Центральный комитет Юрий Стоянов в гостях у Тутты Ларсен и Гии Саралидзе

 

САРАЛИДЗЕ: Сегодня у нас в рубрике ╚Культ личности╩ замечательный актер, шоумен Юрий Николаевич Стоянов. Здравствуйте, Юрий! Я очень рад приветствовать вас в этой студии.

 

СТОЯНОВ: Здравствуйте!

 

САРАЛИДЗЕ: Если можно, давайте начнем с программы, в которой вы сейчас в качестве ведущего, это - ╚Лучшие годы нашей жизни╩, которая недавно стартовала на телеканале ╚Россия╩. Вы знаете, даже по нашему эфиру я заметил, что люди к прошлому стали относиться очень трепетно. Есть, наверное, ностальгия. Но, в любом случае, если ты объявляешь какой-нибудь час, когда люди вспоминают: булочки по 3 копейки, мороженое по 12, колбасу по 2.20 и так далее, это шквал звонков, сообщений. Как вы думаете, в чем все-таки кроется успех таких программ, которые основаны на ностальгии, на каких-то воспоминаниях?

 

СТОЯНОВ: Ну, только здесь нужно разделять: ностальгия по собственной молодости, по тому кусочку времени, который не вернется никогда в твоей жизни, в котором уже ничего не повторится. И свойство спасительное памяти, что она оставляет хорошее. И ностальгия по строю, по времени. Вот как-то память отсеивает это. Есть вообще фантастические случаи. Я могу вам рассказать невеселую одну историю, с моей точки зрения, очень знаковую. Группу ветеранов из Украины отправили в Германию в поездку, это было совсем недавно. Среди них была одна старушка, которая девочкой была в концентрационном лагере. И вдруг на встрече с немецкими журналистами в стране, в которой проклят фашизм, в которой вообще даже на упоминание об этом табу наложено, вдруг она говорит: вы знаете, охраняли нас такие хорошие ребята, я помню, и яблочка дадут, и конфетку┘ Вот в чем штука? Вы думаете, они были хорошими охранниками? Вы думаете, действительно это было какое-то исключение, это были нормальные люди? Нет. Просто из всего кошмара, который она пережила, она запомнила то действительно единственное яблоко, которое ей дали. Это такой наиболее концентрированный пример, квинтэссенция, он очень острый, но он очень характерный. И я верю ей. Иначе бы она не выжила, если бы она жила только в этом. Я гипотетические и реальные упреки, которые слышал в свой адрес, один из которых, что я лакировщик действительности, ну, дословно, причем в такой очень продвинутой, демократической прессе, я в принципе не ожидал ничего другого. Я был к этому готов, что я впихиваю молодежи ту страну, которой не было, и что, в общем, по большому счету, ну, только слово ╚ложь╩ не прозвучало, потому что все-таки то, о чем я рассказываю, и то, что происходит в этой передаче, все-таки это было. Вы знаете, я подумал: что я оставляю своим детям из той жизни, которая была, из моей жизни? Они прочитают в хороших великих книгах обо всем страшном и плохом, что происходило. И я все сделаю для того, чтобы они это знали. Но в результате у них есть светлое неясное будущее, некое настоящее и полное отсутствие прошлого, о которое не хочется пачкаться, потому что оно было кровавым, ужасным, чудовищным, безнравственным. Но я в нем жил, я нахожу в нем много хорошего - в том, что было. Я хочу эти кусочки им подарить, эти осколки. И выясняется, что говорить хорошо, на это, оказывается, сейчас нужно мужество, которое когда-то нужно было на то, чтобы говорить о плохом. Сейчас нужно мужество для того, чтобы говорить о хорошем, ну, чтобы, по крайней мере, услышать в свой адрес, что ты - лакировщик действительности.

 

САРАЛИДЗЕ: Я, честно говоря, не ожидал, что так можно отреагировать на это. Потому что мы все, даже относительно не старые люди, многие из прошлого, даже 90-е годы, которые, если так уж посмотреть, бандитизм, все это рушится, люди в растерянности, вот я начало 90-х имею в виду.

 

СТОЯНОВ: Чудовищно, чудовищно! И в это время я, валявшийся на диване, именно в это время, человек, который всем говорил: мое время еще не пришло, начинаю вместе с моим замечательным другом и партнером делать программу ╚Городок╩, именно в это время. И все изменилось в моей жизни. И я должен это забыть? Это невозможно.

 

САРАЛИДЗЕ: Эти 90-е годы пришлись на расцвет молодости, можно сказать, когда я получал от жизни удовольствие, несмотря на то, что происходило. Мне кажется, вот это очень важно. Потому что есть какие-то политические вещи, есть время, иногда оно действительно и кровавое, и страшное.

 

СТОЯНОВ: Основа моей профессии - это невозможность потерять связь со своим детством. Это фундамент этой профессии. Потому что первичные чувства: первая радость, первое удивление, первые слезы, какие-то первые открытия, - они первичны, они самостоятельны, они очень большие, их обязательно надо запоминать. Потому что вся профессия состоит в умении увидеть, запомнить, зафиксировать и повторить. Если ты внутри своей профессии не умеешь чему-то удивляться, а, следовательно, удивлять, если ты не помнишь того, что было, иди в сериалы (никого не хочу обидеть). Но это невозможно, надо помнить запахи, надо помнить осколок бутылки, надо помнить какой-то угол, под которым ты что-то увидел, когда повернулся, как ты услышал какую-то песню. Какие-то предметы из очень нехитрого быта, в котором мы все жили, они именно поэтому и запоминаются, потому что быт-то был не американский. Поэтому ужасно интересно это сегодня потрогать и показать.

 

САРАЛИДЗЕ: Да, быт был не американский и даже не европейский. Вот в программе ╚Лучшие годы нашей жизни╩ соревнуются времена.

 

СТОЯНОВ: Десятилетия. Очень условное деление, потому что эпоху на десятилетия не разделишь, конечно.

 

САРАЛИДЗЕ: А сама идея, что соревнуются, она все-таки такая спорная достаточно. Как определить, какое десятилетие?

 

СТОЯНОВ: Ну, здесь нужен был элемент игры. Давайте мы сразу скажем о том, что это формат не оригинальный, это формат купленный, придумывалось это на Би-Би-Си и выходит пока, насколько я понимаю, до нас в единственной стране - в Италии. Огромное еженедельное шоу, с фантастическим, потрясающим ведущим, просто грандиозным, который ведет, по-моему, все развлекательные программы, в том числе и эту. Значит, кому адресована эта программа, кто является жюри? Является молодежь, не старше 21-22 лет, вот эти люди в белом и в очках. Соревновательность нужна, чтобы просто добавить этот элемент игры, через который сначала бы в принципе проявился интерес к недавнему прошлому страны через игры. Я думаю, они психологически это очень точно рассчитали. Там сидят люди, которым я доверяю, с огромной степенью доверия к нам. Сказали они, что у вас особая история, у вас особая страна, ее нельзя сравнивать с нашей, поэтому внутри этого формата вы абсолютно свободны. Я думаю, игру придумали для забавы, для вот этого легкого соревновательного момента, через который им становится это интересно, а не просто через назидательное повествование.

 

САРАЛИДЗЕ: А у вас есть любимое десятилетие какое-нибудь? За которое вы болеете, так скажем.

 

СТОЯНОВ: Внутри всей этой истории одно из них уже проиграло - 60-е годы. Мне вот очень интересны 60-70-е. А любимое - вот то, в котором я сейчас живу, вы знаете.

 

САРАЛИДЗЕ: Это удивительное свойство человека. Вот все считают, что все хотят быть молодыми, 20-летними. Это неправда. Хочется жить в том возрасте, в котором ты сейчас.

 

СТОЯНОВ: Вот Ольга Аросева, от которой я ждал другого ответа, очень немолодая женщина, потрясающая актриса, так красиво умеющая стариться, так естественно, она сказала: сейчас. Она сказала: сейчас. Меня это очень тронуло.