Центральный комитет Екатерина Рождественская в гостях у Аллы Довлатовой и Дмитрия Глуховского

 

ДОВЛАТОВА:  Сегодня у нас в гостях Екатерина Рождественская.

 

РОЖДЕСТВЕНСКАЯ: Здравствуйте.

 

ДОВЛАТОВА: Пришла для того, чтобы рассказать что-то о себе, поделиться с нами своим предновогодним настроением. Ну, и ко всему прочему вам, наверное, приятно будет, Катя, узнать, что слушатели очень откликнулись┘ Буквально совсем недавно Митя предложил им: напишите нам, хотите ли вы книжку какую-нибудь получить в подарок. Потому что за границей очень популярны подарки в виде книг. И они, действительно, пишут, что книжки хотим. Вот кто-то хочет ╚Сказки про маму╩ Сергея Седова, кто-то Омара Хайяма хочет, кто-то даже хочет сборник стихов Цветаевой Марины, кто-то хочет большую детскую энциклопедию.

 

ГЛУХОВСКИЙ: Есть два варианта, как  удовлетворить спрос радиослушателей. Первое  - я могу подарить свою книгу, потому что они здесь есть, лежат в шкафу - ╚Роман в сумерки╩.

 

ДОВЛАТОВА: А второй?

 

ГЛУХОВСКИЙ: Второй, я могу вам прочитать стихотворение за бесплатно,  дорогие друзья, приобщить вас к прекрасному посредством радиоэфира.

 

ДОВЛАТОВА: Но Кате, как никому, наверняка,  поэзия всю жизнь была близка? Или мы ошибаемся?

 

РОЖДЕСТВЕНСКАЯ: Была, конечно.

 

ДОВЛАТОВА: А сегодня сразу, у нас какое сегодня число? 5 декабря?

 

ГЛУХОВСКИЙ: Около того, да, пятница, 5, да.

 

ДОВЛАТОВА: Вот 5 декабря Россия получила в подарок в диапазоне 17 лет сразу два гениальных поэта. Это был Тютчев Федор Иванович и Афанасий Афанасьевич Фет. А у вас с детства был любимый поэт? Я ни в коем случае не намекаю сейчас на папу. Папа - это святое.

 

РОЖДЕСТВЕНСКАЯ: Вы  знаете, школа, вот тут правильно Митя сказал, что отбивает всяческий интерес к поэзии. Я помню эти зубрежки, я помню эти непонятные совершенно словосочетания, которые нас заставляли зубрить, не объясняя, что это такое. Поэтому я много знаю наизусть, но я очень банально скажу, что это Пушкин, потому что я, действительно, его люблю и, действительно, это замечательно. Я очень люблю поэтов Серебряного века. Ну, я так много кого люблю, но все равно, вы знаете, кого я люблю больше всех.

 

ДОВЛАТОВА:  А у папы есть любимое какое-то стихотворение, а, может быть, то стихотворение, которое было посвящено именно вам, и вы особенно в детстве им гордились?

 

РОЖДЕСТВЕНСКАЯ: Ну, были стихотворения, которые он мне посвящал. Он сказал, что у меня стервозный характер, но я все равно этим гордилась. Мне очень нравятся его лирические стихотворения, конец 60-х годов, и последние стихи самые сильные, я считаю, самые такие, берущие за душу, я думаю, что это. Ну, я ничего, естественно, читать не буду, потому что я не умею читать.

 

ДОВЛАТОВА: Дорогие друзья, вы найдите книжку Роберта Рождественского, и прочитайте эти стихи.

 

РОЖДЕСТВЕНСКАЯ: Я могу здесь оставить даже несколько книжек, чтобы вы в качестве подарка дарили их.

 

ДОВЛАТОВА: Правда?

 

РОЖДЕСТВЕНСКАЯ: У меня их с собой нету, но я обязательно их пришлю.

 

ДОВЛАТОВА: Давайте, мы так и сделаем, потому что я  могу сказать, что я всегда восхищалась именно вашим отцом, и для меня это тоже поэт. Вот Серебряный век  любила, естественно, мне кажется, все девочки любят поэтов Серебряного века. Но как-то я не хочу обидеть Евгения Евтушенко, у него есть стихотворение, которое я знаю наизусть, и мне оно очень нравится про ╚Людей неинтересных в мире нет╩. А остальное, ну, я не знаю, меня лично не так возбуждало. А Роберт Рождественский меня возбуждал всегда.

 

РОЖДЕСТВЕНСКАЯ: Как я рада, я это маме передам.

 

ДОВЛАТОВА: Спасибо, но я имею в виду, возбуждали стихи. Кать, у нас к вам вполне резонный вопрос, мы обычно всегда спрашиваем у наших гостей.  В жизни что оказало самое большое поворотное на вас влияние, когда вы приняли решение пойти в эту профессию, в которую вы в результате пришли, если я не ошибаюсь, 10 лет назад.

 

РОЖДЕСТВЕНСКАЯ: Ну, я не думаю, что было какое-то поворотное событие, но хотя было, наверное. Но я думаю, что это накапливалось в течение всей жизни, в течение всего детства, когда, во-первых, то, что я родилась у таких людей замечательных, это уже было таким шагом к тому, что я буду чем-то заниматься интересным, и таким вроде не очень обычным. И вот те люди, которые приходили к нам каждый день, естественно, я варилась в этой обстановке.

 

ДОВЛАТОВА: Кого вы любили из гостей, из друзей папы и мамы?

 

РОЖДЕСТВЕНСКАЯ: Я никого не любила, потому что мне казалось, что они отнимают у  меня родителей. Поскольку я родителей видела довольно редко, и они очень часто уезжали, а когда они были в Москве, то все курилось и гудело, и очень много было народу. Ну, я не могу сказать, что я никого не любила, просто я очень ревновала родителей к друзьям. Но был весь цвет нашей и советской эстрады, были замечательный композиторы - Бабаджанян, Фельцман, Фрадкин, Птичкин. Ну, вот откройте энциклопедию и почитайте. То есть все из певцов - Кобзон, Гуляев, Магомаев, Сергей Захаров.

 

ДОВЛАТОВА: Ну, когда люди приходят в гости, они все-таки как-то должны уделить внимание ребенку. У меня, например, было в детстве такое, если гость приходил и сразу  погружался в атмосферу родителей,  этого гостя я тоже не любила. Но бывали такие хорошие, которые мне принесут шоколадку, спросят о каких-нибудь моих детсадовских делах, и такого человека я уже рада видеть всегда. Может быть, и к вам тоже кто-то относился искренне?

 

РОЖДЕСТВЕНСКАЯ: Вы знаете, я, наверное, от количества народа очень одичала. Иногда дикие дети бывают  от того, что нет никого. А вот когда много народу, я тоже стала очень дикой, потому что люди новые очень часто, все время меняются, я не могла ни к кому так особо привыкнуть. Поэтому я так шарахалась, пряталась под столом, за шкафом, наблюдала со стороны.

 

ГЛУХОВСКИЙ: То есть на коленке у Кобзона вы не качались?

 

РОЖДЕСТВЕНСКАЯ: Ой, нет, потому что мне уже было лет, наверное, 12.

 

ДОВЛАТОВА: Это уже было неприлично.

 

РОЖДЕСТВЕНСКАЯ: Уже вроде так и не залезть особо на коленки.