Трахты-Барахты Павел Лунгин в гостях у Романа Трахтенберга и Лены Батиновой

ТРАХТЕНБЕРГ: У нас в гостях Павел Семенович Лунгин. Здравствуйте, Павел Семенович!

БАТИНОВА: Здравствуйте!

ЛУНГИН: Здравствуйте!

ТРАХТЕНБЕРГ: Мы, к сожалению, не посмотрели фильм ╚Царь╩, потому что нас, во-первых, никто не пригласил на премьеру. Но мы хотели его посмотреть и об этом говорили постоянно.

БАТИНОВА: И мы можем еще посмотреть.

ЛУНГИН: Ну, зачем делать такое усилие?

ТРАХТЕНБЕРГ: Нет, нам просто интересно. Я только что хвалил ваш фильм ╚Луна-парк╩, который для меня является настолько жизненным и настолько сильным, что, наверное, подобных впечатлений внутренних я не испытывал. Но фильм ╚Остров╩ сильнее, но он другой. И это действительно искусство. Вот сейчас ваш фильм ╚Царь╩ вызвал такую бурю обсуждений в парламенте, люди стали кричать, что все неправильно.

ЛУНГИН: Нет, это было на самом деле гораздо спокойнее, там выступил глава этих хоругвеносцев, или Союза православных общин, но это, по сути, такая секта какая-то, да простят мне, чуть-чуть опереточная. Там были нормальные депутаты, были люди церкви, которые были с ними не согласны. Их главная идея – это как раз идея Грозного о том, что в России есть один Бог – это царь. Они себя называют православными, но у них есть Бог – власть. Вот власть – это их Бог. Поэтому все, что делает власть, в общем-то, неважно. Ну, поубивал, зато он же был царь. Если он царь, то как бы к нему неприменима вообще никакая мера оценок никаких, нельзя говорить о морали. Это как раз и есть главный конфликт этого фильма. У меня там есть потрясающая фраза, которую я нашел в письмах Грозного. Вообще Грозный в фильме говорит практически цитатами из Грозного, а Филипп – цитатами из Филиппа. И там есть такая фраза потрясающая, когда Грозный говорит: ╚Да, как человек-то я, наверное, грешен, но как царь я праведен╩. То есть одновременно он человек грешный, а царь – за то же самое дело – праведный. Вот это есть корень. Мне кажется, что это очень опасно для России, это одно из ее проклятий каких-то.

ТРАХТЕНБЕРГ: Мне кажется, это очень грамотная мысль. Вот я, например, как человек грешен, причем еще как, а вот как артист я как раз нахожусь на своем месте. То есть одно без другого не может быть.

ЛУНГИН: А как радиокомментатор ты, может быть, имеешь право так себя вести.

ТРАХТЕНБЕРГ: Может быть. Приходил Охлобыстин, кстати, к нам в гости и очень сокрушался по поводу того, что вы кастрировали его роль. Он сказал, что там было все красиво, все логично, и "Лунгин взял и отрезал у меня важный кусок".

ЛУНГИН: Ну, это дикая несправедливость, и вообще не было роли изначально, я эту роль придумывал для него, мне очень понравилось, как он играет, она вся импровизирована, практически просто лепилась там. Вместо того, чтобы кланяться┘ Я не верю, что он так сказал.

ТРАХТЕНБЕРГ: Я немножко утрирую, но он очень сокрушался, говорит, жаль, что там вырезали такой кусок, у меня красота какая-то была.

ЛУНГИН: Не знаю, там главная красота вся, эту сцену вы не видели, когда он┘

ТРАХТЕНБЕРГ: Сжигают?

ЛУНГИН: Да, он обвиняет царицу, его сжигают, этой сцены вообще в сценарии не было, она вся придумана на съемочной площадке.

ТРАХТЕНБЕРГ: А сценарий, как он писался, на сколько процентов изначальный сценарий совпадает с тем, что происходит на экране?

ЛУНГИН: Ну, в основном, конечно, совпадает. Тем, кто хотел посмотреть первоначальный сценарий, – выпустил Алексей Иванов сейчас книгу.

ТРАХТЕНБЕРГ: Как она называется? Так и называется: ╚Царь╩?

ЛУНГИН: ╚Летоисчисление от Иоанна╩.

ТРАХТЕНБЕРГ: Я надеюсь, это не от Охлобыстина?

ЛУНГИН: Нет, Иванов написал. И там как раз первоначальный вариант сценария, который я потом переписывал, перелопачивал, менял реплики, вставлял прямую речь Грозного, прямую речь Филиппа. Там было какое-то максимальное приближение, ну, не знаю, как мне казалось, к такой простоте.