Трахты-Барахты Мария Арбатова в гостях у Романа Трахтенберга и Лены Батиновой

ТРАХТЕНБЕРГ: Уважаемые радиослушатели, у нас в гостях Мария Арбатова. Здравствуйте, Мария!

АРБАТОВА: Здравствуйте!

ТРАХТЕНБЕРГ: Она уже опытная, она знает, что вход в студию только через подарки. К нам когда кто приходит, обязательно подарок. Поэтому вот книжечка, я держу в руках, книжечка называется ╚Кино, вино и домино╩. С печальным выражением лица Мария изображена на обложке держит в руках хлопушечку, которой хлопают, когда кино снимают. Ну, расскажите нам, Мария, о вашей новой книжке.

АРБАТОВА: Книжка замечательная.

ТРАХТЕНБЕРГ: Про что она?

АРБАТОВА: Ну, поскольку я уже раз 850-й говорю эти слова, по всем магазинам, по всем радиостанциям┘ Действие происходит на экологическом кинофестивале.

ТРАХТЕНБЕРГ: Что такое – экологический?

АРБАТОВА: Вы знаете, очень много экологических фестивалей по всему миру и театральных, и киношных. Но здесь, к сожалению, описан фестиваль, на котором все занимаются всем, кроме экологии. Там есть русские кинозвезды, там есть как бы Рублевка, которая таскается на все фестивали, чтобы каким-то образом найти какие-то смыслы своей жизни и своих денег. И там есть итальянская мафия, которая их принимает на побережье Италии, потому что там просто как бы на юге Италии нет никого другого. То есть мы громко говорим ╚мафия╩, а на самом деле это местная исполнительная власть, такие провинциальные дядьки в черных костюмах, черных очках, иногда в черных болоньевых куртках в 50 градусов жары. И тут все они взаимодействуют. Там очень много сейчас возникло каких-то скандалов, какие-то ситуации для киношников узнаваемые там, наверное. Но я пыталась сделать собирательные какие-то образы. Не знаю, насколько у меня это получилось. Но, в общем, книжка такая по форме веселая, по содержанию грустная, потому что действительно с экологией у нас совсем все плохо.

ТРАХТЕНБЕРГ: Вот тут написано: ╚В новой книге Марии Арбатовой описан экологический российский кинофестиваль, проходящий на живописном побережье Южной Италии под присмотром местной мафии. Автор показывает шокирующие хитросплетения отношений российских кинозвезд, художников, новых русских, жительниц Рублевки и калабрийских мафиози. В бурлеске фестивального карнавала отчетливо звучит тема близости русского и итальянского менталитетов. Яркий событийный ряд, остроумные диалоги и бешеный ритм повествования, характерные для прозы Марии Арбатовой, обещают этой книге судьбу бестселлера╩. Ну, скандалы уже начались, поэтому как бы судьба бестселлера не за горами.

АРБАТОВА: Ну да. Но, в общем, моей-то задачей было написать книжку про экологию, про страну. И хотя действие происходит в Италии, это действие происходит со всеми нами.

ТРАХТЕНБЕРГ: Давайте поговорим об экологии. Кстати, очень хорошая тема.

АРБАТОВА: Ой, давайте. К инвалидам тоже вернемся, ладно? Потому что у вас редкая возможность, когда вы пригласили в студию живого инвалида. У меня больная нога, могу показать вам удостоверение.

БАТИНОВА: И наши слушатели тоже спрашивают вас.

ТРАХТЕНБЕРГ: Какие знаки отличия вы считаете для различных опасных групп: колпаки, наколки или что-то другое?

АРБАТОВА: Какие группы?

ТРАХТЕНБЕРГ: Ну вот, например, есть такие идиоты. Вот у нас ходят толпы недипломированных идиотов, от которых вред, например. Их надо как-то выделять? Вот человек, например, просто идиот, медицинское заболевание.

АРБАТОВА: Ну, если у них инвалидность зарегистрирована┘ Ну, социально опасные идиоты на улицу не выходят. В основном на нее выходят социально опасные, но не зафиксированные идиоты.

ТРАХТЕНБЕРГ: Мария, вот смотрите, я учился в классе, передо мной сидел идиот, совершенно конкретно, который меня бил, колотил первых три года. И бесполезно было что-то говорить, он был дебил, и все об этом знали.

АРБАТОВА: А он состоял на учете?

ТРАХТЕНБЕРГ: Я не знаю, по всей видимости, нет. А вот поставили бы ему, чтобы все видели, что ему не место в этой школе, например.

БАТИНОВА: Дискриминация, Рома, он может учиться.

ТРАХТЕНБЕРГ: А если от него вред другим?

АРБАТОВА: Подождите, разные есть концепции. Я в принципе за то, чтобы больные дети учились вместе со здоровыми, потому что мир сложен. И вот, например, американцы в свое время выпустили по демпинговым ценам в подружки кукле Барби куклу Беки, которая была на инвалидной коляске. Она была очень дешевая, но ребенок, ее покупая, он как бы свой мир обустраивал по-другому. Это был не фашистский мир для белой Барби, у которой все на месте и красиво, и ничего не болит.

ТРАХТЕНБЕРГ: Знаете, мы перепутали немножко понятия. Я говорил о больных в умственном отношении детях, а вы говорите о людях с ограниченными возможностями. Я не противник того, что если человек на инвалидной коляске движется, зачем же его изолировать, действительно, он должен находиться со всеми, и люди должны привыкать к тому, что эти люди есть, им нужно помогать, чтобы в нужный момент коляску перетащить. Но если человек ненормальный, а он, понимаете, вместе со всеми. Как это может быть?

АРБАТОВА: Нет у нас такой проблемы в том смысле, что законодательство позволяет этого человека, конечно, отделить от среды, если он бьет вас по вашей красивой голове линейкой, то, в общем, это проблема, наверное, учителей, классных руководителей.