Шоу Комолова и Шелест Адвокат Тагир Самакаев в гостях у Антона Комолова и Ольги Богословской
16 октября 2009, 11:05
Персоны
КОМОЛОВ: Итак, друзья, начинается совместный наш проект, совместный эфир вместе с телеканалом ╚Спорт╩. И сегодня у нас в гостях Тагир Саитович Самакаев. Здравствуйте.
САМАКАЕВ: Добрый день.
КОМОЛОВ: Мы будем мы беседовать о деле Альбины Ахатовой и Екатерины Юрьевой и, может быть, немного поговорим про Дмитрия Ярошенко. Хотя дело у них было общее, но недавно апелляцию подали только наши барышни-биатлонисты. Я вкратце попробую напомнить, в чем там заключается дело. Значит, были вскрыты допинг-пробы у этих трех спортсменов, допинг-пробы были положительные, каждому из них дали два года дисквалификации в итоге. И так получилось, что для них не только два года дисквалификации в чистом виде, но и две ближайшие олимпиады закрыты, включая сочинскую. Это как бы предыстория. Что происходит сейчас? Девушки подали апелляцию. Была ли она рассмотрена, и какой вердикт вынесен?
САМАКАЕВ: Вчера буквально уже к вечеру закончилось рассмотрение этого дела в суде в Лозанне. Суд определил, что решение вынесет в течение 30-ти дней, так что будем ждать вердикта. Мне удалось с девчонками пообщаться и выяснить, и понять, что настроение у них более-менее нормальное. Адвокаты швейцарские сработали достаточно профессионально и достойно, и есть надежда на успех, который будет выражен, наверное, в положительном решении для наших спортсменов. Ну очень хочется надеяться.
БОГОСЛОВСКАЯ: Кстати, а почему вас там не было?
САМАКАЕВ: Учитывая, что мы работаем единой командой, я не вижу большой разницы с точки зрения моего присутствие. Обилие адвокатов на квадратный метр, наверное, в Лозанне не совсем правильное.
КОМОЛОВ: Психическая атака.
САМАКАЕВ: Вы знаете, здесь, что касается представления интересов, наверное, не надо психовать, а скорее более разумно, грамотно и аргументировано выстраивать какую-то позицию. И в этой связи с точки зрения, скажем, моего присутствия как раздражителя, наверное, было бы лишним уже. И очень хочется надеяться, что такая комфортная ситуация для западно-европейских судей при наличии адвокатов и оппонентов исключительно тоже европейских, будем надеяться, что, может быть, вот такое сочетание позволит добиться нам какого-то успеха все-таки.
БОГОСЛОВСКАЯ: Тем не менее, вы были раздражителем, когда вели дело легкоатлетов и были там, в том самом международном арбитражном спортивном суде. Вот интересно, что происходит за дверями? Нам недоступна эта информация, и, тем не менее, она просачивается. Я знаю, что вот вы сейчас рассчитываете на положительный результат с нашими биатлонистками. И девчонки, когда приехали из Лозанны, были там две спортсменки – Дарья Пищальникова, чемпионка Европы в метании диска, и одна из известнейших бегуний на сегодняшний день Елена Соболева, и они приехали в восторженном настроении, мне удалось даже с ними перекинуться, они уже строили планы: вот-вот сейчас они начнут стартовать. Я знаю, что Дарья плакала, говорила на английском языке, говорила, что не лишайте меня права выступать, это дело моей жизни. И они сказали, что такая была доброжелательная обстановка, а вердикт вынесен был самый суровый: 2 года 9 месяцев.
КОМОЛОВ: Это прошлогодняя история.
БОГОСЛОВСКАЯ: Да. Вот что там происходит? Какие вопросы задают, как обвиняемые там себя ведут?
САМАКАЕВ: Ну, обвиняемых в спортивном суде нет. А есть исключительно сторона, и я ее для себя понимаю как потерпевшую, потому что они теряют достаточно больше, нежели все присутствующие в зале судебного заседания. Что касается дела легкоатлетов, то там действительно достаточно интересно было, постольку поскольку представитель и оппонент был англичанин. А англо-саксонское право отличается от континентального, от нашего. И продолжительность, и все напряжение заключалось исключительно в вопросах, задаваемых как свидетелям, там было какое-то количество свидетелей, в том числе допинг-офицеров, которых мы с усердием допрашивали и поразились, конечно, организации допинг-контроля, который происходит, – то, что мы не видим как раз.
БОГОСЛОВСКАЯ: В положительном смысле или в отрицательном поразились?
САМАКАЕВ: Именно в отрицательном. Потому что я даже комментировал это, когда сами допинг-офицеры сказали, что да, мы понимаем, что мы нарушали законодательство Российской Федерации, вывозя пробы из России запрещенным методом. Это же по сути контрабанда, – говорили мы.
КОМОЛОВ: То есть они осознанно это делали, да?
САМАКАЕВ: Да. И они подтвердили, что да, мы, наверное, нарушали. Мы спросили: а кто же вас просил нарушать? – Руководство IDTM. Это такая структура, которая организовывает эти заборы проб и всего прочего. Я тогда как раз и говорил о том, что, может быть, кому-то это интересно из наших организаций, которые должны заниматься в силу своей компетенции вот этими вопросами. Но пока я не слышал никакого разбирательства на эту тему.
КОМОЛОВ: Значит, получается, что там огромное количество было вещей, которые говорили, как минимум, за то, что наших девушек должны оправдать. Тогда, напомню, наших спортсменок обвиняли в подлоге, что допинг-пробы, которые у них были взяты, они подменили на чистые. Правильно я понимаю?
САМАКАЕВ: Да-да. Наверное, вот с чего надо начать. Дело в том, что любые действия допинг-офицеров и допинг-процедуры оформляются соответствующими документами. И, как правило, это документы двусторонние, то есть подписывает и спортсмен, и допинг-офицер. Так вот допинг-офицер, когда осуществлял забор пробы, он как раз подписал и сказал, что у него замечаний к забору пробы нет. Параллельно было дело с болгарскими штангистами, которых допинг-офицер указал, что ему мешали или что-либо еще было, и это дело слушалось, по-моему, в Кассе, и там был вынесен, на мой взгляд, наверное, объективный вердикт. Здесь никаких замечаний допинг-офицер не выдвигал к спортсменам, и, в общем-то, эти документы ушли дольше. То есть девчонок обвиняют ведь не в том, что в их биологических пробах обнаружено запрещенное вещество, а их обвиняют по сути дела в подмене, то есть в том, что они являются заядлыми такими наперсточниками, которые могут подменить смело одну пробу на другую.
КОМОЛОВ: Но явных доказательств нет: ни видеозаписи, ни показаний.
САМАКАЕВ: Те, кто понимают, спортсмены бывшие или настоящие, они представляют себе, как забор этой пробы происходит. Там шансов для того, чтобы увильнуть от допинг-офицера, вообще нет никаких.
КОМОЛОВ: Но, я так понимаю, что если какие-то подозрения у офицера возникают, он тут же это протоколирует.
САМАКАЕВ: Безусловно, безусловно.
БОГОСЛОВСКАЯ: Ну вот все-все вроде было за наших. И, казалось бы, по уму просто девчонок должны оправдать были. А получилось все наоборот. Вот что влияет? Объясните, почему такие бесправные спортсмены? Что там происходит такое, за этими закрытыми дверями, когда потом выносятся вот такие вердикты, казалось бы, неоправданные абсолютно?
САМАКАЕВ: Понимаете, когда мы пытаемся говорить и аргументацию приводим, которая основана совершенно на законе, она совершенно обоснованная, и приводятся доводы какие-то иные, и по сути дела доводы оппонентов все время сводятся к тому (и кодекс, правда, об этом тоже говорит), что учитывая, что это выгодно исключительно спортсменам, то виноваты скорее всего и спортсмены. Вот позиция примерно такая. То есть если они завтра обнаружили разницу в этих биопробах, проводили какое-то тестирование ДНК, а они не совпали, значит в этом виноваты спортсмены, постольку поскольку вся цепочка, она вроде бы как не нарушена, по мнению оппонентов. Здесь есть какая-то логика. Но у меня возникает все время вопрос: простите, а если спортсмены наказаны, предположим, вы правы, а почему же допинг-офицеры-то не наказаны?
Подробности беседы слушайте в аудиофайле
Шоу Комолова и Шелест. Все выпуски
Все аудио
- Все аудио
- Маяк. 55 лет
