Центральный комитет Зоя Кудря в гостях у Тутты Ларсен и Дмитрия Глуховского

 

ЛАРСЕН: У нас в гостях замечательный сценарист Зоя Кудря. Здравствуйте!

 

КУДРЯ: Здравствуйте!

 

ЛАРСЕН: Я напомню нашим слушателям, у нас как-то не принято почему-то чествовать авторов сценария, хотя мне кажется, что именно люди, которые пишут сценарии и создают идеи для кино, они и являются его главными героями. Так вот, перу Зои принадлежат такие известные вам теле- и киноработы, как: ╚Клубничка╩, ╚Горячев и другие╩, ╚Граница. Таежный роман╩, ╚Охота на Изюбря╩, ╚Ликвидация╩, ╚Адмирал╩, ╚Слова и музыка╩, ╚Курсанты╩ и куча еще других хороших и очень хороших теле- и киноработ. А мне ужасно интересно, Зоя, сейчас, потому что Митя в некоторой степени ваш коллега, он писатель, у него за плечами три книжки и сборник рассказов скоро, так понимаю, выходит. Мне очень интересно, объясните мне, как зрителю и читателю, чем все-таки работа сценариста отличается от работы писателя? Потому что мне кажется, что это одного вида профессия.

 

КУДРЯ: Нет, это самое глубокое заблуждение, которое, вообще, существует на белом свете. И могу привести такой странный пример, который вас сейчас, наверное, удивит. В данном случае, мы все знаем Бориса Васильева, да? Знаем его сценарии и фильмы: ╚А зори здесь тихие╩, ╚Офицеры╩. И в одной из бесед, я была у него в гостях, вдруг он мне говорит: вот только сейчас я понял, что я абсолютно не драматург, я никакой не сценарист, это совсем-совсем другая профессия. И это говорит человек очень успешный в кино. Понимаете?

 

ЛАРСЕН: Соавтор сценария, да?

 

КУДРЯ: Соавтор даже, ладно, Бог с ним, понятно, что он ничего не будет делать, а делать будет все сценарист. Когда написано ╚соавтор╩, то это ладно. А как только я вижу, что по мотивам романа, и автор сценария писатель, уже можно выключать телевизор или в кино не ходить.

 

ЛАРСЕН: Будет не интересно, будет скучно?

 

КУДРЯ: Понимаете, это совсем другое мышление, абсолютно. Поэтому все писатели, они должны отдаваться в руки┘

 

ГЛУХОВСКИЙ: Профессиональных сценаристов.

 

КУДРЯ: Да.

 

ГЛУХОВСКИЙ: Чем профессия драматурга, вообще, принципиально отличается от умения драматурга, искусство драматурга отличается от искусства писателя? Есть какой-то, по пунктам, может быть?

 

КУДРЯ: У меня, вообще, мастерская во ВГИКе, и когда они начинают писать сценарии, я им запрещаю даже читать.

 

ЛАРСЕН: Читать книги?

 

КУДРЯ: Да, вообще. Более того, я их заставляю странные вещи делать, например, я говорю, что расскажите мне сюжет назывными предложениями, чтобы там не было никаких деепричастий, причастий, а желательно только глаголы.

 

ЛАРСЕН: Ничего себе.

 

КУДРЯ: Да, именно потому, что как только начинаешь размышлять, начинается действие. То есть все освобождается от словесной шелухи и начинается уже голый сюжет, который очень надо  жестко мотивировать. Ну, вы же знаете в драматургии.

 

ЛАРСЕН: Если пошел туда, то зачем, и чем это обернется в следующем кадре, да?

 

КУДРЯ: Ну, вы знаете, что такое, я сейчас процитирую Хичкока, что ╚Кино должно начинаться с землетрясения, а дальше напряжение должно нарастать╩.

 

ЛАРСЕН: Это про твои книжки. У нас Митя так книжки пишет, у него там сплошные апокалипсисы.

 

КУДРЯ: Ну, тогда это замечательно, это значит, что у него драматургическое мышление, потому что должно нарастать и все время должен сюжет меняться. И еще. Кино же - это формат, понимаете? Но есть два часа максимум экранного времени кино, все. За это время нужно все успеть рассказать, все успеть показать. А книга, это можно написать 500 страниц, 600 страниц, так сказать, внутреннее движение головы, что там человек думает, запах молока и вкус сена, ну, вот и все. Это совсем все другое. Я недавно разговаривала с одним драматургом, который очень неплохой совсем драматург, он говорит: чего-то все воруют, и там еще с продюсерами проблема, наверное, я сяду сначала книгу напишу. Говорит, сел и стал писать книгу. И у меня уже на 10-й странице пошло действие, то есть на 10-й я уже поворачиваю, я чувствую, что у меня примерно 50 страниц, и я заканчиваю книгу, потому что я ее уже по драматургии, я не могу ее дальше писать. А писатель - совсем все другое. Вот я тоже, когда беру что-то такое. Вот у меня первый опыт был с Акуниным, я, простите, ничего не читала до этого момента.

 

ГЛУХОВСКИЙ: Нет, ну, потом прочитали в процессе-то?

 

КУДРЯ: А как же.

 

ГЛУХОВСКИЙ: Ну, слава Богу.

 

КУДРЯ: Я начала читать и думаю, как неплохо пишет, как хорошо пишет, просто замечательно. Я думаю, что же я буду его терзать. И я, так сказать, близко к тексту, очарованная Акуниным, его стилем, несколько сюжетов. И я отдала, такая гордая, а мне сказали: ой, а вы могли бы сами написать сценарий?

 

ЛАРСЕН: А они заподозрили, что это был не ваш сценарий?

 

КУДРЯ: Нет, ну, то, что я настолько близко написала Акунина, как писатель уже, желая сохранить все его вот эти хорошие фразы, какие-то интересные повороты, его мысли философские. Я говорю: а что, я вот сейчас возьму и все сама? Они: да. И я написала, и хорошо получилось, надо сказать. Акунину понравилось, самое главное.