Центральный комитет Николай Хомерики в гостях у Владимира Аверина

 

АВЕРИН: У нас в гостях Николай Хомерики. Здравствуйте, Николай!

 

ХОМЕРИКИ: Здравствуйте!

 

АВЕРИН: Николай Хомерики - режиссер, известный широкой публике, которая не смотрит отечественное кино, тем, что большинство его фильмов было приглашено на Каннский фестиваль поучаствовать.

 

ХОМЕРИКИ: Было такое дело.

 

АВЕРИН: Было дело. На самом деле, для большинства, которое не смотрит современное кино отечественное, российское, этим и исчерпывается информация. Тем больше поводов у нас поговорить, на самом деле, что же происходит с вами, что же происходит в современном российском кино, почему еще в Москве можно посмотреть ╚Сказку о темноте╩, а по России это гораздо сложнее сделать. Вообще, зачем сегодня режиссер существует? Моя задача сегодня проста: для того, чтобы открыть для себя сегодня Николая Хомерики с совершенно неожиданной стороны, мне можно задавать неожиданные совершенно вопросы. Потому что, увы, может быть, к счастью, вы пока не избалованы тем, что ваше лицо появилось на обложках всех глянцевых журналов, в отчетах о модных тусовках тоже пока что особенно нет, и остается, собственно, у нас задача про профессию, по большому счету. Хотя про профессию давайте отложим, потому что я знаю, что вы в годы учебы во Франции в киношколе были знакомы с самыми разными режиссерами мирового кино, в том числе, и с Полански. И вот ваше отношение к тому, что сейчас с ним происходит? Ваши симпатии на его стороне или нет? Он в швейцарской тюрьме.

 

ХОМЕРИКИ: Как кинематографиста, конечно, мои симпатии на его стороне, потому что он один из величайших кинематографистов своего времени. С точки зрения закона, конечно, тоже непонятно, потому что, если так делать исключение, непонятно на каком основании. Если какой-то найдется законный метод его вызволить, я буду очень рад. Но я понимаю, что закон есть закон.

 

АВЕРИН: А смотрите, на самом деле, эта киношкола, если я правильно помню,  отличается тем, что там самые разные кинорежиссеры встречались со студентами на короткое время, на такие сессии приезжали, да?

 

ХОМЕРИКИ: Да.

 

АВЕРИН: Из тех, кто там был, были люди, которые действительно что-то новое открыли? Даже не в профессии, а, скорее, в понимании мира, в том, за ради чего мы все тут живем, ну, и за ради чего пришли в профессию?

 

ХОМЕРИКИ: Наверное, в понимании мира было больше людей, когда я учился здесь на высших режиссерских курсах в мастерской Хотиненко, Фенченко и Финна. Там было больше не понимания мира, разговоров, а практической плоскости о том, как кино снимать. У нас как бы больше в киношколах идут разговоры о смысле бытия. Но и там тоже бывали такие люди, которые говорили и о том, и о другом.

 

АВЕРИН: А для вас кино - это что? Что важнее для вас в вашей профессии режиссерской? Это как раз то, что вы понимаете про мир и хотите сказать, или сугубо ремесло? Как снимать кино?

 

ХОМЕРИКИ: Ну, для меня это как раз способ познания мира. То есть, есть режиссеры, которые что-то поняли, до чего-то додумались и хотят это донести, у меня все наоборот. Мне сам кинопроцесс, он для меня, во время того, как я снимаю, я ищу, пытаюсь понять, из чего это бытие состоит.

 

АВЕРИН: Именно в процессе, да?

 

ХОМЕРИКИ: В процессе, даже потом в процессе монтажа, даже год спустя после окончания фильма. Вдруг, если пересматриваешь, что-то для себя понимаешь.