Трахты-Барахты Вероника Долина в гостях у Романа Трахтенберга

ТРАХТЕНБЕРГ: К нам пришла в гости Вероника Долина. Здравствуйте, Вероника!

ДОЛИНА: Здравствуйте!

ТРАХТЕНБЕРГ: Вы знаете, Вероника, я так сижу на радио, и время от времени ловлю себя на мысли, что ради того, чтобы общаться с великими людьми, стоило все-таки начинать работать на радио, все-таки я дошел до пика, теперь я могу пообщаться вживую с теми людьми, про которых слышал. Вы знаете, у нас девочка одна жила в общежитии, и у нее все время играла Вероника Долина.

ДОЛИНА: А в каком вы общежитии жили?

ТРАХТЕНБЕРГ: Нет, я не жил, я туда приходил гулять, понимаете, в общежитие института культуры.

ДОЛИНА: Хорошо.

ТРАХТЕНБЕРГ: И я слышал одну песню, я слышал ее многократно, к сожалению, сейчас выветрились точные слова о том, что я бы хотела от всех своих любимых мужчин нарожать детей, желтых, там как-то┘

ДОЛИНА: Нет, ничего такого, никаких там гадких разъяснений.

ТРАХТЕНБЕРГ: Нет детей, там, в припеве, было, и таких, и сяких┘

ДОЛИНА: Разных, а не таких и сяких. Разных.

ТРАХТЕНБЕРГ: Ну, я вот хотел, как лучше, а вышло, как всегда. Вот пришла смс-очка от Николая из Мордовии: ╚Дорогая Вероника, ваши песни тронули меня, как в свое время песни Егора Летова, особенно ╚Жанна╩. Спасибо вам огромное╩.

ДОЛИНА: Что делается, здорово.

ТРАХТЕНБЕРГ: Очень много людей, вы знаете, Вероника, вот вас один раз увидишь по телевизору, уже больше ни с кем не перепутаешь, вы нашли себя. И, вообще, я всегда призываю всех людей искать себя, потому что каждый человек, он в чем-то обязательно уникален, и что-то он делает лучше других. Но почему-то все хотят быть похожими друг на друга и не хотят выделяться. А чем вы сейчас занимаетесь? У вас выходят новые альбомы?

ДОЛИНА: Ну, заканчивается сентябрь, я складываю себе программку, рабочий сезон, да, чего-то такое делаю. Готовлю второй боксик, это коробочка, в котором выходит несколько дисков, как бы несколько работ. Вот, это немножко навязывание себя публике, а немножко упоминание о себе в истории. И больше всего, – это просто сосредоточивание, собственно, себя себя самой на себе же самом. Это труднее всего. Ну, вот, над такой коробочкой работаю. Потом двухтомник свой такой небольшой, наверное, складываю.

ТРАХТЕНБЕРГ: Поэтический, да?

ДОЛИНА: Ну, стихи, конечно, да. Ну, вот, а зимой, будем, конечно, новой работой окончательно заниматься. Ну, это тоже нужно себя привести в специальное такое биологическое состояние, потому что новая работа – это целый запас сил. Там надо сильно сосредоточиться, не так, как на старых архивах.

ТРАХТЕНБЕРГ: Вот скажите, кто для вас является таким авторитетным экспертом, или вы сами себе критик самый строгий?

ДОЛИНА: Сама, конечно, сама.

ТРАХТЕНБЕРГ: То есть вы сами решаете, пойдет не пойдет.

ДОЛИНА: Ну, Ром, конечно, мое же дело очень рукодельное, и такие, как я, мы же очень одиночные. Здорово было бы иметь какое-нибудь ОТК, какой-нибудь клуб качества себя, но ничего такого нету. Мне очень жаль, если кто-то из существенных для меня людей сильно меня не одобрит, но переживу и это. А сама я себе, ну, важна. Так получилось.

ТРАХТЕНБЕРГ: А бывает такое, что не знаешь, хорошо, не хорошо, и спросить у кого-то? Как, помните, у Хармса? Написал Лев Николаевич Толстой сказку. Прочитал Софье Андреевне, и говорит: ну, как, сказочка? А она говорит: дерьмецо. Он тогда костылем ее по башке бамс, и с тех пор всегда прислушивался к литературным вкусам своей супруги.

ДОЛИНА: Да. И тот и другой, и он, и она во мне самой, собственно говоря, встречаются и иногда расходятся во мнениях, и частенько сходятся. Нет, мы с собой как-то договариваемся, я сурова к себе, но бываю и справедлива. Да к тому же есть и публика. У нас есть публика, у публики есть небольшие, но очень специальные, очень, как у ребенка, направленные воззрения. Иногда очень видно, иногда очень слышно, как собрались глаза у твоей 300-500-местной публики. Ну, вот, они бывает, неожиданно как-то люди концентрируются совсем не там, где ты мог предположить.

ТРАХТЕНБЕРГ: Так всегда и бывает обычно. Делаешь ставку на эту песню, а пошла в народ другая.

ДОЛИНА: Ну, Рома, у меня нет никаких ставок, во-первых. Все же очень скромно, и очень это все наивно, рукодельно и домашний стиль.

ТРАХТЕНБЕРГ: Вот вы написали песню и думаете: вот это лучшее, что я когда-либо написала.

ДОЛИНА: Это редко бывает.

ТРАХТЕНБЕРГ: Ну, хорошо, но все равно эта песня, вот она самая лучшая, а говорят: ну, эта песня – да, а вот эта┘

ДОЛИНА: Это мне наплевать, это мне все равно. Я давно существую, очень жаль, но сравнительно давно. Нет, я немножко чувствую, я немножко понимаю. И к тому же мне очень важно свой будничный уровень, а вовсе не какой-то праздничный фестивальный поддерживать на таком, на уровне собственного пропитания, на таком биологически существенном градусе. Ну и все, я стараюсь поддерживать. Мне там лучше, хуже, мне все равно. Такие, как я, мы обходимся без хитов.