Трахты-Барахты Лора Квинт в гостях у Романа Трахтенберга и Лены Батиновой

БАТИНОВА: К нам пришла Лора Квинт, здравствуйте.

КВИНТ: Здравствуйте, дорогие.

ТРАХТЕНБЕРГ: Лора, мы никогда не читаем ничего, что пишет ╚желтая╩ пресса, Интернет, поэтому все узнаем из первых уст. И, как и со всеми, мы будем говорить о вашем детстве, вашей молодости, вашем отрочестве, если так можно сказать, я не знаю.

КВИНТ: Я считаю, что это у меня уже вечное, вечная юность, вечное отрочество.

ТРАХТЕНБЕРГ: Как нам говорят, бывает сначала девчушка, потом девочка, девушка, молодая женщина, и все.

КВИНТ: А потом старушка умерла, вы до конца рассказывайте эту веселую историю.

ТРАХТЕНБЕРГ: А мы тут все не особо молоды, но веселы и задорны, как и в трехлетнем возрасте.

КВИНТ: А, наверное, это потому, Ромочка, что вы родились на берегах Невы.

ТРАХТЕНБЕРГ: Да, наверное.

КВИНТ: А где вы родились, дорогой?

ТРАХТЕНБЕРГ: Вообще, я первых 18 лет своей жизни, первые 5 лет я прожил на улице Красной Конницы.

КВИНТ: Центровой хлопец-то.

ТРАХТЕНБЕРГ: В коммунальной квартире, там у нас было две комнатки.

КВИНТ: Ну, правильно, вы же из интеллигентной семьи.

ТРАХТЕНБЕРГ: Ну, уж чего-чего, денег не было, а интеллигенции лаптем хлебали.

КВИНТ: То есть, в вашей семье не было ни зубных врачей, ни меховщиков?

ТРАХТЕНБЕРГ: Как это не было? Меховщиков у нас не было, но зубные врачи, режиссеры, – самая такая обыкновенная интеллигентная семья. Хотя обычно, когда меня спрашивают, Ромочка, в какой семье ты родился, я говорю: в интеллигентной еврейской семье. Отец был прапорщиком, мать – гаишником. Люди верят в это, удивительная вещь.

БАТИНОВА: А где родились вы?

КВИНТ: А я родилась на Фонтанке, а потом жила на Неве.

ТРАХТЕНБЕРГ: Вот, видите, в Петербурге.

КВИНТ: Тоже, понимаете ли, из благородных.

ТРАХТЕНБЕРГ: А в доме, в каком, не в 12?

КВИНТ: Нет, возле мостика со сфинксами. В районе Лермонтовской.

ТРАХТЕНБЕРГ: Да, я понимаю, Лермонтовский проспект, одно из любимых мест, там находится одно заведение, в которое я иногда захаживаю на Декабристов. Кем были ваши родители, чем они занимались?

КВИНТ: Они, слава Богу, живы, здоровы. Мама лингвист, а папа, теперь уже можно об этом говорить, потому что раньше запрещалось.

ТРАХТЕНБЕРГ: Шпион был, да, наверное?

КВИНТ: Нет, он был физиком в оборонной промышленности.

ТРАХТЕНБЕРГ: Это не про него была, про засекреченного физика, песня?

КВИНТ: Да, конечно, конечно. И я должна была в школе говорить, отвечать на вопрос учительницы ╚кто твой папа?╩, я должна была говорить: инженер-кораблестроитель. Так было всегда написано. Ордена все папины лежали в коробочках, завернуты, он не имел права их никогда надевать.

ТРАХТЕНБЕРГ: Я вспомнил, анекдот как раз был, когда учительница заставляет детей написать сочинение на тему ╚Мои родители╩. И вот Вовочка пишет: моя мама, она врач, а папа, он тапер в борделе. Она вызывает отца и говорит: вы знаете, что ваш сын написал, что вы тапер в борделе. Да, вообще, я на самом деле программист, и работаю по протоколу ╚Си-плюс-плюс╩, но как это объяснить 7-летнему пацану? Вот такая похожая ситуация – инженер-кораблестроитель.

КВИНТ: Мои родители обожали музыку и обожают ее безумно, всегда ходили в филармонию, в театр. И поэтому, когда я родилась, как мне рассказывают, то, как только я стала уже в кроватке держаться за перекладинку, я сразу стала танцевать и петь. По рассказам моих близких, мой репертуар – это была такая пластинка с какими-то песнями неведомой уже сейчас мне группы. Но припев был такой: о, моя Кэрол, там-там┘ И, говорят, что это была моя любимая песня. К 4 годам я уже исполняла репертуар Рашида Бейбутова. "Ох, эта девушка, полумесяцем бровь." Потом я стала старше, и к 6 года я уже освоила репертуар Лолиты Торрес, и пела: ╚мы с тобою две дороги, перекресток позади╩.

БАТИНОВА: 6-летним ребенком, это всегда очень трогательно.

КВИНТ: Это совершенно потрясающе. У меня был большой репертуар. Но, несмотря на это как-то решили, что я буду балериной, и меня с 4 лет водили в Мариинский театр, тогда он был театром имени Кирова. И самое удивительное, что в 6 лет я видела Нуриева в ╚Жизели╩, и я это помню, ребята. Это поразительно, но я помню знаменитый вот этот, как я теперь понимаю, это я запомнила второй акт. А второй акт, зрители знают этот балет, он менее интересен, чем первый. В первом там бегает большое количество людей, одетых красиво, ярко. Второй акт – это Велиссы, и все они просто однообразно одеты, там просто прелесть в хореографии, и в музыке, и в мастерстве артистов. И я не могу понять, почему до меня дошло именно это.