Трахты-Барахты Юлия Далакян в гостях у Владимира Ильина и Лены Батиновой

ИЛЬИН: У нас в гостях Юлия Далакян.

ДАЛАКЯН: Здравствуйте.

ИЛЬИН: Вы знаете, чем мы будем заниматься в течение часа?

ДАЛАКЯН: Нет.

ИЛЬИН: Мы будем копаться в вашем прошлом.

БАТИНОВА: Мы будем записывать вашу биографию.

ДАЛАКЯН: Хорошо.

ИЛЬИН: Мы приготовили список вопросов, начиная с того, что вы делали 13-го в 22.43.

БАТИНОВА: Где вы родились, Юлия?

ДАЛАКЯН: Родилась я не в Москве, родилась я в городе Баку, тоже, в общем, не армянский город, но так случилось.

БАТИНОВА: Там родители жили, да?

ДАЛАКЯН: Так получилось. Просто мой папа хотел, так как он последний ребенок в семье, самый младший брат, и перед ним было 5 сестер, ему очень хотелось показать свою шикарную жену москвичку, русскую, блондинку, красавицу. Он привез ее туда, они оставались там какое-то время. Но приехала моя московская бабушка и увезла меня ровно через 2 недели после рождения. Так что на этом закончилось мое пребывание в Баку. Но все равно я записана там.

БАТИНОВА: Такую малышку забрала?

ДАЛАКЯН: Да, я была совсем маленькая, путешествовала с тех пор, и ношусь уже на самолетах туда-сюда всю жизнь.

БАТИНОВА: Кстати, да, говорят, что если маленькие дети часто переезжают, то они всю жизнь так будут не то, чтобы скитаться, а путешествовать.

ДАЛАКЯН: Мне нравится скитаться, путешествовать, все хорошо.

ИЛЬИН: А потом это формирует определенные какие-то социальные комплексы в ребенке. У вас нормально все получилось?

БАТИНОВА: А какие комплексы?

ИЛЬИН: Не знаю. Что он не успевает привязаться к коллективу, что одноклассники говорят, а это было, когда тебя еще не было┘

ДАЛАКЯН: Ровно все наоборот. Коллектив, с которым я работаю, работаю буквально с 1990 года, семью тоже меняю редко, меняю, но редко.

ИЛЬИН: В коллективе души не чаю.

ДАЛАКЯН: Ну, да, типа того. Друзья то же самое, очень есть давнишние, те, кто приобретается, уже не уходит, слава Богу.

ИЛЬИН: Юлия, вы вспомнили о детстве, сказали, что мама была блондинка, а вы шикарная брюнетка. У вас по этому поводу с детства внутри конфликтов не было? Вы не завидовали маме? Она беленькая, а вы черненькая.

ДАЛАКЯН: Ну, как сказать √ завидовала? Она для меня всегда была идеалом красоты. У меня до сих пор ее портрет в центре комнаты, потому что она просто роскошная красавица была, просто Мерилин Монро, реально прям, очень красивая женщина была.

БАТИНОВА: А чем она занималась, где работала?

ДАЛАКЯН: Нигде, естественно, ну, папа-то армянин у нас. Ну, танцевала она какое-то время в ансамбле Моисеева. Но была забрана оттуда безвозвратно.

БАТИНОВА: А папа?

ДАЛАКЯН: Папа всю жизнь занимается ресторанной деятельностью. Но тогда он очень увлекался тем, что он шил. Ну, вообще, такая семья была очень современная, не было ни одного ресторана в Москве, который мы не посещали. Я 3-летняя, 4-летняя, это все были бесконечные истории. Поэтому мы все ходили в клешах, в юбках-каскад, он все это нам шил, потому что это было его хобби.

БАТИНОВА: То есть, у вас есть еще братья и сестры?

ДАЛАКЯН: Ну, у меня есть младшая сестра. Но намного младше, то есть на 11 лет младше, и ей всего этого не досталось. А я была просто такой куклой, которую все время таскали с собой, так как я все-таки была спокойным ребенком.

ИЛЬИН: То есть, элементы сладкой жизни были с детства. И что, после 23.00 брали с собой в рестораны маленькую Юлию?

ДАЛАКЯН: Нет, конечно, это все уже возвращалось в дом, но продолжалась кампания, поэтому это был бесконечный ╚Show must go on╩, и ночные посиделки, такая же компания разная, всякая.

ИЛЬИН: В общем, был праздник без конца, тогда интересно, что из этого такого совсем сладкого периода, когда нет никакой ответственности, когда ты игрушка своих родителей, запомнилось больше всего, какой-нибудь такой эпизод пробирающий?

ДАЛАКЯН: Ну, пробирающих, в общем, не было кроме того, что иногда, когда мои родители провожать ходили своих бесконечных гостей, я оставалась одна, меня пробирало от страха ужасно. При этом мне было 4-5 лет, я стояла у окна, все время ждала, когда же они вернутся.

ИЛЬИН: А институция нянечек тогда еще не прижилась в стране.

ДАЛАКЯН: Нет.

ИЛЬИН: Дети коротали время в одиночестве.

ДАЛАКЯН: Как могли.

БАТИНОВА: Да, кстати, и гуляли одни без бабушек.

ДАЛАКЯН: Абсолютно, никто, вообще, не присматривал.

БАТИНОВА: А вот вас бабушка забрала, и потом бабушка воспитывала?

ДАЛАКЯН: До 7 лет, а потом уже я перекочевала к родителям.

ИЛЬИН: А бабушка с папиной стороны?

ДАЛАКЯН: Маминой.

БАТИНОВА: Как она вас воспитывала, строго?

ДАЛАКЯН: Бабушка строгая, но тут даже неизвестно, кто был строже – я или бабушка, потому что я ее, скорее, строила, чем она меня. Но у меня был сумасшедший, конечно, шикарный дедушка, вообще, просто легенда сегодня была бы. Он уже тогда ходил и говорил, что я хожу в имидже Николая Второго, и он, кстати, ходил с такой бородой, он ходил в валеночках, при этом он был инженер-авиаконструктор. В общем, потрясающий человек, то есть хиппи по своему нутру. Поэтому он так меня и воспитывал. Я вместе с ним рисовала чертежи его, мы с ним на спор делали прямую линию, кто длиннее. То есть, у нас, вообще, такие вещи были.

ИЛЬИН: Прямую линию в смысле?

ДАЛАКЯН: Ну, это же очень трудно без линейки. И я это делала совершенно спокойно, очень тонкие линии.

ИЛЬИН: А это возможно, вообще?

ДАЛАКЯН: Да, могу даже сейчас изобразить.

ИЛЬИН: Я посмотрел на свои трясущиеся пальцы, у меня бы не получилось.

ДАЛАКЯН: Вот поэтому это все было очень увлекательно. Человек, который вложил в меня столько именно как в творческого человека, несмотря на то, что он был абсолютно технический, что, наверное, с того времени я все это перетащила, при том, что меня пытались родители переучить, я музыкальную школу даже заканчивала, и даже поступала в Гнессинское. Поступила, и тут же ушла, сказала: нет, я возвращаюсь обратно.

БАТИНОВА: А на каком инструменте, на фортепиано?

ДАЛАКЯН: Да.

ИЛЬИН: 7 лет, небось?

ДАЛАКЯН: 7 лет, это был ужас.

ИЛЬИН: Ребенок не хотел, его вели, потому что это было престижно, потому что так было принято. Потому что все интеллигентные дети должны закончить класс фортепиано. А как вы сейчас вспоминаете те 7 лет, это же мука?

ДАЛАКЯН: Действительно, мука, потому что все гуляют на улице, я сижу за этим пианино, долблю эти бесконечные ноты. Не могу сказать, что я была очень способной в этом отношении, но, единственное, что какое-то чувство ответственности брало верх, и я экзамен всегда сдавала очень хорошо. Поэтому, в общем, меня оставляли, оставляли. Потом меня за руку привел мой дядя, композитор он у нас был, и понятно, что есть же знакомство, как положено. Привели в Гнессинку поступать, я сыграла вяло какую-то сонату Бетховена, вяло, потому что я вышла в коридор, мне сразу стало ясно, что не понимаю, что я здесь делаю. Но следом вошла девушка, которая сыграла следующую часть этой сонаты, это стечение обстоятельств, но самую сложную. И я, он вышел когда, и я говорю: вы просто, ради Бога, извините, но больше я за рояль не сяду, ни единой ноты не сыграю, даже ╚Собачий вальс╩. Это так и есть до сих пор.