Центральный комитет Софико Шеварнадзе в гостях у Тутты Ларсен и Владимира Аверина

АВЕРИН: Софико Шеварнадзе у нас в гостях. Никто не ожидал, серьезная журналистка, рассуждаете про политику.

 

ЛАРСЕН: Телеведущая серьезного информационного канала.

 

ШЕВАРНАДЗЕ: В этом и дело, что никто не понимает, что одно другому абсолютно не мешает. Кто сказал, что, если вы рассуждаете о политике, вы не можете хорошо танцевать?

 

АВЕРИН: Но очень многие думают, что, если вы выплясываете на паркете, то у вас нет морального права рассуждать о политике?

 

ШЕВАРНАДЗЕ: А почему они так думают?

 

АВЕРИН: Потому что вы легкомысленная, вы, извините, юбку носите выше колен.

 

ЛАРСЕН: Ножка ножку бьет.

 

АВЕРИН: У вас открытое плечо, глубокое декольте.

 

ШЕВАРНАДЗЕ: Мне кажется, что мы живем в такое время, где надо делать максимум, брать  максимум от жизни. Ограничивать себя только одной профессией и думать, что подумают люди, это самая большая глупость. Живите своей жизнью. Вам хочется плясать в стразах и блестках и брать интервью у политиков, так делайте это. А если это вас смущает,  то  не надо делать. Мне кажется, внутренняя  свобода должна быть. Если вам это хочется делать и вас саму это не смущает, то кому-то всегда будет нравиться, а кому-то не нравиться. Всем не угодишь.

 

АВЕРИН: А вот это тема для  разговора. И с вами, может быть,  особенно. Вот этот внешний взгляд, оценочный взгляд. Ни для кого не секрет, что семья, очень известная  фамилия. Вот я не верю, что вы с раннего детства жили в ощущении, что вы вот такая  свободная, вы можете себе позволить делать, что хотите, без того, чтобы не соотнести себя с традицией семьи, с тем, как это будет воспринято дедушкой, друзьями дедушки.

 

ШЕВАРНАДЗЕ: Я так до сих пор живу, в принципе.  Но есть во мне такие вещи, через которые я никогда не переступлю.  Но танцевать на телеканале ╚Россия╩ не является табу для меня.

 

АВЕРИН: Я сейчас даже не про телеканал России и не про танцы. А, в принципе, про ощущение внутренней свободы.

 

ШЕВАРНАДЗЕ: У меня как-то все гармонично развивалось. Потому что я помню, на самом деле, детство у меня было достаточно закрытое, потому что, как вы сказали, семья, все такое, всегда был какой-то эксклюзив, и дачи какие-то, отделенные от людей.

 

ЛАРСЕН:  Но это вопрос безопасности все-таки.

 

ШЕВАРНАДЗЕ: И да, и нет, в принципе. Если кто-то хочет что-то сделать, он по-любому это сделает. А потом, просто у меня было такое детство, когда я сейчас его вспоминаю, прям огромное количество любви. Я сейчас, когда закрываю глаза, вот солнце и беспечность. Понимаете? А потом вот такое домашнее тепличное растение они меня отправили в Америку, когда мне было 17. Я, в принципе, с 17 лет живу одна. Конечно, какие-то правила и внутренние у меня есть. Я обожаю свою семью, я никогда не переступлю. Если они хотят категорически, чтобы я не делала, я это не сделаю. Но вот они мне дали какую-то такую  базу, а потом сказали: ну, иди, лети. Я просто на самом деле вот эту свободу внутреннюю на какой-то  хорошей почве стала развивать уже с 17 лет. И они мне дали возможность это сделать. Они меня ни в чем не ограничивали.