Центральный комитет Николай Николаевич Дроздов в гостях у Тутты Ларсен и Владимира Аверина

 

ЛАРСЕН: У нас в гостях Николай Николаевич Дроздов. Здравствуйте, спасибо вам огромное, что вы к нам доехали!

 

ДРОЗДОВ: Здравствуйте, Таня, здравствуйте, Володя!

 

ЛАРСЕН: Незадолго до того, как мы вышли в прямой эфир с Николаем Николаевичем, он сказал: давайте сегодня будем говорить  не о животных, а о людях. И я подумала о том, что иной раз, почему так много говорят о животных, вообще, особенно с вами, даже не потому, что вы ведете передачу о животных, потому что о животных как-то говорить проще и приятнее, чем об иных людях. Потому что как-то, все равно, - ╚чем больше я узнаю людей, тем больше я  люблю собак╩, никуда не девается это.

 

ДРОЗДОВ: Но я категорически против этой поговорки.

 

ЛАРСЕН: Расскажите, пожалуйста, Николай Николаевич, как научиться любить людей?

 

ДРОЗДОВ: Я хотел сказать, однажды во время какого-то интервью все взяли, напечатали, а заголовок сами придумывают журналисты. Вот заголовок сделали ╚Чем больше я узнаю людей, тем больше я люблю собак╩. Откуда? Я такого не говорил. А самое главное, что я категорически против, собак можно и нужно любить, но любить, как животных или даже любить, как своих семейных друзей.

 

АВЕРИН:  А, проще просто.

 

ДРОЗДОВ: Их проще любить, конечно, вот человека любить гораздо сложнее, и чем больше я узнаю людей, тем больше я люблю людей, и собаки здесь ни к чему. Когда мне довелось в течение полугода, я, к счастью, только на полгода согласился, договор подписал вести передачу ╚В мире людей╩, вы помните, такая была на Первом канале, это еще всего-навсего в прошлом году было, в первой половине прошлого года, то после полугода я сказал  Константину Львовичу Эрнсту: "ну, все, не могу больше, потому что я так люблю людей,  что если мне еще полгода смотреть на эти несчастья и мучения людей: то ребенок - инвалид, то человек ослеп, то кто-то покончил жизнь самоубийством, я не могу вот эти вещи каждый раз на себя принимать и что-то об этом говорить, и видеть даже это на экране". Я готов был прямо закрывать глаза на эти сюжеты. Просто слушать, даже не глядя, потому что просто тяжело. Я люблю людей настолько, что для меня это - не предмет для обсуждения, как будто это мое несчастье, как будто это со мной случилось. Что я могу сделать? Я, конечно, очень благодарен, что мне дали такое поиспытать.

 

АВЕРИН: Но согласитесь, гораздо сложнее и страшнее смотреть даже не на то несчастье, которое случилось с конкретным человеком, а на ту ситуацию, в которой в результате он оказывается. Когда, скажем, органы социальной опеки, которые должны бы помочь, они где-то там далеко, и они его не замечают, и даже  какие-то близкие, которые рядом, отказываются. Вот эта реакция других людей на несчастье этого конкретного человека, вот от этого просто оторопь берет просто.

 

ДРОЗДОВ: И здесь, конечно, каждый должен взяться за то, вот есть такая хорошая молитва: ╚Господи, дай мне силу, чтобы бороться с тем, что я могу изменить. Господи, дай мне терпения, чтобы смиряться с тем, что я не могу изменить. Господи, дай мне мудрость, чтобы отличить первое от второго╩. Я понимаю, что я не могу изменить ситуацию на планете, могу изучать глобальное потепление, но вмешаться и что-то сделать, ну, какие-то международные организации могут что-то тут сделать, только что у вас говорил человек об этом, видный ученый. Но я не могу здесь помочь чем-то. А вот помочь каким-то людям, социально не защищенным. Вот сейчас такое есть движение - ╚Добрые люди мира╩, а в этом движении создалось такое детское направление - ╚Добрые дети мира╩, понимаете, и так  интересно им помогать. Потому что я там, в попечительском совете этого движения, так интересно, потому что сколько детей, дети, самое страшное, вы видите детей, которые лишены возможности быть нормальными, они несчастные, больные дети. Причем есть больные дети, врожденно больные, знаете: заячья губа, волчья пасть, страшное лицо, искаженное просто.

 

ЛАРСЕН: А мозг-то в порядке?

 

ДРОЗДОВ: Конечно, а сердце, а душа-то. Хочется этому ребенку дружить со своими сверстниками, а его сторонятся. И трудно обвинять этих детей. Ну, если вокруг столько нормальных, зачем этому ребенку дружить с человеком, у которого изуродовано лицо. А некрасивых людей нет, всегда найдешь себе и подругу, и дружка. Нормальное лицо, нужно этим детям вернуть нормальное лицо срочно, спешно до их полового созревания полного, потому что пока они еще маленькие дети, они как-то играют, но как только начинается созревание, там 12-13 лет уже кто-то влюбляется, этот ребенок полностью изолирован. Вот мы собираем с людей средства, причем конкретно говорим: вот, видите портреты вот этих, у меня даже с собой альбом есть, такие страшные лица. А потом зашьют все, но операция стоит, знаете, 30, а то иногда 60 тысяч рублей, вот так, чтобы одна операция.

 

ЛАРСЕН: 30-60 тысяч рублей?

 

ДРОЗДОВ: Да.

 

ЛАРСЕН: Всего?

 

ДРОЗДОВ: Слава Богу, но нужно кому-то дать вот сейчас. Мы проделали операций за 5 лет уже для 700 детей, почти каждый третий день операции делает Виссарионов  Владимир Алексеевич, удивительный человек, это директор института пластической хирургии. Его хирурги делают эту операцию. Мы у Лены Малышевой показывали в программе ╚Здоровье╩ несколько детей таких, уже вылеченных, нормальных, чуть прошло время, он даже не вспоминает, что у него было какое-то другое лицо, и не надо ему об этом напоминать.