Центральный комитет Телеведущий, драматург, прозаик Андрей Максимов в гостях у Владимира Аверина

АВЕРИН: Придумать. Причем вот эта ситуация - придумать новую программу, придумать новое дело, для себя прежде всего, она, я думаю, перед каждым так или иначе встает. И все равно получается, что то, что вы умеете замечательно, может быть, то, что доставляет вам удовольствие более всего и нравится зрителю, который в это время около экрана, это то, как вы беседуете с человеком, какие вопросы вы задаете человеку. И когда на ╚Культуре╩ был какой-то выпуск (там количество этих циферок складывалось в почти нечитаемое число) программы вашей ╚Ночной полет╩, я все думал: а где то пламя, которое поддерживает интерес к другому человеку?

 

МАКСИМОВ: Вы знаете, когда я пришел на 5-й канал и стал делать программу ╚Личные вещи╩ (это интервью), ╚Программу передач╩ (это тоже интервью, только с большим количеством людей), у меня тоже возникал такой вопрос. И я просто понял, что это как бы такой божий, не хочу говорить слово ╚дар╩, но вот бог тебе дает: либо интересно людям, либо не интересно. Вот, вы знаете, до 55-го человека люди были интересны, а потом перестали быть интересными - так не может быть. Либо они тебе интересны, либо они тебе не интересны вообще всегда. Мне ужасно интересны люди, мне ужасно интересно с ними разговаривать. Ну, ╚Личные вещи╩ очень похожи на ╚Ночной полет╩, там другая форма, но тоже один на один. А ╚Программа передач╩ - там уже много народу, и очень хорошая, повторяю, редакторская группа. И когда они мне предлагают темы какие-то, то я уже с нетерпением жду: вот-вот сейчас придут люди, и мы начнем говорить про жизнь после смерти; вот придут такие-то и такие-то люди, придет человек, который замораживает трупы для того, чтобы их потом разморозить, и это официальный бизнес. Вот я на этого человека посмотрю, вот мне ужасно интересно. Придет Резо Габриадзе - ужасно интересно. Поэтому у меня всегда это, с детства был интерес к людям. Другой вопрос, что я человек очень стеснительный, и мне всегда было неловко (и сейчас неловко). А когда это телевизионная передача, он уже приходит с тобой разговаривать, то замечательно, чудесно.

 

АВЕРИН: У тебя маска. Как бы он знает, что ты в этой роли.

 

МАКСИМОВ: Нет, у тебя не маска. Если у тебя маска, он с тобой не будет разговаривать. Вот больше всего человек не любит, когда его не имеют в виду. Из-за этого семьи разваливаются, из-за этого дружба заканчивается. Когда тебя не имеют в виду. Вот что-то сделает человек, а тебя не имеет в виду. Если человек приходит к тебе на передачу и понимает, что ты его не имеешь в виду, а используешь для программы, он ничего не будет делать. Мы с вами прекрасно знаем такие передачи, где гости себя ощущают людьми, которых используют. Это невозможно сыграть. Вот либо тебе интересен человек, либо тебе не интересен человек. Это не моя заслуга, просто действительно мне люди очень интересны.

 

АВЕРИН: У меня еще так бывает очень часто, особенно в прямоэфирных передачах или в передачах телевизионных, которые пишутся под запись, почти под эфир - 52 минуты эфира, час записи, не успел - твоя проблема. И когда вдруг ты выходишь, во-первых, на доверие, когда уже можно говорить о самых разных вещах, а во-вторых, на какую-то тему, которая, может быть, тебе поначалу не приходила в голову, тебя осеняет, а уже все - стоп, записано. И есть вот это отчаяние даже от того, что ты самое-то главное не проговорил с этим самым человеком.

 

МАКСИМОВ: Еще раз позвать, значит. Надо еще раз позвать. Когда бывают такие вещи, надо позвать еще раз. Мы когда начали делать ╚Программу передач╩, мне говорят: сколько вы можете записывать в день передач? Я говорю: сколько хотите. Они говорят: вы что, не устаете? Я говорю: а если мы запишем две передачи, что я буду дальше делать? Я дальше пойду домой и на кухне буду разговаривать, может быть, с менее известными людьми, но я тоже буду разговаривать. Мне нравится этот процесс, поэтому я могу записывать любое количество передач, и я не устаю. Потому что если я не записываю передачи, я то же самое делаю без камеры. Я делаю ровно то же самое, с другими людьми, но ровно то же самое. Когда-то ты понимаешь, что вот надо бы еще. И, кстати, в жизни так тоже бывает. Когда сидели, выпивали-выпивали, в 2 часа ночи возникла какая-то тема, а надо уже ложиться спать, потому что завтра на работу. Ну, значит, надо на следующий день встретиться.

 

АВЕРИН: Да. ╚День прошел, как не было. Не наговорились┘╩

 

МАКСИМОВ: Не поговорили.

 

АВЕРИН: Вот. По поводу театра очень хочется задать вопрос. Я однажды был (однажды, честно скажу) на вашем спектакле. И мне тогда показалось, что это история, которая, в общем, нуждается в продолжении, театральная история нуждается в продолжении. Получается?

 

МАКСИМОВ: Вы знаете, у меня сейчас первый раз в жизни возникла ситуация, когда мне предложили в антрепризе ставить свою собственную пьесу, и я отказался из-за нехватки времени. Вот такого никогда не было. Но программы, которые я делаю на питерском канале, программа ╚Дежурный по стране╩ - все это отнимает очень много времени. И есть надежда все-таки делать на канале ╚Культура╩ что-то. И я сказал, что я очень польщен, что мою пьесу хотят поставить, давайте найдем режиссера. Вот мы сейчас ищем режиссера, который бы мог в хорошей антрепризе поставить мою, как мне кажется, неплохую пьесу. Но вот что касается моей режиссерской деятельности, то на какое-то время она затихнет, потому что это совмещать уже становится невозможно.

 

АВЕРИН: Подождите, а как же тогда этот посыл про то, что надо заниматься как раз тем, что доставляет наибольшее удовольствие?

 

МАКСИМОВ: Мне сегодня наибольшее удовольствие, мне всегда наибольшее удовольствие доставляло вести телепередачи и писать книжки. Это всегда мне нравилось больше всего. Иногда я из этого уходил и ставил спектакли, что тоже, в общем, приятно, но это для меня была такая форма проведения досуга, если можно так выразиться. Сейчас я придумал писать философскую книжку для детей и попытаться с детьми чуть иронично, с юмором и при этом серьезно поговорить про самое главное понятие человеческой жизни. Меня это ужасно увлекает. И только на это остается у меня время от телепередач, уже на театр не остается. Если я напишу эту книжку, все будет хорошо, какие-нибудь передачи закроют, меня откуда-нибудь уволят, я тогда, возможно, приду.

 

АВЕРИН: Если костлявая рука голода потянется к вашей шее, тогда вы пойдете работать режиссером в театр?

 

МАКСИМОВ: Нет-нет-нет, костлявая рука голода не может удовлетвориться теми деньгами, которые получаешь в театре. Нет, это если просто будет время. К сожалению, наверное, я совершенно не понимаю, чем заниматься дома, если не писать. Я вообще не понимаю, что делать, если нету дел. У меня очень мало друзей, я очень редко выпиваю в хороших компаниях, это очень редко все бывает. Я все время чего-нибудь делаю. Поэтому, когда возникает ситуация, что у меня нет дел, я их придумываю. Я для себя уже точно понял, что я - велосипед, который держит вертикальное положение, если едет. Если он останавливается, он падает. И в отпуске у меня начинает болеть все. А когда я выхожу из отпуска, у меня все проходит. В отпуске я себя плохо чувствую, у меня кружится голова, все ужасно, кошмарно. Потом я приезжаю домой, дела не помещаются в ежедневнике, и все тогда хорошо. Значит, мне нужно вот так. Может быть, я окончательно состарюсь, и мне это все надоест, и я уеду куда-нибудь в Карелию и буду там жить в одиночестве и писать романы. Когда-нибудь. Если доживу. Но пока мне нравится вот такая жизнь.

 

АВЕРИН: Да. Но при этом, смотрите, все равно эволюция идет (ну, я не знаю, насколько я могу об этом судить, но так навскидку кажется) от более публичных каких-то вещей к более камерным. Потому что, например, режиссура по сравнению с телевизионной даже программой, где вы разговариваете с людьми, это гораздо более публичная, более энергичная вещь. А так все время вы тяготеете к камерному формату, к человеку конкретному, в душу к нему┘

 

МАКСИМОВ: Нет ничего более публичного, чем телевидение, нету. Телевидение - это такая история, мне замечательно сказал в свое время мой учитель Лев Новожженов, что, какую бы ты ни делал передачу, ты чихнул - вся страна сказала: будь здоров! Вот ничего такого близко к этому нету - ни театра, ни литературы, ничего этого нет. Я начал заниматься сначала тем, что я начал писать книжки, потом тем, что я стал ставить спектакли, а потом тем, что я стал телеведущим. Телевидением я стал заниматься вот из этих трех дел в последнюю очередь. Но это настолько заметно. Не потому что я такой замечательный, а просто в принципе это очень заметная история. У меня получилось делать очень заметную программу ╚Ночной полет╩, это была очень заметная программа, которая была уничтожена предыдущим руководством канала ╚Культура╩ просто так, потому что ко мне испытывали большую личную неприязнь, большую ╚личную неприязнь к потерпевшему╩ испытывало предыдущее руководство канала, и программа была уничтожена. Но благодаря этой программе я как бы стал таким телеведущим. Хотя я всегда занимался еще и всеми другими делами, но это профессия наиболее публичная и заметная.

 

АВЕРИН: Вы впроброс сказали, Андрей, что сейчас пишете философскую книжку для детей. И я с тех пор все и размышляю: а зачем? Потому что, я думаю, не только у меня курс философии, который преподавали в университете, оставил не самые радужные воспоминания.

 

МАКСИМОВ: Тут есть два таких момента, что касается философии. С одной стороны, у меня в книжке ╚Многослов╩ написано, что нету человека, который бы не был философом. И как только русские люди немножко выпьют, они начинают философствовать. Например, на каждой свадьбе обязательно родители говорят: все-таки я не зря жил, вот я ее вырастил, вот она┘ С другой стороны, нам кажется, что философия - это совершенно такая отвлеченная история, которую 5-6 человек понимают и про умные вещи говорят. Вот мне кажется, что, может быть, ╚философская╩ - это так я немножко красиво сказал, ну просто чтобы было понятно, а я пишу такую книжку, в которой пытаюсь поговорить с детьми про самое главное понятие человеческой жизни. Пытаюсь объяснить детям, а что такое знания, например. Очень важно. Я спросил у ребенка своего 12-летнего: какие слова вы сейчас больше всего обсуждаете? Оказалось, что больше всего они говорят сейчас про слово ╚месть╩. Потому что в 12 лет возникают романы, девочки бросают мальчиков. Надо мстить, не надо мстить? Вот есть такие вещи, а мне кажется, к сожалению, что очень часто дети хотят поговорить про какие-то важные вещи, а родителям не до этого. Потому что, к сожалению, не так много родителей, которые беседуют со своими детьми. Я хочу, чтобы у них была такая книжка, с которой бы они могли про это говорить: надо мстить, не надо мстить, что такое любовь, чем она отличается от всяких других вещей. Вот эта книжка для подростков. Она не столько для детей, она для подростков. Но только сейчас подростковый возраст очень снизился. То, что мы были в 15-16, сейчас в 12-13 лет.

 

АВЕРИН: Да полноте! И мы тоже. Я помню, как в 10, может быть, в 11 лет мы с моим приятелем┘ конечно, нам казалось, что мы отдельно несколько, но вот какие-то вполне себе серьезные книжки и разговоры с претензией как раз на философские.

 

МАКСИМОВ: Дело в том, что мой сын (это все, это не только мой сын, большинство детей), во-первых, он может поехать за границу, он может пойти за границей в ресторан (вспомним наше с вами детство - за границу невозможно, в ресторан невозможно)┘

 

АВЕРИН: Невозможно. И ресторан здесь тоже был невозможен.

 

МАКСИМОВ: Он может поговорить с официантом на английском языке. Вот это все же отражается. Это с одной стороны. С другой стороны, количество голого тела, которое видит ребенок в 12 лет, несравнимо с тем, что видели мы с вами. Просто он видит в рекламе, в киосках и так далее.

 

АВЕРИН: Да. Меня Роден смущал.

 

МАКСИМОВ: Да. Вот это же все на них отражается. Не говоря уже об Интернете, конечно, который в невероятном количестве. Это все на них отражается. Мне кажется, что они из-за этого начинают раньше взрослеть и раньше поэтому нуждаются в том, чтобы с ними говорили не занудливо, а как-то серьезно. Мне ребенок сказал: если ты вставишь слово ╚знание╩, то твою книжку никто из детей читать не будет, потому что нас так достали разговорами про знание┘ Вот. Поэтому глава про знание у меня начинается, крупными буквами написано: ╚Я очень тебя прошу, прочитай, пожалуйста, эту главу, не пролистывай ее, пожалуйста╩. Потому что я понимаю, что большинство детей, конечно, это все очень измучило. А потребность в этом есть. Ко мне приходят студенты, я их спрашиваю: что такое знания? И они убеждены, что знания - это то, что получает человек для того, чтобы сдать экзамен. И это ужасно! Объяснить им, что знания - это информация, которая нужна для дальнейшей жизни, это целая история такая. Вот мне кажется, что это нужно все как-то молодым, детям рассказывать.

 

АВЕРИН: Подождите, а вы верите в то, что молодые будут читать и вообще читают?

 

МАКСИМОВ: Ну, вообще молодые┘ Вот дети в школе читают всяко, больше или меньше, они читают всяко. Как мы это будем до них доносить с ╚Аргументами недели╩, газетой, которая будет печатать эту книжку, которая меня публикует все время (за что я ей чрезвычайно благодарен)? Электронными способами, через Интернет? Этого мы пока еще не знаем. Мы найдем способ донести это. Главное, чтобы был текст, а дальше мы придумаем, как его донести до детей. Но кроме всего прочего, мне кажется, я надеюсь на то, что взрослые люди, родители, которые увидят такую книжку, они все-таки детям ее купят и, может быть, с ними вместе будут что-то обсуждать.

 

АВЕРИН: Да-да-да. Притча о зернах. Главное, чтобы были зерна. Главное, чтобы было чего разбрасывать, а дальше уже, собственно, не наше дело. Спасибо большое. Андрей Максимов, телеведущий 5-го канала и телеканала ╚Россия-1╩.

 

МАКСИМОВ: Я телеведущий ВГТРК. Мне приятно сказать об этом на ╚Маяке╩. И я очень благодарен руководству ВГТРК, которое разрешает мне делать программы на 5-м канале, которому я тоже благодарен за то, что меня туда зовут.

 

АВЕРИН: В общем, смотрите, читайте, слушайте и обрящете. Спасибо большое Андрею Максимову.