Трахты-Барахты Шоу Романа Трахтенберга и Елены Батиновой

ТРАХТЕНБЕРГ: У нас в гостях Илзе Лиепа, легенда. Я всю жизнь хотел познакомиться. Так интересно, я работаю здесь, на ╚Маяке╩, и такие люди ко мне приходят. Я понимаю, Илзе, что жизнь прожита не зря. Здравствуйте.

ЛИЕПА: Добрый вечер. Я, слушая ваше прекрасное приветствие, думаю, куда бы мне вклиниться и стоит ли вообще.

ТРАХТЕНБЕРГ: Стоит. У нас все профессионально, мы сами знаем, когда и в какое место гостю нужно вклиниться.

(реклама)

ЛИЕПА: Мне кажется, Роман, это мой был текст, мне надо было сказать как балерине в этой вашей рекламе.

ТРАХТЕНБЕРГ: Хотите?

ЛИЕПА: Нет, спасибо большое, вы прекрасно справились.

ТРАХТЕНБЕРГ: А я станцую за вас потом как-нибудь, ну, надо выпить как следует, чтобы не бояться. Я, может быть, в ╚Дон-Кихоте╩ выйду вместо осла, например. А почему нет? Я очень люблю Минкуса и буду попадать в такт.

ЛИЕПА: Я думаю, что вам можно подобрать более достойную партию, зачем же так.

ТРАХТЕНБЕРГ: Где вы родились, в каком городе?

ЛИЕПА: В городе-герое Москве.

ТРАХТЕНБЕРГ: Прямо здесь и родились? Так вы москвичка? Это редкость нынче. Вы только не нервничайте, я так боюсь что-нибудь сказать не то, мне так страшно, потому что я сижу рядом с легендой, мне становится страшно. Но я пытаюсь держать себя в руках.

ЛИЕПА: Вам могло бы быть страшно, если бы вы оказались со мной на сцене. А сейчас я на вашей сцене, и поэтому если и должно быть здесь кому-то страшно, то мне, чего же вам должно быть страшно, вы же в своей стихии.

ТРАХТЕНБЕРГ: Вы родились в такой творческой семье.

ЛИЕПА: У вас программа называется ╚Биография╩?

ТРАХТЕНБЕРГ: Да, мы пишем вашу биографию в прямом эфире.

ЛИЕПА: Тогда не мучайте себя вопросами, я вам сразу все расскажу.

ТРАХТЕНБЕРГ: Давайте, потому что я не читаю книжки.

ЛИЕПА: Ну, почему, наверное, читаете.

ТРАХТЕНБЕРГ: Ну, не много и не те, которые нужно.

ЛИЕПА: А может быть, и не нужно читать те, которые нужно, нужно читать совсем другие.

ТРАХТЕНБЕРГ: Так, про вашего отца мы знаем.

ЛИЕПА: Я думаю, что для вас не секрет, в какой семье я родилась, что я родилась в семье артистической, семье, где отец знаменитый танцовщик Большого театра, а мама драматическая актриса. Кстати, вы знаете, я сейчас говорю вам вещи, конечно, мне знакомые, проговоренные мною тысячи раз, и сама себя же и комментирую. Вот отца нет в живых уже больше 10 лет, и для меня самой удивительно, что я даже в своем собственном отношении почему-то отца называла ╚отцом╩. Не когда я к нему обращалась – к нему я обращалась, конечно, ╚папа╩, ╚папочка╩ и ╚папуля╩, – но вот когда я о нем говорю, я почему-то всегда говорю ╚отец╩, я никогда не говорю ╚папа╩, и всегда говорю ╚мамочка╩. И думаю, что для меня это происходит, потому что мама как была, так и осталась таким как бы родным и таким земным человеком, а отец, несмотря на то что отец все равно, его образ, он всегда парил где-то в каких-то пространствах.

ТРАХТЕНБЕРГ: Он же не был деспотом?

ЛИЕПА: Нет, я бесконечно благодарна своим родителям, потому что судьба актерских детей и судьба детей знаменитостей, она очень сложна. И не случайно вот это существует выражение, что на детях знаменитостей судьба отдыхает. Я понимаю почему, потому что знаменитым родителям, жизнь которых не всегда принадлежит им самим или, наоборот, когда они как бы своей жизнью служат какому-то искусству, какому-то делу, им очень трудно не провести черту между собой в этом деле и своим потомством. И вот эта черта и становится, собственно говоря, мне кажется, для детей знаменитостей становится каким-то барьером, который очень трудно перейти.

ТРАХТЕНБЕРГ: Ну, как можно разделить? Вот отец √ танцовщик Большого театра. На работу брал с собой? На спектакли?

ЛИЕПА: Вот как раз вы очень точно и очень верно заговорили о том, что этот талант наших родителей заключался в том, что они как раз этой стены между нами и собой не выстроили. Тогда бы просто у них не было времени на нас, тогда бы мы были теми самыми заброшенными актерскими детьми. Они эту преграду не поставили, и мы просто стали частью их актерской жизни и частью той потрясающей творческой атмосферы, которая просто существовала в нашем доме. Если вспомнить, какие люди бывали в нашем доме┘ И как удивительно, что родители не укладывали нас спать и не отсылали, мол, вы маленькие, идите в свою комнату. Мы могли сидеть за одним столом с великой Марией Тимофеевной Семеновой, великой балериной, ныне еще, слава тебе, Господи, здравствующей, звездой мирового балета Антоном Долиным, английским танцовщиком, который бывал в нашем доме.

ТРАХТЕНБЕРГ: Нижинский захаживал на рюмочку.

ЛИЕПА: Вы знаете, Нижинский к нам не захаживал, но с Тамарой Карсавиной мой отец встречался за границей, когда он восстанавливал свой балет ╚Видение Розы╩.Этому посвящена целая глава его книги. Вы представляете, вот легенда – Тамара Карсавина. Она ему рассказывала про этот балет, и – такой удивительный нюанс – когда он уже вернулся в гостиницу, вдруг раздается звонок, это звонит Тамара Карсавина и говорит: ╚Марис, я не сказала вам очень важную вещь┘╩ А ╚Видение Розы╩ – это такой романтический балет, где девушка, вернувшаяся с бала, засыпает, и в руке у нее роза, которую подарил ей молодой человек, с которым она танцевала, и она засыпает, и в окно влетает дух розы, и это в ее мечтах продолжается их общение. Потом он улетает, она просыпается. И Тамара Карсавина говорит отцу: ╚Марис, вы не забудьте, пожалуйста, девушка не роняет цветок, он выскальзывает у нее из рук. Это очень важно – он выскальзывает из рук╩. Вот это такой потрясающий нюанс, который Карсавина поставила, как такое многоточие в их общении.

ТРАХТЕНБЕРГ: А с Нуриевым он общался, нет?

ЛИЕПА: Вы знаете, с Нуриевым он общался очень мельком, потому как это было то время, когда это категорически запрещалось и вообще встреча с Нуриевым могла плохо закончиться, но отец тем не менее был на его спектакле, и они, конечно, общались. Но с Нуриевым больше общался Андрис. Они были хорошо знакомы, и Нуриев как-то его так творчески опекал.

ТРАХТЕНБЕРГ: Вот скажите, вы с братом дрались в детстве?

ЛИЕПА: Смертельно!

ТРАХТЕНБЕРГ: Вот! Просто некоторые рассказывают легенды: нет, мы жили мирно┘ То есть дрались?

ЛИЕПА: Как это вас обрадовало!

ТРАХТЕНБЕРГ: Потому что я со своим братом дрался с младшим. Я думал: неужели я ненормальный какой-то?

ЛИЕПА: Вы нормальный.

ТРАХТЕНБЕРГ: Вернемся к истокам. Вот вы родились. Вас воспитывали дома, либо вас отдали в какой-то детский садик продвинутый?

ЛИЕПА: Вы знаете, у нас были прекрасные бабушки, одна бабушка, мама отца, жила в Риге, и нас туда отвозили на лето, что стало такой совершенно своеобразной и особой частью жизни. Например, Андрис в отличие от меня прекрасно говорит по-латышски, когда он приезжает на родину отца, он там свой абсолютно.

ТРАХТЕНБЕРГ: А вы не научились?

ЛИЕПА: А я вот нет.

ТРАХТЕНБЕРГ: То есть с такой фамилией и с таким именем вы┘

ЛИЕПА: Да, я не говорю по-латышски. И случается, когда я где-то за границей и приходят латыши, зная отца и видя латышское имя и фамилию, приходят за кулисы, начинают говорить со мной по-латышски, я ничего не могу ответить┘ По-русски они не говорят, и приходится английский выбирать язык для общения┘

Да, мы уезжали на лето к бабушке рижской, а в Москве нас воспитывала бабушка московская Екатерина Ивановна, замечательная бабушка, очень близкая мне. Наши бабушки, к сожалению, очень рано ушли из жизни, если бы они прожили подольше, я думаю, что мы бы были лучше. Потому что бабушки, конечно, это такой удивительный дар, который мы можем оценить, только когда уже оборачиваемся назад.

ТРАХТЕНБЕРГ: В каком возрасте решили сделать из вас все-таки артистов балета?

ЛИЕПА: Когда мой брат был маленький, он говорил: я хочу быть папой в Большом театре. По-другому это не звучало.

ТРАХТЕНБЕРГ: Вы же папой не хотели быть?

ЛИЕПА: Я не хотела быть папой, но мне кажется, что я была повторюшкой √ раз, во всем не отставала от брата √ два, и третье, конечно, вы знаете, не заразиться той атмосферой дома и той атмосферой, в которую нас брали отец и мама, было просто невозможно совершенно.