаете, время такое. Конкурсы телевизионные, их много: и детские, и взрослые. И действительно можно перескочить все эти этапы и сразу попасть на первые-вторые каналы. Это не плохо, но и не хорошо. То есть, мне кажется, что должно быть в жизни и то, и другое, и как пойдет. Но для детей, конечно… Детские конкурсы, мне кажется, вообще немножко ломают психику.

СТАХОВСКИЙ: Я тоже против. Я вообще не понимаю, для чего это делают. Это такая, мне кажется, травма иногда для детей.

ПАНАЙОТОВ: Да. И плохо и для тех, кто выигрывает, и для тех, кого не берут.

КУЗЬМИНА: То есть они как бы должны быть, только скорее в виде фестивалей, когда просто все собираемся и каждый поет.

ПАНАЙОТОВ: Да, да.

КУЗЬМИНА: А не когда, действительно, если ты проигравший, то ты проигравший до конца, как взрослый проигравший. И атмосфера же точно такая царит.

СТАХОВСКИЙ: Так, ну ладно, это грустная тема. Давайте послушаем сейчас песню, Саня, твою. Что это у нас будет?

ПАНАЙОТОВ: Давайте. Песня "За горизонт" собственного сочинения. Я люблю ее. (Звучит песня.)

СТАХОВСКИЙ: Скажи мне, Саша, как на духу, любишь отвечать на бестактные вопросы?

ПАНАЙОТОВ: Попробуем, давайте.

СТАХОВСКИЙ: Да нет, я не к тому, что я сейчас буду их задавать…

КУЗЬМИНА: Сейчас буду задавать их я. Шутка.

ПАНАЙОТОВ: Конечно, я теряюсь всегда…

СТАХОВСКИЙ: То есть были в жизни моменты, когда журналисты, интервьюеры спрашивали какую-то гадость, да? Помнишь самый дурацкий вопрос, который тебе задали?

ПАНАЙОТОВ: Да постоянно. Я не запоминаю их, но постоянно, вот всегда что-то находится.

СТАХОВСКИЙ: Есть что-то такое, что все равно ставит тебя в тупик?

КУЗЬМИНА: Мне кажется, про фамилию в основном, это самый распространенный…

СТАХОВСКИЙ: А что про фамилию-то?

КУЗЬМИНА: Не знаю, ищут какие-нибудь греческие, афинские корни.

ПАНАЙОТОВ: Да, да, постоянно.

СТАХОВСКИЙ: А ты далеко знаешь свою генеалогию?

ПАНАЙОТОВ: Нет, не далеко, к сожалению. Но однажды какая-то газета нашла… Короче, занялась вопросом моего родства с Джорджем Майклом, так как у него тоже фамилия Панайоту, и у меня Панайотов, в общем, они там нашли в каком-то 68-м колене какого-то нашего общего деда Петра.

СТАХОВСКИЙ: Но это прикольное родство вообще было бы, да?

ПАНАЙОТОВ: Да. Меня это немножко греет. Конечно, это вообще абсолютно никакого не имеет ко мне отношения и ничего мне не дает в принципе, хотя…

КУЗЬМИНА: Но все равно приятно.

ПАНАЙОТОВ: Приятно, да.

СТАХОВСКОЙ: С другой стороны, это как в старой присказке: "Все люди евреи, просто не все об этом знают". Так и здесь. То, что ты не знаешь ничего о своем родстве с Джорджем Майклом, еще не говорит, что его нету.

ПАНАЙОТОВ: Верно. Мне все говорят, почему ты до сих пор с ним не…

СТАХОВСКИЙ: Надо написать: "Здравствуй, Жора! Пишет тебе Саша…"

ПАНАЙОТОВ: "Родственник, ты мне рубль должен". Не знаю, пути господни неисповедимы. Познакомимся - познакомимся. Отличный музыкант, мечтаю что-то, может, с ним сделать. И есть уже даже какие-то перспективы на этот счет.

СТАХОВСКИЙ: Да? То есть работа ведется? Слушай, это было бы очень круто.

ПАНАЙОТОВ: Да, работа ведется, есть люди, которые прямо грезят услышать наш дуэт.

СТАХОВСКИЙ: Где проголосовать, кому написать? Что надо сделать? Я впишусь. Это было бы отлично.

ПАНАЙОТОВ: Уже работа идет.

СТАХОВСКИЙ: Я рад!

КУЗЬМИНА: Работа идет. Про съемки клипа на айфон, про то, что ты бросил пить, курить…

СТАХОВСКИЙ: Всё бросил!

КУЗЬМИНА: Вот про это расскажи нам. Ты бросил курить, это здорово! Или это утка очередная?

ПАНАЙОТОВ: Нет, это не утка. Но я могу сказать честно, так как у вас прекрасная радиостанция "Маяк", а нужно говорить только правду и ничего, кроме правды, что периодически грешу, потому что не так всё сразу это делается, Москва не сразу строилась…

СТАХОВСКИЙ: Раз в месяц?

ПАНАЙОТОВ: Ну, бывает иногда, особенно когда выпьешь…

СТАХОВСКИЙ: За компанию, конечно.

ПАНАЙОТОВ: Но стараюсь это делать реже, потому что, естественно, это всё вред, вред, вред, вред, вред.

КУЗЬМИНА: Про съемки клипа расскажи. Раньше оператор имел возможность заработать на вас, музыкантах, денег хотя бы чуть-чуть. А теперь вы пошли и сами снимаете себе видео.

ПАНАЙОТОВ: Да. Мне уже, знаете, только ленивый не написал, что, блин, Панайотов отбирает хлеб у всех клипмейкеров.

КУЗЬМИНА: Ты отбираешь хлеб вообще у всех. Ты, во-первых, сам поешь…

СТАХОВСКИЙ: Сам пишешь себе всё.

ПАНАЙОТОВ: Сам пишу, да, музыку, тексты, сам снимаю клипы, сам себе ставлю шоу концертные.

КУЗЬМИНА: Ты, короче, никому не выгоден, вот что я тебе хочу сказать. Ну, кроме нас с Женей.

ПАНАЙОТОВ: Наверное.

КУЗЬМИНА: На тебе нельзя практически заработать в плане… в любом плане. Совсем никак.

ПАНАЙОТОВ: Но это же прекрасно.

КУЗЬМИНА: И даже курить бросил, ты посмотри! Все концы обрубает!

ПАНАЙОТОВ: На самом деле очень неплохие клипы получились. Я сам горжусь этими работами. Их два. Это вот клип "За горизонт", который я снял в Нью-Йорке, песню мы только что прослушали. И клип "Альфа и омега", который я снял в Таиланде. Собственно, я совместил приятное с полезным. Думаю, ну что просто овощем лежать в Таиланде, надо действовать.

СТАХОВСКИЙ: Надо что-то делать, конечно.

КУЗЬМИНА: Слушай, с тобой в Таиланде как-то всё случилось. Вот есть ощущение по тем статьям, которые писали журналисты после твоего возвращения, что многое к тебе там пришло, ты что-то осознал, что-то продумал. Или это случается в любом месте, где ты можешь отдохнуть, пообщаться с океаном, побыть сам собой и попить свежего фреша?

ПАНАЙОТОВ: Вы знаете, да, в любом месте, я не останавливаюсь в своем развитии, очень много этому посвящаю времени. В общем, расту. И чему я очень рад, что потолка пока еще над собой не чувствую.

СТАХОВСКИЙ: Ну, и слава тебе, господи! Но с другой стороны, ты же всегда, насколько я помню и знаю, ты всегда довольно легко относишься к экспериментам любого толка. И в музыке-то в первую очередь. Мне дико понравилась ваша совместная песня с Кравцем. Вообще роскошная работа. И он там смешной, и твое вот это внезапное появление с таким бэк-вокалом, который потом перетекает… Короче, круто! Мне очень понравилось.

ПАНАЙОТОВ: С Кравцем, да, мы дружим уже давно, и у нас уже это не первый, кстати, дуэт, но первый такой широкомасштабный. Песня прямо разошлась, все девочки млеют на эту тему.

СТАХОВСКИЙ: Не только девочки. Видишь, я сам сижу изнемогаю. Уже не знаю, чего делать дальше.

ПАНАЙОТОВ: Да. Кравц, конечно, очень хороший чувак…

СТАХОВСКИЙ: Слушай, супер! Мы про Таиланд заговорили. А ты вообще любишь путешествовать?

ПАНАЙОТОВ: Да, да.

СТАХОВСКПИЙ: Есть места, куда хочется возвращаться?

ПАНАЙОТОВ: Любые места.

СТАХОВСКИЙ: То есть?

ПАНАЙОТОВ: Вообще любые места. Горный Алтай, к примеру.

СТАХОВСКИЙ: Ух ты! Но Алтай все хвалят.

ПАНАЙОТОВ: Ты не был? Вы не были?

СТАХОВСКИЙ: Я не был. Все хвалят Алтай, там надо побывать хоть раз в жизни.

ПАНАЙОТОВ: Ребята, это вообще! Вот сейчас у меня план № 2, план-захват Байкала. Безумно хочу туда попасть. Я вообще очень люблю российские места. Понятно, что экзотика: Мальдивы и Таиланд, Индия - это всё прекрасно, я уже там везде побывал. Но наши красоты, они самые родные и самые прекрасные. Поэтому Байкал следующий у меня…

СТАХОВСКИЙ: Байкал, жди!

ПАНАЙОТОВ: Жди, да.

КУЗЬМИНА: Смотри, тридцатилетие - и курить бросил, и на Байкал.

ПАНАЙОТОВ: Просто всего уже было столько много в жизни, Таиланд раз пять уже, Индия четыре раза.

СТАХОВСКИЙ: Сколько можно?

КУЗЬМИНА: Африка?

ПАНАЙОТОВ: Вот Африка пока…

КУЗЬМИНА: После Байкала?

ПАНАЙОТОВ: "Не ходите, дети, в Африку гулять" - у меня, видимо, как-то с детства отпечаталось, я пока еще не могу решиться.

КУЗЬМИНА: Слушай, ты сказал: я расту. Ты растешь во всех направлениях или только в музыкальном? Может быть, ты сейчас учишься водить самолет или в Таиланде подсел на дайвинг?

ПАНАЙОТОВ: Нет. Но я хочу купить себе мольберт и развивать в себе дар художника.

СТАХОВСКИЙ: Художественный момент.

ПАНАЙОТОВ: Да. Мне кажется, что в этом тоже что-то есть, и главное, что я тяготею к этому. Вот. И режиссура опять же.

СТАХОВСКИЙ: Режиссура чего? Видеоклипов?

ПАНАЙОТОВ: Вообще видео, но не только клипов. Мне хочется снять какую-то крупную форму, например. Какой-нибудь, может быть, мини-фильм.

СТАХОВСКИЙ: Ух ты!

ПАНАЙОТОВ: Да, короткометражный такой.

СТАХОВСКИЙ: Но это пока в зачаточном состоянии, просто как мысли, или ты работаешь в этом направлении и разговариваешь с какими-то людьми, какие-то точки находишь, зацепки?

ПАНАЙОТОВ: Ну, это пока мысль. Но мысль, она материальна же, она может быстро воплотиться в реальность.

СТАХОВСКИЙ: Это понятно.

ПАНАЙОТОВ: У меня всегда так и происходит, мне стоит что-то задумать, если я это уже вижу в голове, я всегда обязательно это воплощаю. Как вот мое последнее шоу я сделал (неделю назад оно, кстати, прошло с успехом колоссальным).

СТАХОВСКИЙ: В честь 30-летия, конечно. Пятого, по-моему, числа было.

ПАНАЙОТОВ: Да, 5 июля. Я сделал шоу очень крутое, на мой взгляд. Я, конечно, не люблю себя хвалить, но это правда.

СТАХОВСКИЙ: Да все хвалили. Нет, хвались смело. У меня кто были ребята, вообще, говорят, отлично было.

ПАНАЙОТОВ: Были все-таки, да?

СТАХОВСКИЙ: Да. Вот те шестеро – это мои.

ПАНАЙОТОВ: Я, правда, много где побывал на концертах. Конечно, там что-то от того взял, от этого взял, и в итоге получился симбиоз такого "вау"-уровня шоу, что я смотрю сейчас фотографии и некоторое видео и сам немножко открываю рот. Я жду с каким-то вожделением видеоверсию, сейчас буду этим заниматься. Я думаю, к сентябрю она уже будет.

СТАХОВСКИЙ: А повторение будет? Потому что, смотри, в честь 30-летия большой концерт, который был 5-го числа, он вроде как был. Будет возможность у нас увидеть что-то подобное еще впереди? Есть наметки?

ПАНАЙОТОВ: Возможно, я повезу всё это великолепие в Санкт-Петербург. Понимаете, у нас, конечно, шоу-индустрия, она не настолько развита, чтобы… Если б нашелся человек, который бы сказал: "Везу это по городам и весям…" Конечно, это шоу очень дорого стоит, которое я сделал в Москве, я отдал практически все свои деньги. И не только свои. Конечно же, везти это всё по нашим городам, это недешево, это нужен какой-то недюжий спонсор. Поэтому я жду пока что видеоверсию, может быть, кто-то это увидит и захочет привезти это себе в город.

СТАХОВСКИЙ: На корпоратив.

ПАНАЙОТОВ: Нет, не хочу корпоратив… Конечно, хочу корпоратив, да, но, блин, хотелось бы, чтобы это было общедоступным.

КУЗЬМИНА: Давай про шоу других людей, вообще про других. У тебя же есть кумиры. Как и ты являешься для кого-то кумиром, у тебя есть свои кумиры. Я просто читаю список (не знаю, это официальная, не официальная информация): Стив Уандер, Уитни Хьюстон, Мэрайя Кэри, Пинк, Джордж Майкл, Элвис Пресли, Ева Польна ("Гости из будущего"), Земфира, Мадонна и так далее.

ПАНАЙОТОВ: И Шаде, первая в этом списке.

КУЗЬМИНА: Вот смотришь на список, Уитни нет уже… Как-то исчезают артисты.

СТАХОВСКИЙ: Элвиса - тем более, Вера.

ПАНАЙОТОВ: Круг сужается.

КУЗЬМИНА: Ты стараешься успеть попасть на концерты этих прекрасных людей?

ПАНАЙОТОВ: Я, конечно, хочу попасть на концерты. Но я опять же не такой фанат-фанат, что прямо нужно покупать билеты на поезд, самолет и лететь…

КУЗЬМИНА: Вот сейчас у меня друзья в Праге, были они на "Металлике" несколько дней назад.

СТАХОВСКИЙ: Это ж не так дорого, правда.

ПАНАЙОТОВ: Это не дорого, но это дорого по времени и…

СТАХОВСКИЙ: Но на любимую-то Шаде.

ПАНАЙОТОВ: На Шаде я отдал 35 тысяч за билет. Представляете?

СТАХОВСКИЙ: Понятно. Всё. Вопрос снимается. Дурацкий вопрос задал.

ПАНАЙОТОВ: Я ждал ее 10 лет. И я когда увидел афиши, я побежал первым делом в кассы: я должен сидеть на третьем ряду по центру и больше нигде. И, собственно, так всё это и произошло.

КУЗЬМИНА: Сейчас ты открыл тайну для всей России, что билеты на очень известных исполнителей, если вы хотите реально почти тет-а-тет увидеть, то это стоит космических просто денег. 35 тысяч! Боже мой!

ПАНАЙОТОВ: А вы как думали, конечно. Да, так и есть. У меня мама до сих пор об этом не знает, поэтому она меня убьет.

СТАХОВСКИЙ: Ну, теперь-то уже знает!

КУЗЬМИНА: Слушай, а мама для тебя до сих пор является и критиком, и советчиком?

ПАНАЙОТОВ: Да нет, нет. Мама не является ни критиком, ни советчиком. Вот сейчас прошел концерт, мама приехала. Я говорю: "Мама, ну скажи, конструктивная критика мне нужна". - "Всё шикарно!"

СТАХОВСКИЙ: Сыночка!

ПАНАЙОТОВ: Да, да.

КУЗЬМИНА: Жив, здоров, щечки загорелые! Всё нормально!

ПАНАЙОТОВ: Ой, приехала, накормила, налепила вареников! Не знаю уже, что с этим делать? Сейчас срочно нужен спорт, спорт, море, море.

СТАХОВСКИЙ: Ты занимаешься спортом?

ПАНАЙОТОВ: Периодически, да. Вот самое интересное, что спортзал у меня прямо через дорогу, а я, лентяй такой…

СТАХОВСКИЙ: Это же надо встать, дойти. А варенички-то вот они!

ПАНАЙОТОВ: А варенички в холодильнике.

КУЗЬМИНА: Хороший, кстати, вопрос, бытовой совершенно: что всегда есть в твоем холодильнике? Вот что ты любишь, что там должно быть всегда? И если ты забываешь купить, то расстраиваешься с утра?

ПАНАЙОТОВ: Творог. Я вообще взял себе за правило по утрам есть творог, либо это овсяная каша. Это стабильно всегда.

КУЗЬМИНА: Сам варишь или быстроваримую покупаешь?

ПАНАЙОТОВ: Нет, не быстроваримую, долговаримую. Однозначно.

КУЗЬМИНА: А она, кстати, не так уж, друзья, долго и варится. 15 минут, пока вы в душике. Ведь она ж только закипела, поставил на низенький огонек и ушел.

СТАХОВСКИЙ: Да бросьте вы, две минуты в микроволновке.

КУЗЬМИНА: Нет, это не та каша.

СТАХОВСКИЙ: Это та каша, геркулес, которую на плите надо варить 15-20 минут, в микроволновке я делаю за две минуты.

КУЗЬМИНА: Но многие к микроволнам относятся сейчас так себе.

СТАХОВСКИЙ: Совершенно напрасно. Это миф, ребята. Всё, успокойтесь.

ПАНАЙОТОВ: Я как-то не парюсь. Ритуал завтрака, завтрак - это самая важная еда для меня вообще в течение дня. Это ритуал. Если я не поем дома утром, это всё…

КУЗЬМИНА: Кофеек. Что еще любишь?

ПАНАЙОТОВ: Кофеек, чаек. Я - фанат меда. Я поглощаю мед просто в колоссальном количестве.

СТАХОВСКИЙ: А какой у тебя любимый? Есть у тебя любимые сорта меда?

ПАНАЙОТОВ: У меня каштановый, гречишный. В общем, какие-то такие, замысловатые.

КУЗЬМИНА: А любишь где-нибудь, где путешествуешь или на гастролях, какой-нибудь европейский завтрак? Круассанчик дают. Домой-то не купишь себе, грех взять на душу сам не можешь, а тут уже как бы дали.

ПАНАЙОТОВ: Если в Париже, то это сам бог велел, конечно, безусловно. Вообще завтрак диктуется, конечно, местом, где ты находишься. Дома, конечно, каша, творог. Париж – это круассан и кофе. Таиланд - это манго и еще что-то.

СТАХОВСКИЙ: Маракуйя.

ПАНАЙОТОВ: Ну, в общем, как-то так. Вообще я хочу, чтобы все наши слушатели учились завтракать. Правда, это очень важно - каждое утро вставать и вкусно завтракать. Это заряд на целый день.

КУЗЬМИНА: Позитивной энергии.

СТАХОВСКИЙ: Да вообще, жизнь начинает играть сразу хоть какими-то красками. Посмотришь на овсяную кашу, думаешь: господи, какая гадость! А все равно чувство первое появилось.

КУЗЬМИНА: Слушайте, она вкусная невероятно. Я не знаю, какую кашу вы покупаете, Евгений.

ПАНАЙОТОВ: Да, с ягодами, я обожаю.

КУЗЬМИНА: Много слушателей услышали про твои осознанные сновидения, бессознательные и так далее, написали, где тебе можно поискать ответы на твои вопросы.

ПАНАЙОТОВ: Спасибо вам.

СТАХОВСКИЙ: Скажи, пожалуйста, ты считаешь себя успешным человеком?

ПАНАЙОТОВ: Я иногда люблю похандрить, поснобить, что чего-то не то, хочется больше. А потом думаю: господи, мне бог дал прекрасный, роскошный голос, я живу в хорошей квартире, снимаю…

СТАХОВСКИЙ: И тут, кстати, прав. Действительно, очень хороший.

ПАНАЙОТОВ: Спасибо. И у меня всё есть, я могу себе всё позволить. Ну, естественно, я не могу купить сейчас себе квартиру, дом. Но это всё же от лукавого. Это всё мирское. Я наслаждаюсь жизнью, я не могу абсолютно позволить себе, скажем так, забыться на эту тему и как-то гневить бога. Я счастлив.

КУЗЬМИНА: А что с личным? - спрашивают наши слушательницы.

ПАНАЙОТОВ: Всё хорошо, с личным всё хорошо, всё отлично.

СТАХОВСКИЙ: Я все-таки вернусь к этому состоянию успеха. Сейчас будет не очень, как мне кажется, удобный вопрос, но тем не менее. Мы знакомы с тобой черт знает сколько лет. Идут годы, люди какие-то новые появляются на сцене и так далее. Но меня не покидает не то что ощущение, а просто убеждение, что у тебя действительно один из лучших голосов, по крайней мере на российской нашей эстраде. Совершенно однозначно.

ПАНАЙОТОВ: Благодарю.

СТАХОВСКИЙ: У тебя шикарный диапазон и тембр. Но тем не менее… В общем, ты достаточно давно на этой сцене, и никак у тебя не получается выйти в разряд звезд первой величины. Хотя кажется, что все задатки для этого у тебя есть.

КУЗЬМИНА: А зачем?

СТАХОВСКИЙ: Что не так? У тебя есть какие-то…

ПАНАЙОТОВ: Я тоже думаю, зачем? Понимаете, вы мыслите шаблонами. "Золотые граммофоны", первые каналы, звания народных артистов - это всё клише, от которых я хочу… Не то что я хочу уйти, а как-то меня это абсолютно не волнует. Это для меня мышиная возня, если честно. Я занимаюсь музыкой, творчеством, для меня это самое главное. Я пишу, пою, гастролирую.

КУЗЬМИНА: Я почему-то вспомнила Диму Маликова, например. Тихонечко сидит, пишет музыку, никого не трогает. Иногда, да, что-то споет. Вдруг. Не первая величина, не на первых страницах, но не придраться же! Вообще не придраться ни к чему.

СТАХОВСКИЙ: Дима Маликов прекрасный пианист. И если бы Дима Маликов давал концерты в Колонном зале Дома Союзов или в Большом зале консерватории, это был бы один момент. Другое дело Дима Маликов как поп-певец, это несколько разные вещи. Я говорю о Саше… Не знаю, если бы он жил в США и попал в руки хорошего продюсера, он был бы звездой (я убежден в этом). У человека есть задатки быть звездой мирового уровня.

КУЗЬМИНА: Если бы, Евгений, вы родились женщиной…

СТАХОВСКИЙ: Хо! Милая моя.

КУЗЬМИНА: Вот! Это тот же самый разговор.

СТАХОВСКИЙ: Поэтому мне интересна позиция Саши, как он смотрит на эти свои ощущения?

ПАНАЙОТОВ: Вы знаете, удивительно себя ощущаю. 30 лет - это только начало. И на всё воля божья, пути господни неисповедимы. Я знаю, что если я уже наделен таким талантом, то он мне дан не просто так. Рано или поздно это всё куда-то да приведет.

СТАХОВСКИЙ: Что самое сложное в твоей работе?

ПАНАЙОТОВ: Оставаться человеком.

СТАХОВСКИЙ: А что, в чем проблема?

ПАНАЙОТОВ: Нет, у меня проблем нет…

КУЗЬМИНА: Женя спрашивает, какой соблазн изменить себе…

ПАНАЙОТОВ: Соблазн, конечно. Вы знаете, сколько вообще всяких разных подводных течений, куда можно было бы свернуть и оттуда уже не завернуть никуда. Главное, держать свой курс и правильный вектор и никуда не сворачивать.

КУЗЬМИНА: Загадками всё равно, да? Хочется конкретики.

ПАНАЙОТОВ: Но у вас лимитированный эфир. Я бы тут мог, конечно, вам всё…

СТАХОВСКИЙ: Поэтому скажи нам, пожалуйста, какая у тебя сейчас главная цель в жизни, ближайшая во всяком случае, и пойдем отсюда.

ПАНАЙОТОВ: Петь, петь, петь, заниматься новыми альбомами. Сейчас буду писать англоязычный альбом, русскоязычный альбом. Всё на радость вам.

СТАХОВСКИЙ: Всё отлично, всё потихонечку, аккуратненько, концерты, альбомы.

ПАНАЙОТОВ: Да, конечно. Как обычно.

СТАХОВСКИЙ: Ну, и слава богу. Я спокоен и рад. Всё нормально. У нас есть время послушать еще одну твою песню.

ПАНАЙОТОВ: Она называется "Нереальная", для всех потрясающих наших слушательниц.

СТАХОВСКИЙ: Спасибо тебе. Удачи и до новых встреч.

КУЗЬМИНА: Пока. Спасибо.

ПАНАЙОТОВ: Пока. Спасибо. Люблю вас.