Трахты-Барахты Юлий Гусман в гостях у Романа Трахтенберга и Лены Батиновой

ТРАХТЕНБЕРГ: У нас в гостях Юлий Гусман.

ГУСМАН: Здравствуйте. Друзья мои, ╚Гепамерц╩, который я принес вам сюда, удивительная вещь. Я вчера выпил ╚Гепамерц╩ и чувствую себя удивительно хорошо.

ТРАХТЕНБЕРГ: На 10 минут моложе. Мы будем говорить о вашем детстве, отрочестве и юности. Мы не будем затрагивать проблемы юмора, хотя давайте все-таки минут 5 поговорим об этом. Вы как человек, который лицо юмора нашего.

ГУСМАН: Это правда, Роман.

ТРАХТЕНБЕРГ: Большое такое лицо.

ГУСМАН: Лицо, я бы даже сказал, я не скажу слово ╚задница╩, некрасиво. Но большое лицо у меня такое, жирное, аппетитное лицо. У нас сейчас лицо юмора другое, вот мы начали сейчас об этом говорить. Если говорить серьезно, то лицо юмора, которое я себе представлял, это в виде Жванецкого, Григория Горина, Аркадия Арканова, Геннадия Хазанова, лучших образцов КВНа. Сегодня это сместилось в какую-то маргинальную нишу неудачников, которые делают вид, что они умеют шутить. И, главное, что не важно, что это, фестиваль где-то на окраине державы, или это телевизионная программа, или это радиопрограмма, все время ощущение, что дурят вашего брата. А брат удивительно на этом лохотроне юмористическом любит кататься и развлекаться. Такой Диснейленд для идиотов.

ТРАХТЕНБЕРГ: Самое удивительное, что когда смотришь телевизор, там же люди-то смеются, в зале люди смеются, им нравится это.

ГУСМАН: Мне много раз говорили, что это специально, ну, мне объясняют, как будто я на телевидении бывал всего два раза, а они уже три раза, и они говорят, вы знаете, это все юмор записанный. Это смонтировано. Я говорю, да не записанный, они кайфуют, они не понимают.

БАТИНОВА: А, может, и правда, им смешно?

ГУСМАН: Конечно.

ТРАХТЕНБЕРГ: Конечно, я вот сидел, меня не показывают поэтому, я на многих передачах сидел. Они же не могут показывать вот такую рожу, как у меня.

ГУСМАН: А вы знаете, что они думают при этом? Они думают, что: или он завидует, я не шучу, успеху той молодежи, которая пока он где-то чего-то, а вот мы сильные, здоровые вошли во все списки Форбса, вот он вошел только в список Плепса, Хряпса и Кремса, а вот мы┘ И вот это удивительно, потому что, ну, не буду читать этих стихов, что все разрешено, но просто, вы знаете, сегодня исчезли критерии. И это очень звучит как бы скучновато для передачи ╚Трахты-Барахты╩. Но, действительно, а почему это не смешно? А вот одному нравятся карлицы волосатые, другому нравится Мэрилин Монро. Где, почему? И поскольку в юморе не понятно, что смешно: ╚Кривое зеркало╩, команда КВН, тот же Салтыков-Щедрин, тот же Зощенко, или тот же Задорнов, или бла-бла шоу. А почему я должен кому-то объяснять, что ╚Дом-2╩ – это не юмор, но это не просто боль общественной палаты, а она нравится. Не смотри.

ТРАХТЕНБЕРГ: Так и говорят. Но, к сожалению, раз это приносит денег, то остальные смотрят и думают, а зачем вкладывать деньги, зачем подготавливать кадры, зачем учиться, когда у этих же хорошо, и мы будем делать такое же. И постепенно планка падает и падает, и когда появляется ╚Самый лучший фильм╩, на который ты смотришь и диву даешься, сколько денег туда забито, и как красиво это все снято, но нет сценария, ничего. То есть ты смотришь и удивляешься. И вспоминаешь такой классический фильм ╚Не бойся, я с тобой╩. Я все думал, кто же сделал этот фильм. Мне просто интересно, фильм, который недавно по телевизору показывали. Я смотрю, Гусман. Я думаю, не может быть. Позвонил, а вы знаете, кто? Кто? Гусман. Говорит, не может быть. Да. Он к нам придет, и я спрошу. Так вот это фильм-пародия, на мой взгляд.

ГУСМАН: Я вам скажу, вот вы, Роман, шутите как всегда. Но я вам скажу, что ситуация на самом деле хреновая, потому что я начал рассказывать той же Лене и тому же Роману, именно о том, что я, чтобы попасть, будучи врачом, известным квнщиком, в мир кино, я прошел круги тогдашнего ада. Второе образование, второй режиссер, ассистент, наконец, постановка. В Союз кинематографистов принимали с двумя фильмами художественными, вторую категорию режиссера-постановщика с 2-3 фильмами, которые успешно прошли. Сегодня у тебя есть бабки, бабульки, баблосы, и иди, снимай пиндос, иди снимай кинос. И все, и кончилось. Вот вы говорите, я, когда смотрел фильм, я просто огорчился безумно, просто огорчился. Есть такой парень, не парень, дядечка взрослый – Сергей Ливнев, милый человек был, моложе меня, уехал в Америку. И он привез, продюсер с каким-то молодым тоже юношей привезли картину ╚Гитлер, капут!╩. Вы не видали?

ТРАХТЕНБЕРГ: Я смотрел. Ну, он получше, чем ╚Самый лучший фильм╩, более выдержано в стиле.

ГУСМАН: Меня там смущает то, что, вы знаете, я опять покажусь таким коммунистом Санкт-Петербурга, который все запрещает чего-то, но у нас, вообще, не осталось ничего, над чем сегодня нельзя весело посмеяться. Мне лично кажется, что это не правильно, что у американцев показывают голые груди, и у нас голые груди. Да, у нас груди у всех одинаковые. Но мы с советским догматом были очень девственны, чисты, хотя бы в декларациях и теории. И сегодня сразу прыгнуть с этой верхней полки Сандуновских бань, где жили в тепле и таком гермофрадитизме, прыгнуть в этот мир вот такого юмора. Вы знаете, на войне убили 6 миллионов евреев, и когда два еврейских мальчика начинают фильм с того, что они смеются над этим холокостом, когда партизан Рабинович скачет в этом самом, меня это просто как бы┘