Центральный комитет Геннадий Хазанов в гостях у Аллы Довлатовой и Дмитрия Глуховского

 

ДОВЛАТОВА: Геннадий Хазанов у нас в гостях. Геннадий, здравствуйте.

 

ХАЗАНОВ: Здравствуйте.

 

ДОВЛАТОВА: Для нас сегодня, конечно, большая радость, что вы пришли к нам.

 

ХАЗАНОВ: Спасибо.

 

ДОВЛАТОВА: Я хотела бы сейчас прочитать сообщение от Лены, она написала нам: ╚Была в воскресенье на спектакле с участием Хазанова. Очень понравилось! Геннадий Викторович, вы очень талантливый и хороший актер, спасибо вам большое за ваше творчество. Вы всегда оправдываете ожидания зрителей и всегда доказываете, что вы один из лучших актеров в театре и на эстраде╩. Вот видите, Лена благодарна вам. Какой спектакль она посмотрела в воскресенье?

 

ХАЗАНОВ: В воскресенье был ╚Ужин с дураком╩. Причем, накануне мы отмечали, 6-го декабря, 10-летие спектакля.

 

ДОВЛАТОВА: 10 лет? Ну, это очень здорово, потому что когда спектакли-долгожители и на них аншлаги, это говорит о том, что, действительно, это уже проверено и временем, и зрителем. А в Москве, в общем-то, зритель искушенный, люди могут посмотреть все, что угодно, здесь такое многообразие театров.

 

ГЛУХОВСКИЙ: А как по-вашему, приходят на спектакль или на вас?

 

ХАЗАНОВ: Я уверен, что на спектакль приходят прежде всего. И в качестве доказательства я могу только привести один пример. В 2004-м году я уже играл спектакль ╚Ужин с дураком╩ и играл еще ╚Сольные вечера╩. И вот на ╚Сольные вечера╩, после чего я и закончил с ними, в Театре Эстрады, вот в том же самом помещении, в котором идет спектакль ╚Ужин с дураком╩ и все остальные спектакли, сделанные режиссером Леонидом Трушкиным, где я занят. Так вот там было что-то 65-70 процентов зрительного зала. Так что фамилия, конечно, фамилией, но прежде всего это конкретный спектакль.

 

ДОВЛАТОВА: Геннадий Викторович, вот мне бы хотелось вспомнить немножко ваш путь, как вы шли на сцену, потому что он был же очень тернистым. И я читала в свое время, что вас не взяли ни в один театральный вуз, когда вы пришли мальчишкой поступать, несмотря на то, что мама считала, что у вас талант, и вы с детства в художественной самодеятельности. А тем не менее, вот как-то люди, которые вроде бы являлись профессионалами, этого не почувствовали и не поняли.

 

ХАЗАНОВ: Я не думаю, что надо винить тех, кто не разглядел во мне будущего артиста. Значит, я в этот момент находился в таком состоянии, значит, я был так зажат, значит, я производил такое впечатление, что людям не захотелось меня принимать в театральное учебное заведение. Никаких там специальных акций по этому поводу или что-то такое, что было против меня индивидуально, да ничего подобного! Пришел парень, что-то стал читать, читает не интересно, не выразительно, внешность, прямо скажем, не очень подходит для того, чтобы играть героев в советской драматургии, и что он вообще будет играть на нашей театральной сцене с этим лицом! Я много раз потом повторял фразу такую: ╚С грустью думаю о том, какая бы судьба ожидала на нашей театральной сцене Роберто де Ниро, Дастина Хофмана и Аль Пачино╩.

 

ГЛУХОВСКИЙ: Ну, это ваши западные аналоги, мне кажется, все трое.

 

ХАЗАНОВ: Ну, во всяком случае, так вот мне в последнее время все чаще и чаще говорят. А я на это и отвечаю: попробовали бы они здесь, вот я бы посмотрел бы на них.

 

ГЛУХОВСКИЙ: Каково бы им пришлось у нас, да. Прорвались бы они? Да, пришлось бы им про кулинарный техникум рассказывать.

 

ДОВЛАТОВА: Но, тем не менее, Геннадий Викторович, я считаю, что все, что ни делается, все к лучше. Потому что мне кажется, что это великое счастье, что вы учились у Надежды Ивановны Слоновой. Потому что вот я была не так давно в Саратове несколько месяцев назад, как раз в театре имени Ивана Артемьевича, ее отца, мы играли, и там такая память о нем! Ну, я действительно понимаю, что это выдающиеся люди.

 

ХАЗАНОВ: Иван Артемьевич, да, это правда, он был гордость Саратова.

 

ДОВЛАТОВА: И остается до сих пор.

 

ХАЗАНОВ: Да. И много-много раз получал приглашение переехать в Москву, в Малый театр его приглашали. И Иван Артемьевич никогда не принимал эти предложения, остался верным Саратову, до последних своих дней. И вот расскажу вам такой факт. Надежда Ивановна, царство ей небесное, которая на этой улице, где мы с вами беседуем, в эстрадно-цирковом училище, где она вела курс, и на этом курсе я учился, она в 45-м году поехала с группой актеров по советским войскам, которые еще находились в Германии. Несмотря на то, что война закончилась, еще войска стояли в Германии. И вот она с группой актеров, возможно, это в основном были актеры Театра Сатиры, они уехали в Германию и были совершенно оторваны от Москвы, связи никакой не было, какие там мобильные телефоны, вообще никакой связи не было. И они много колесили по Германии, поэтому и газет, видимо, не читали. И она в ночь на 19-е сентября 45-го года видит сон, и в этом сне она видит, что умирает ее отец. Она приезжает уже в октябре в Москву, входит в свою квартиру, а точнее в комнату коммунальной квартиры, она жила в районе Белорусского вокзала на Лесной улице, и у нее на столе лежит вырезка из газеты, и там некролог, и там написано, что 19 сентября скончался Иван Артемьевич Слонов.

 

ДОВЛАТОВА: Но все-таки, если мы говорим об учителях, о людях, которые ввели в профессию, которые действительно дали очень много, и вас, получается, провидение прямо вело к ней, раз не поступили один год, потом второй год.

 

ХАЗАНОВ: Это точно.

 

ДОВЛАТОВА: Потом Ширвиндт же вам порекомендовал идти в эстрадно-цирковое училище?

 

ХАЗАНОВ: Да, не то, что порекомендовал, он мне сказал, что есть такое училище, я понятия не имел об этом училище, я только от него и узнал, что есть такое. И я пошел сюда, это был 64-й год, меня не приняли опять, и в 65-м только, когда Надежда Ивановна отсутствовала в Москве, она не набирала курс, и вот на этот курс я попал. Поэтому с вами согласен, что это провидение 100-процентное.

 

ДОВЛАТОВА: Она даже книжку написала про вас. Так удивительно она разглядела в вас вот этот самый необыкновенный талант, дар.

 

ХАЗАНОВ: Ну, она вообще много сделала для того, чтобы из меня как-то получился человек.

 

ДОВЛАТОВА: А что она делала?

 

ХАЗАНОВ: Она была таким строгим преподавателем, при том, что она была очень сердечным человеком, с очень таким крутым нравом, и характер у нее был, она была Лев по гороскопу, и она была Огненная Лошадь по восточному календарю. Она много очень сделала с точки зрения формирования меня как человека, не только по профессии, а вот прежде все объяснив, что любая, даже самая удачная профессиональная жизнь не дает никаких прав ощущать себя небожителем.