Профитроли Алиса Хазанова

СТАХОВСКИЙ:  Доброго дня. «Школьная анкета» у нас сегодня - программа, куда обычно приходят люди, не требующие дополнительного представления. И сегодня у нас в гостях Алиса Хазанова. Добрый день.

ХАЗАНОВА:  Добрый день, всем привет.

КУЗЬМИНА:  Можно на «вы», можно на «ты».

ХАЗАНОВА:  Можно на «ты», пожалуйста, можно на «ты».

СТАХОВСКИЙ:  Хорошее начало хорошего разговора.

КУЗЬМИНА:  Ура, ура, ура! На «ты». Всё, собственно, все мои вопросы закончились.

ХАЗАНОВА:  Поговорили? Всё, да? Ура, всем хорошего воскресенья.

СТАХОВСКИЙ:  Правда, теперь о хорошем. У нас есть в этой программе несколько правил, которые мы сейчас быстро должны справить. Значит, Алиса Геннадьевна Хазанова, день рождения 13 февраля, место рождения город-герой Москва. Всё.

ХАЗАНОВА:  Я напряглась сейчас, потому что такая информация.

СТАХОВСКИЙ:  Что-нибудь неожиданное?

КУЗЬМИНА: Рост, вес…

ХАЗАНОВА:  Да, думаю, что такое, рост, вес?

СТАХОВСКИЙ:  Нет, какие-то основы. 13 февраля, Водолей.

ХАЗАНОВА:  Водолей, да.

СТАХОВСКИЙ:  Это важно?

ХАЗАНОВА:  Говорят, что да, но я не в курсе, если честно. Ну, Эра Водолея, все дела.

СТАХОВСКИЙ:  А для себя есть какое-то ощущение, что хорошо?

ХАЗАНОВА:  Я довольна. Я не жалуюсь. Мне никогда не казалось странным, что я 13-го числа родилась. Там люди есть, которые не любят, а я думаю, ну родилась и нормально. Водолей, в общем, за мир во всем мире, за то, чтобы всем людям было хорошо, поэтому я не против.

СТАХОВСКИЙ:  Всех накормить, всех напоить, всё отдать, сказать: ой, нате, и чтобы не было никаких…

КУЗЬМИНА:  Есть что-то самое невероятное, что о тебе писали в интернете, в газетах, в каких-то публикациях?

ХАЗАНОВА:  Ой, слушайте… нет, какого-то совсем такого, прямо экзотики, что я там на парашюте куда-то спрыгнула или что-то такое сделала, я не помню. Ну, пишут периодически какую-то там неправду легкую, но это так всё.

КУЗЬМИНА:  Легонькую.

СТАХОВСКИЙ:  По мелочи.

ХАЗАНОВА:  Ну, в общем, да, я стараюсь как-то думать, что это всё по мелочи.

СТАХОВСКИЙ:  Кстати, если говорить про новости, посмотреть, например, новости про Алису Хазанову, первое, на что я наткнулся, просто прямо сейчас набрав имя в интернете…

ХАЗАНОВА:  А вы не ходите. Ну ладно…

СТАХОВСКИЙ:  …это про «Сияние», естественно, пишут в последнее время.

ХАЗАНОВА:  Да, да, инфоповод, конечно, я же спектакль выпустила.

СТАХОВСКИЙ:  Про то, что в камерной атмосфере клуба Алиса Хазанова исполнила 12 композиций Егора Летова, включая «Хороший автобус» и «Долгая и счастливая жизнь».

ХАЗАНОВА:  Да, всё правда.

КУЗЬМИНА:  Ну, для многих сейчас - Женя-то и не такое переживал, - но для многих все-таки Егор Летов и ты в одной строке, в одном предложении…

ХАЗАНОВА:  Нет, я понимаю. Начнем с того, что для многих вообще Егор Летов и точка…

КУЗЬМИНА:  Всё понятно.

СТАХОВСКИЙ:  А многим надо пояснять каждый раз, кто это.

ХАЗАНОВА:  Да, многим надо каждый раз пояснять, кто это. То есть он как бы такой культовый, но при этом все-таки человек андеграунда, им и остался, и никогда, в общем, никуда больше не стремился. И, собственно, многим людям рок-н-ролл тяжело слушать. Вот я, например, обожаю.

СТАХОВСКИЙ:  Ну, тем более подобный.

ХАЗАНОВА:  А многим тяжело. Вот они через этот гитарный риф прорваться не могут, они вообще текста не слышат, потому что они, когда слышат первые ноты, всё, они выключают. И это ни плохо, ни хорошо, люди просто разные, да. А некоторые, наоборот, говорят: Егор Летов, его нельзя переделывать вообще, потому что это святое для людей.

СТАХОВСКИЙ:  Ну, как обычно: нельзя перепевать Цоя, не трогайте Клавдию Шульженко и так далее.

ХАЗАНОВА:  И я, в общем, понимаю этих людей. Просто единственное, что я пытаюсь донести, что мы рассматривали в этом проекте Летова прежде всего как поэта, потому что, на мой взгляд, он замечательный русский поэт. И мне было важно тексты как поэзию донести. Она написана таким образом, что ее обязательно надо исполнять вместе с музыкой, поэтому, не претендуя на высокое звание певицы, что называется, но все-таки обладая какими-то навыками и развивая их еще, я просто стараюсь текст до людей донести, мне это важно.

КУЗЬМИНА:  Это долгоиграющий проект?

ХАЗАНОВА:  Это долгоиграющий проект, мы его будем играть 3-4 раза в месяц в клубе «Фантомас» на Красном Октябре. Это кабаре, это как бы эстетика кабаре полностью, и на самом деле «Фантомасу» большое спасибо за то, что они отдали нам на откуп это пространство и позволили нам: мне, Игорю Вдовину, который делал аранжировки песен и перекладывал это всё для фортепиано, режиссеру Филиппу Григоряну и замечательной художнице по костюмам Маше Кичаевой - сделать то, что мы хотели. То есть это на сегодняшний день очень большая редкость вообще, и пространство такого свободного творчества, его довольно тяжело найти. Поэтому «Фантомасу» и Снежане Георгиевой большое спасибо за это.

СТАХОВСКИЙ:  Это кто?

ХАЗАНОВА:  Это продюсер, она продюсер этого спектакля. Захотели люди сделать что-то более приближенное к театру, и, скажем так… я не знаю, говорим ли об этом в эфире радио «Маяк» или нет, но в текстах Егора Летова, в общем, есть какое-то количество нецензурной лексики.

СТАХОВСКИЙ:  Есть, конечно.

ХАЗАНОВА:  У нас по этому поводу сейчас всякие разные…

КУЗЬМИНА:  Переговоры.

СТАХОВСКИЙ:  Да и бог с ними.

ХАЗАНОВА:  Да и бог с ними, переговоры и всё такое. Но как бы есть определенный формат, в котором это можно исполнять, а есть, к сожалению, те форматы, в которых сейчас мы не можем этого исполнять, вот. А из песни слова не выкинешь, к сожалению.

СТАХОВСКИЙ:  Не выкинешь, да. Я тоже периодически очень страдаю, что не могу в прямом эфире сказать какое-нибудь - эх, иногда как хочется!

ХАЗАНОВА:  Эх, иногда так хочется мне сказать!

СТАХОВСКИЙ:  И самое смешное ведь, что все поймут и все одобрят.

ХАЗАНОВА:  Да, да.

КУЗЬМИНА:  Кроме твоей мурманской бабушки.

СТАХОВСКИЙ:  Бабушка в первую очередь одобрит, она же меня этим словам и научила, собственно говоря.

ХАЗАНОВА:  Я люблю вашу бабушку.

КУЗЬМИНА:  Откуда взялся рок-н-ролл в твоей жизни? Это детство?

ХАЗАНОВА:  Ну, рок-н-ролл, да, он как-то в моей жизни давно взялся, хотя я не могу сказать, что я рок-н-ролльщица, я такое, как сказать, немножко всеядное животное, у меня эклектичный вкус достаточно… ну конечно, я слушала и «Кино», но я, понимаете, DepecheModeтоже слушала…

СТАХОВСКИЙ:  Но это, кстати, не очень противоречивые явления, мне кажется.

ХАЗАНОВА:  Ну да. И я слушала U2, при этом я слушала Шадэ.

СТАХОВСКИЙ:  Тоже не вижу противоречия.

ХАЗАНОВА:  В общем, набирала всего и всякого.

СТАХОВСКИЙ:  Всё очень приличные имена вообще, прекрасные.

ХАЗАНОВА:  Честно говоря, Егора Летова я в своем подростковом возрасте не слушала. Слушать я его начала, когда познакомилась с Игорем Вдовиным в городе Петербурге, и как-то мы с ним разговаривали про музыку, и, собственно, в машине у него был Летов, и какие-то песни, которых я совершенно не знала, он мне давал слушать. И мне поначалу тоже было тяжело продраться, что называется, через звук, но в принципе я, послушав несколько раз, просто настолько вошла, что называется, в эту тему, что до меня тексты эти стали доходить, и я подумала, что это как-то невероятно круто. Просто мне никогда в голову не могло придти, что мы все-таки соберемся и сделаем это как проект. То есть то, что мне нравится, я готова слушать, это одно, но то, что мы соберемся и сделаем, это, конечно, в общем, команда мечты получилась.

СТАХОВСКИЙ:  Это прекрасно, это хорошо, значит, за этим можно следить, за «Сиянием». Это я к вопросу о новостях, о том, что если зайти сейчас на новостные ленты, то это первое, что выскакивает, и хорошо, что на это, конечно, обращают внимание. Потому что сколько мы знаем случаев, когда даже люди, в общем, с именами делают какие-то интересные вещи, а в силу определенных обстоятельств (все мы понимаем, каких) нигде ничего, ни словом никто не обмолвится.

КУЗЬМИНА:  А как приятно для артиста: первое, что выскакивает, это «Сияние», а не новые обнаженные фото, случайно попавшие в интернет, понимаешь.

ХАЗАНОВА:  Ну да, но, слушайте, мы никто ни от чего не застрахован на самом деле, существует масса неприятных моментов, которые могут произойти, и внимание желтой прессы, оно бывает больше, бывает меньше, но ты никогда не защищен от того, что ты попадешь в какие-то такие вещи. Это людьми, к сожалению, востребовано, отсюда это и появляется, мы все это знаем. Но что делать, входит в ужасы войны. Можно только надеяться как бы, что этого будет в жизни меньше, и просто заниматься своим делом. Я-то за то, чтобы просто делом своим заниматься.

СТАХОВСКИЙ:  К вопросу о деле. Вернемся к «Школьной анкете». Кем хотелось быть в детстве?

ХАЗАНОВА:  Ой, знаете, вообще всегда хотелось быть балериной. Вот всегда хотелось быть балериной.

СТАХОВСКИЙ:  Но это получилось в какой-то мере.

ХАЗАНОВА:  Да. А вот маленький был, короткий момент до того, как захотела стать балериной, - хотелось быть ветеринаром очень.

СТАХОВСКИЙ:  Вот, наконец-то до чего-то неприличного дошли. С чего это вдруг? Теперь подробнее о ветеринарии.

ХАЗАНОВА:  Это мы возвращаемся сейчас к тому, что эра Водолея, любим всё живое.

СТАХОВСКИЙ:  Угу, надо всех спасать.

ХАЗАНОВА:  Всех спасать, всех любить. Очень любила животных, любимыми книгами были энциклопедии.

СТАХОВСКИЙ:  Как спасти мир?

ХАЗАНОВА:  Нет, энциклопедии животных и растений. И я просто сидеть могла часами. Ну, я такой в принципе была тихий ребенок.

КУЗЬМИНА:  Большая советская энциклопедия.

ХАЗАНОВА:  Большая советская энциклопедия животных с картинками, с фотографиями.

СТАХОВСКИЙ:  Обязательно, понять, чем эта лошадь отличается вот от этой лошади.

ХАЗАНОВА:  Все же уже забыли, что Googleне было тогда.

СТАХОВСКИЙ:  Конечно, не было.

ХАЗАНОВА:  Да, это же кажется, что оно всегда так в нашей жизни было, но нет. Поэтому любовь к животным осталась до сих пор, а вот профессия несколько изменилась. Ну, я, знаете, такой человек, видимо, с детства у меня такое есть качество, я не понимаю, откуда оно с детства, но, видимо, врожденное, что называется: я хотела быть балериной, всё, я больше ничего не видела, кроме того, что я с 5 лет начала заниматься, мне было там не больно, то есть было больно, но это не страшно. Не было долго, скучно – а пока тебе полечку дадут станцевать, ты в принципе должен года четыре проучиться…

СТАХОВСКИЙ:  Просто потянуть ноги в разные стороны.

ХАЗАНОВА:  Просто медленно делать там деми плие на 8 счетов вниз и на 8 счетов вверх. Кто знает, тот поймет. Поэтому какое-то свойство характера, наверное, но я была абсолютно счастлива, что я занималась тем, чем хотела заниматься. И мне в этом смысле очень сильно вообще в жизни повезло, потому что, уйдя из балета, я какое-то время пыталась сформулировать вообще, чего я хочу, разные всякие вещи пробовала, и все-таки поняла, что для меня важно быть вот этим проводником, важно до зрителей какую-то информацию доносить. Меня это делает счастливой. Хотя это всегда страшно, волнительно, каждый раз не знаешь, чего будет.

КУЗЬМИНА:  И прав ли я в том, что я пытаюсь донести.

ХАЗАНОВА:  И прав ли я, и вообще, я делаю что-то новое, имею ли я право? - вот эти все вопросы, естественно, себе задаешь, но как бы желание вот этого общения и желание чем-то поделиться, оно пересиливает стабильно.

КУЗЬМИНА:  Скажи в двух словах, быть дочерью Геннадия Хазанова… В какой момент пришло осознание, что у меня папа, оказывается, не такой, как все остальные папы?

ХАЗАНОВА:  Ну да, не слесарь. Слушайте, ну осознание-то… я же с этим родилась, то есть никакого другого осознания у меня, как вы понимаете, не было. У меня всю жизнь был папа Геннадий Хазанов. И к тому моменту, как я на этот свет появилась, он, в общем, уже был Геннадий Хазанов, звезда, эпоха, и дальше это как бы только всё прогрессировало. Поэтому я никакой другой данности не знаю.

СТАХОВСКИЙ:  Не с чем сравнивать ощущения вот эти?

ХАЗАНОВА:  Нет, ну я могу только рассказать про себя, как у меня было.

КУЗЬМИНА:  Хорошо, был момент, когда хотелось отказаться или взять другую фамилию, для того чтобы никто не думал?..

ХАЗАНОВА:  Ну, значит, так, во-первых, был какой-то момент осознания того, что всегда повышенное внимание, оно может быть со знаком плюс, со знаком минус.

СТАХОВСКИЙ:  То есть ответственность?

ХАЗАНОВА:  Ответственность - это сто процентов. Вот ответственность у меня всегда зашкаливала, я всегда была отличницей именно по той причине, что на мне всегда лежала ответственность, это мое было желание как бы. Но вот это, как люди на тебя смотрят, и это редко равнодушное, нейтральное, скажем, отношение, это всегда либо со знаком плюс каким-то усиленным, либо со знаком минус, потому что им не нравится то, что отец делает, или какие-то личные у них там отношения, не знаю что, - это какая-то вот такая странная история.

СТАХОВСКИЙ:  Но подожди, Алиса, это же действительно тот случай, с которым мы сталкиваемся периодически, это тот самый синдром принцессы. Понятно, что все девочки в детстве хотят быть принцессами, все мальчики хотят, может быть, быть какими-то рыцарями непонятными. Но любая принцесса понимает, что со стороны это выглядит, что принцесса вся в платьях, и ей всё можно, и вообще вкруг нее верные слуги, а на самом-то деле там всё совершенно не так.

ХАЗАНОВА:  Ну, про принцесс я не знаю, но, наверное, да, я понимаю, о чем ты говоришь, потому что у нас-то в семье все работали всегда тяжело, вот такая семья работящая.

КУЗЬМИНА:  Папа король пахал…

СТАХОВСКИЙ:  Ну, это-то понятно.

ХАЗАНОВА:  Семья сильно работящая, в общем. И я с детства тоже во всё это включилась. Нет, знаете, я вам так скажу. Отказаться никогда не хотелось, но когда пришла возможность получить признание, скажем, от иностранцев, грубо говоря, от людей, которые вообще понятия не имеют, кто ты такой, когда мне предложили стипендию в Джульярдской школе искусств и предложили туда на два года уехать учиться, мне и еще одному мальчику из училища, то есть вот это для меня было неким знаком качества совершенно нейтральным, потому что я понимала, что никакие…

КУЗЬМИНА:  Никто фамилии там не знает.

ХАЗАНОВА:  Плюс, честно говоря, вот честно говоря, когда ты выходишь на сцену, вообще никого не волнует, кто у тебя мама, папа, бабушка, дедушка-генералиссимус. Ты сам за себя отвечаешь, ты напрямую со зрителем общаешься.

КУЗЬМИНА:  Тогда в двух словах о маме. И второй вопрос: какие качества, как тебе кажется, достались от мамы и от папы тебе?

ХАЗАНОВА:  Ну, мама, конечно, во-первых, мудрый человек очень, и я стараюсь как-то об этом качестве не забывать и в жизни вот это терпение с мудростью применять, и оно, в общем, помогает иногда. И плюс она, конечно, окружила, я единственный ребенок, да, поэтому папа и я, мы всегда были окружены такой заботой и таким вниманием, иногда даже такой удушающей любовью, но мама сама с юмором об этом говорит, потому что понятно, что тут как бы остановиться тяжело. Но мама мудрый человек, мама дальновидный человек очень. Она обладает таким качеством - она видит вперед какие-то вещи, которые, например, для меня совершенно могут быть не очевидными. Ну а потом, она просто мама, мама с большой буквы, и спасибо, что она есть.

КУЗЬМИНА:  А от папы какие качества?

ХАЗАНОВА:  От папы…

СТАХОВСКИЙ:  Теперь самое сложное.

ХАЗАНОВА:  Нет, от папы вот эта упертость в профессии, наверное, и какое-то бесстрашие, наверное, тоже, потому что он иногда приходит, смотрит на меня и говорит: знаешь чего, я думал, что я бесстрашный, но ты, говорит, даешь. Вот просто какие-то вещи я делаю, мне потом со стороны страшно, что я не остановилась и не испугалась, но у меня в этот момент совершенно не срабатывает этот вот индикатор страха, я потом могу какие-то вещи анализировать, вот именно в творчестве. Я сейчас не говорю про на каруселях кататься, потому что на карусели я боюсь страшно, вот американские горки или там аттракционы - я не пойду никогда. А на сцене есть такой момент.

СТАХОВСКИЙ:  А почему американские горки, что это, страх детства какой-то?

ХАЗАНОВА:  Видимо, врожденный.

СТАХОВСКИЙ:  Скажешь: ну их в баню, все эти горки.

ХАЗАНОВА:  Ну их в баню, ненавижу.

КУЗЬМИНА:  Ну, видимо, адреналина сцены достаточно.

ХАЗАНОВА:  Да, в другом месте, видимо, я получаю свой адреналин.

СТАХОВСКИЙ:  Я заговорил о синдроме принцессы, который настигает некоторых людей, я не знаю, к счастью или к сожалению. Знаешь, вот иногда приходит к нам человек, смотришь на него, впервые когда приходит. А мы же тоже зрители, и понятно, что есть какой-то сложившийся образ человека, будь он певец, музыкант, актер, балерина или бог знает кто еще. И при встрече человек предстает, естественно, с какой-то другой стороны - мы привыкли его видеть по телевидению или где-то в газетных вырезках совершенно приличным, интеллигентным, а приходит и говорит: я такой хулиган вообще, вы себе не представляете! А бывает наоборот: сложилось впечатление, что человек такая оторва, а он на самом деле вообще скромняга парень, чуть ли там в угол не забившийся. И вот если говорить о синдроме принцессы, это ведь то состояние, когда и не похулиганить толком как раз, если есть ответственность за то имя, которое приходится нести.

КУЗЬМИНА:  А теперь коротко всё то же самое: хочется напиться очень сильно, чтобы не помнить, где проснулся, а не можешь.

ХАЗАНОВА:  Ну почему, можешь. Можешь всё как бы, главное ответственность на себя принимать за это, и всё. В принципе свободу твою никто не ограничивает. Ну, ответственность на себя брать, мне кажется, никому не вредно, за любые свои поступки. «Да, я напился, но я за это отвечаю» - вполне себе, наверное, тоже вариант.

КУЗЬМИНА:  А вот, кстати, к вопросу о том, что Женя сказал: мы видим один образ на экране, и потом вдруг человек предстает перед нами совсем другим. Например, из твоих ролей самая популярная, самая попсовая история - это, конечно, «Краткий курс счастливой жизни», потому что тогда тебя…

ХАЗАНОВА:  Первый канал, все дела.

КУЗЬМИНА:  Да, тебя многие из нас открыли как актрису, что ты есть.

ХАЗАНОВА:  Да.

СТАХОВСКИЙ:  Потому что балет балетом, но, положа руку на сердце…

ХАЗАНОВА:  И Каннский фестиваль Каннским фестивалем, где я была три раза с фильмами до «Краткого курса счастливой жизни». Но не суть.

КУЗЬМИНА:  Вот, так в том-то и дело. И понятно, что думаешь: интересно, а какая она придет? То есть там режиссер и продюсеры как подбирали человека? Действительно была такая, ну, так скажем, несколько недальновидная девушка, со сложным характером, взбалмошная, местами истерическая натура? И потом, конечно, радуешься, что всё не так.

ХАЗАНОВА:  Смотрите, это называется профессия. Я сейчас развернуто отвечу на поставленный вопрос. Когда вы говорите о том, что мы себе представляли человека одним, он приходит другой, часто это имидж, который за человеком закреплен, этот имидж работает, поэтому человек его эксплуатирует постоянно, один и тот же имидж, и, в общем, имеет на это право, потому что это приносит свои результаты. Часто оказывается в плену у этого образа, но опять же это каждый для себя все равно решает. Что касается меня и «Краткого курса счастливой жизни». Уж чем там руководствовались продюсеры, это, как говорится, небо знает…

СТАХОВСКИЙ:  Это вопрос туда.

ХАЗАНОВА:  Не будем упоминать всуе. Но мне дают материал, для меня материал - сценарий, и дальше есть требования режиссера, дальше есть понимание режиссера и режиссерское видение. Я со своей стороны, как пластилин, могу только дать свое понимание именно характера человека. Вот жила я полгода в характере Любы. Это долго - полгода, я, конечно, потом уже как-то от этой Любы долго освобождалась, но тем не менее это вообще не я. Это логику простраиваешь. Вот написано определенное поведение в сценарии, человек почему-то из этой сцены, совершая определенные поступки, пришел к другой сцене, между ними есть какой-то путь. Ты соответственно внутренне стараешься простроить какую-то логику, понимая: ага, она могла это сделать потому и потому, и таким образом она оказалась там. Но это все-таки не ты, это придуманный тобой очень живой персонаж.

КУЗЬМИНА:  Но было смятение, что, господи, какая же она, ну кто же ее дернул с этим связаться или вот с тем связаться?

ХАЗАНОВА:  Нет, когда ты уже работаешь над ролью, никакого смятения нет, есть всякие переживания по поводу того, чтобы сделать там точно, не в бровь, а в глаз, но какого-то смятения нет.

КУЗЬМИНА:  А скажи, вот эта бегающая камера, трясущаяся…

ХАЗАНОВА:  Прием режиссерский.

КУЗЬМИНА:  Это понятно. Насколько артисту удобно работать в такой обстановке?

ХАЗАНОВА:  Ты про это вообще не думаешь. То есть я, честно говоря, я про камеру вообще не думаю, я легко себя чувствую перед камерой.