Центральный комитет Надежда Бабкина в гостях у Аллы Довлатовой и Дмитрия Глуховского

 

ДОВЛАТОВА: Народная артистка России Надежда Бабкина сегодня без своей ╚Русской песни╩, но, как всегда, очаровательная, просто сногсшибательная, очень красивая женщина, и всегда при глазе, при ноге и при улыбке!

 

БАБКИНА: Спасибо вам большое за комплимент! Мне кажется, любой комплимент всегда приятен.

 

ДОВЛАТОВА: Надежда, нам безумно приятно, что вы сегодня здесь с нами. А мы вспоминаем ╚Бабкину субботу╩ на ╚Маяке╩. Сколько лет шла программа?

 

БАБКИНА: Много лет, она, по-моему, лет пять шла, если не больше, или восемь даже.

 

ГЛУХОВСКИЙ: То есть каждую субботу вы, как штык, на радио ╚Маяк╩?

 

БАБКИНА: Каждую субботу как штык с 10-ти до 11-ти, при прямом эфире целый час мы общались со страной, и не только. И с зарубежьем близлежащим и дальнележащим, и звонили люди, и ждали, и письма писали. И мы устраивали конкурсы всевозможные. В общем, это было всегда так живенько, информационно и в то же время для души и от души.

 

ГЛУХОВСКИЙ: Но мне кажется, вам не должно бы сильно не хватать общения с народом. Вы же, наверное, как-то отвечаете на вопросы потом, если вдруг кто-то на сцену лезет цветы дарить, вы же там пару слов можете обменяться?

 

БАБКИНА: Вы понимаете, мои фанаты, я не испытываю таких огорчений и, знаете, разрывов на куски, на части, то есть это все как-то деликатно происходит, как-то все аккуратно, бережно, деликатно. Ну да, достают бесконечно: давайте сфотографируемся, типа неважно, кто ты - родственница, знакомая и так далее. Просто иногда бывает бесцеремонное вот это поворачивание┘

 

ГЛУХОВСКИЙ: Всегда фотографируетесь?

 

БАБКИНА: Нет, нет.

 

ГЛУХОВСКИЙ: Часто отказываетесь?

 

БАБКИНА: Совсем не всегда.

 

ДОВЛАТОВА: А если мужчина вас приобнимет, вам приятно?

 

БАБКИНА: Смотря, какой мужчина. Дело в том, что я провожу фестиваль-марафон ╚Песни России╩, огромный такой национальный проект, он уже третий год существует, и я езжу по всей стране. И, конечно же, там у меня, допустим, в этом фестивале, есть некая разблюдовка. Это не просто концерты и встречи, а это встречи с общественностью, с деятелями культуры, пресс-конференции, мастер-классы большие. Не просто ╚спой что-нибудь нам╩, а, допустим, мастер-класс: каким звуком как добиваешься, какая энергия, какая реакция. И это делаешь не только с коллективом, но и с залом, с людьми, которые приходят, и так далее. И тогда вот, если есть желание сфотографироваться, тогда как бы я себе позволяю. Но как-то стараемся это быстро сделать. Потому что, вы знаете, я скажу: не потому, что хочешь или не хочешь, это очень выматывает. И поэтому зря люди, когда говоришь: нет, я не буду фотографироваться. Я достану пачку фотографий подписанных и просто раздарю. Это выматывает, это высасывает и выкачивает энергию, это правда. Вот на секунду представьте, что каждый подходит, тебя трогает, обнимает, кое-кто и целоваться лезет. Все время то в одну сторону дергают, то в другую, каждый где-то ущипнул, где-то сильно прижал: как я тебя люблю, или еще что-то такое. То уже вот эта суета такая, она превращается в отторжение, и думаешь: лучше не надо.

 

ГЛУХОВСКИЙ: А вы верите в энергетический вампиризм?

 

БАБКИНА: Верю, конечно.

 

ГЛУХОВСКИЙ: А как вам кажется, вообще вот люди, которые к вам подходят сфотографироваться с вами, они скорее делятся с вами своей энергией, или от вас забирают чего-то?

 

БАБКИНА: Видите ли, конечно, разные люди. Мало того, и разные люди, которые смотрят, и разные люди, которые слушают, и разные люди, которые подходят, - абсолютно разные. Но, знаете, мысленно я стараюсь защититься. Но, как известно, мысли всегда материальны, и в этом есть некая поддержка и помощь. Конечно, вот то, о чем вы говорите, бывает небольшой контакт с человеком, приходишь как выжатый, как лимон. Ничего не делал, а ты хочешь отдохнуть, лечь, просто устал, а ничего не делал. Что произошло? Просто, может быть, он и сам того не замечая, он из тебя вытягивает все соки. Понимаете, тонкий мир настолько близок, и мы в нем живем, что не говорить, не думать, не размышлять и быть безразличным к этому нельзя.

 

ГЛУХОВСКИЙ: У меня просто знакомый есть, который по датам рождения вычисляет, высчитывает: кто вампир, кто не вампир. Вы никогда не пробовали это делать?

 

БАБКИНА: Нет, я не пробовала, нет.

 

ГЛУХОВСКИЙ: Вы, наверное, все-таки донор, мне кажется.

 

БАБКИНА: Ну, наверное.

 

ДОВЛАТОВА: А мне кажется, артисты все доноры. Потому что как на сцене-то ты, если ты не отдал?

 

ГЛУХОВСКИЙ: Ну, а столько слышал я от артистов, что они подпитываются энергией зала, с другой стороны.

 

ДОВЛАТОВА: Нет, это другое. Ты отдаешь, и идет обмен. И берешь.

 

БАБКИНА: Да, совершенно верно. Потому что, вы знаете, энергия у любого человека, которая накапливается, она должна высвобождаться. Вы знаете, когда бывает, что начинает мужик беситься, не знает, что ему делать. Да ты возьми лопату и погреби снег, если тебе некуда деть энергию, или возьми что-то потаскай, и так далее.

 

ДОВЛАТОВА: Или как дети, они же ведь прыгают, как мячики.

 

БАБКИНА: Да, они абсолютно, сбрасывают, высвобождают энергию. И человек каждый должен высвобождать свою собственную энергию, и тогда он наполняется другим. И идет некий круговорот. Поэтому для зала, конечно, ты отдаешь на полную катушку, причем очень сильно. И если ты получаешь вот эту любовь, эти аплодисменты, ты выскакиваешь оттуда, как будто над землей, окрыленный от счастья. Не задумываешься о том, что ты устал, не устал. Ты готов бесконечно там находиться, потому что понимаешь, что ты вот подсел на это счастье.

 

ГЛУХОВСКИЙ: А что касается высокопоставленных поклонников или обеспеченных поклонников. Вот у нас был на днях один артист, которому поклонники подарили автомобиль ╚Ламборджини╩.

 

БАБКИНА: Нет, мне таких подарков никто не дарил.

 

ГЛУХОВСКИЙ: А Газманову дарят шашки и бурки все время.

 

БАБКИНА: Ну, с шашками я тоже как бы не одинока, он не одинок, и я не одинока. Я как бы казачка, понимаете? Вы знаете, мне дарят национальные головные уборы разные, мне дарят костюмы национальные. И вот совсем недавно, в прошлом году я была в Забайкалье, в Бурятии, у старообрядцев, у староверов. И они вообще к себе никого не подпускают, они живут своим укладом, своим образом жизни, мысли. И надо сказать, у них традиции фантастические. И вот я понимала, что мы туда приезжаем, я понимала, что они там есть, и понимала, что вряд ли мне с ними удастся увидеться. Они, знаете, как: вот идет человек, захотел воды попить, они тебе дадут воды попить, не дадут помереть, но кружку обратно не возьмут, на этом информационое поле закрылось. То есть с добром они тебе отдадут, не дадут помереть, корку хлеба дадут, то есть все нормально. Но не хотят больше общаться, не хотят к себе особо пускать. И вдруг мне говорят организаторы вот этого фестиваля ╚Песни России╩: "Надя, тебя ждут старообрядцы. Поедешь?" Я приехала туда, они соединились несколько сел, и когда мы туда приехали, они меня в степи встречали, сразу несколько национальностей, и каждый делал свое приветствие. А потом, когда мы приехали в село, вдруг я увидела, знаете, такие лоточки стоят, и каждый готовит какое-то блюдо со своим характером. Они сделали орнаментальный хоровод - то, чего вообще никто делать не умеет.  Это знаете как? Вот стоят люди на площади, друг против друга, стена на стену, и вдруг неожиданно эта площадь вся начинает шевелиться и полностью заполняет пространство. Как это происходит? Вот я стою, смотрю глазами, это незаметно. Происходят какие-то таинства, где вдруг неожиданно эта толпа вот как цветочек распускается, и ты смотришь на распускание и понимаешь┘

 

ГЛУХОВСКИЙ: На олимпийских играх в Пекине такое китайские товарищи проделывали.

 

БАБКИНА: Примерно. И вдруг наполнение, все это пространство заполнено, и ты готов там участвовать. А потом они подбегают и говорят: пожалуйста, к нашему лоточку, мы район такой-то, мы село такое-то┘ И я вам хочу сказать, что замечательная была встреча. Вот там они подарили мне бусы, которым 300 лет, янтарные. Они поменяли цвет. Они говорят: эти бусы знают столько жизней, и когда мы будем видеть тебя в этих бусах с экрана, мы будем знать, что наша жизнь продолжается, и видят ее многие. То есть, понимаете, вот такая зримая информация, философия такая своеобразная.