Центральный комитет Михаил Грушевский в гостях у Тутты Ларсен и Владимира Аверина
21 сентября 2010, 15:05
Персоны
ЛАРСЕН: У нас в гостях шоумен Михаил Грушевский. Здравствуйте, Миша.
ГРУШЕВСКИЙ: Добрый день, друзья мои.
АВЕРИН: Скажите, пожалуйста, Михаил, а вы боитесь вахтеров?
ГРУШЕВСКИЙ: Кстати, да. Почему? Потому что вахтеры и вахтерообразные люди, среди них, безусловно, попадаются очень милые и любезные.
ЛАРСЕН: А почему ты спросил?
АВЕРИН: Потому что это один из моих экзистенциальных страхов.
ЛАРСЕН: Вахтеры?
АВЕРИН: Вахтеры.
ГРУШЕВСКИЙ: То есть, вы, Владимир, любую беседу начинаете с вопроса о вахтерах?
АВЕРИН: Нет, не любую. Мне показалось, что вы тот человек, который может быть, развенчать мои страхи.
ГРУШЕВСКИЙ: Нет, я, конечно, их не боюсь, но подвоха иногда жду. И вообще все люди у нас в стране, которые слегка пропускают кого-то или, как им кажется, могут не пропустить, это, как правило, люди, от которых можно ожидать какой-то резкости. Может быть, они самоутверждаются? Есть же еще момент узнаваемого человека, которого задеть еще интереснее.
ЛАРСЕН: А с вами бывало такое?
ГРУШЕВСКИЙ: Иногда бывает. Да, да.
ЛАРСЕН: Вы понимаете, что вас узнали и по этой причине вам грубят?
ГРУШЕВСКИЙ: Да, конечно. Но не то, что грубят, а задираются, самоутверждаются, скажем так. И я не всегда умею переводить эту ситуацию в юмористическую плоскость. Иногда возбуждаюсь, завожусь и даю резкий отпор. Может быть иногда те люди, которые меня так цепляют и пытаются так самоутвердиться, потом даже жалеют о том, что они со мной связались. Потому что я могу за себя постоять. А если кого-то при мне задели, например, мою жену, то, ребята, берегитесь. За другого человека, за друга, за жену, может даже иногда и за незнакомого человека, я могу┘
АВЕРИН: Просто за другого, который рядом, оказывается, проще всегда.
ГРУШЕВСКИЙ: Это даже проще: ╚Да вы знаете! Как вы могли самого меня?!╩ Это неадекватно. А когда говоришь: ╚Почему вы так позволили себе с человеком? Разве в ваши обязанности входит такое поведение?╩, тогда я совсем страшен. Вот я напугал сейчас всех вахтеров.
ЛАРСЕН: А подраться можете?
ГРУШЕВСКИЙ: Скорее нет. Я все-таки человек слова, а не дела. То есть, наверное, могу. ╚Вы играете на скрипке?╩ - ╚Не знаю, не пробовал. Может быть, играю╩. Вот примерно такой ответ у меня получился. Но, мне кажется, рукоприкладство - это уже последняя стадия беспомощности.
АВЕРИН: Словом-то больнее можно.
ГРУШЕВСКИЙ: Гораздо больнее.
ЛАРСЕН: Чем больнее словом, тем больше шансов, что подраться все-таки придется.
ГРУШЕВСКИЙ: У меня впечатление, что я своими словами иногда сметаю противника достаточно сокрушительно, и потом у него уже не возникает желания перевести наши отношения в другую плоскость.
ЛАРСЕН: Я всю жизнь мечтала, чтобы у меня был молодой человек, который мог бы за меня постоять физически, был бы силен. И, если что, мог бы за меня кому-нибудь морду набить. А теперь почему-то мне этого совсем не хочется. Более того, у меня есть одна подруга, у которой был такой молодой человек, она его называла ╚мой бультерьер╩, и, в общем-то, всё закончилось достаточно печально, потому что в какой-то момент его гнев перешел на нее. Вот.
ГРУШЕВСКИЙ: То есть, в какой-то момент он постоял за себя в их отношениях.
ЛАРСЕН: Да. И мне кажется, что, наверное, в случае с вами, вашей жене повезло гораздо больше.
ГРУШЕВСКИЙ: Не знаю. Я искренен сейчас, не кокетничаю. Не знаю, хорошо ли, когда рядом с тобой человек, который ┘
ЛАРСЕН: Который готов за тебя вступиться?
ГРУШЕВСКИЙ: ┘ готов все время возмущаться. В каких-то ситуациях хорошо, а в каких-то, может быть, ей за меня бывает неловко. Это тоже надо иметь в виду. Но с годами, а мне уже все-таки 46-й год, способность контролировать себя, немножко обуздывать эмоции прибавляется. Способность возмущаться и вскипать по мелочам уходит. Раньше я был гораздо более нетерпимый. Как говорит один мой друг: иногда, мне казалось, что ГАИшников от тебя надо прятать. Действительно, я от небольшого замечания, сделанного на дороге или где-то в какой-то иной ситуации инспектором ГАИ, мог разбухнуть так, что потом сам думал: и с чего это я так вскипел?
ЛАРСЕН: Скажите, а кроме каких-то чисто возрастных, скажем, обмудрений и успокоительных эффектов, таблеток┘
ГРУШЕВСКИЙ: Возрастные успокоительные таблетки - грушины.
ЛАРСЕН: ┘что еще влияет на то, что вы стали более терпимым, мудрым, задумчивым?
ГРУШЕВСКИЙ: Наверное, достаточно банально прозвучит, но я все-таки уже восемь лет как папаша. Становление, развитие личности дочери Дарии Грушевской, моей дочери, также, наверное, отражается и на моем замудрении.
АВЕРИН: А вы чувствуете необходимость быть обязательно примером?
ГРУШЕВСКИЙ: Да нет! Какой я пример? Во-первых, я - мальчик, она - девочка. Уже не пример.
АВЕРИН: Михаил Грушевский только что признался, что он не является примером для собственной дочери.
ГРУШЕВСКИЙ: По крайней мере, она меня просила так вам сказать.
АВЕРИН: Очень самокритично.
ГРУШЕВСКИЙ: Я думаю, что, может быть, как-то косвенно по каким-то своим поступкам я и должен являться примером и являюсь.
ЛАРСЕН: Он является примером для ее будущего избранника.
ГРУШЕВСКИЙ: Вот-вот, перспектива далекая! Дочка утверждает, что она выйдет замуж лет в 27.
ЛАРСЕН: Какая умница!
ГРУШЕВСКИЙ: Да, такая у нее идея.
ЛАРСЕН: Ну, и за кого? У нее есть уже такое представление?
ГРУШЕВСКИЙ: Нет. Она прошла тот период, когда говорила, что она за папу выйдет замуж. Это было в 3-4 года.
АВЕРИН: Одумалась уже.
ГРУШЕВСКИЙ: Да.
ЛАРСЕН: Космонавты, военные тоже не появлялись.
ГРУШЕВСКИЙ: Она поняла, что папа уже женат. А, значит, идеи, я думаю, у нее вызревают. Но, думаю, они еще будут меняться, модифицироваться, модернизироваться, как сейчас говорим мы, россияне.
ЛАРСЕН: Я вспомнила, как моя сестра лет в шесть увидела свадьбу в окне и спросила маму: ╚Мама, а у нашей Тани скоро свадьба?╩ - Мама сказала: ╚Нет, Катенька, наверное, нескоро╩. ╚А почему?╩ - ╚Ну, потому что у Тани еще нет жениха╩. - А мне было лет 18 тогда. На что моя 8-летняя сестра хмыкнула и сказала: ╚Уж я-то себе жениха к свадьбе обязательно найду!╩
ГРУШЕВСКИЙ: Дети мудры. Мудрее нас всех вместе взятых.
АВЕРИН: Скажите, Михаил, вы сказали, что вы как бы подуспокоились, эмоции уже не так выпускаете.
ГРУШЕВСКИЙ: Про эмоции я не говорил. Не настолько бессистемен и бесконтролен мой эмоциональный выплеск.
АВЕРИН: Но актерская природа требует такого диапазона. Это значит, что вы и в творчестве тоже стали как-то спокойнее или что вы: здесь играть, здесь не играть? Вот в это время я могу себе позволить, а дальше - коплю, коплю, коплю?
ГРУШЕВСКИЙ: Нет, не могу сказать, что я очень рациональный человек, который умеет так со стороны сразу же на себя посмотреть и взять свои эмоции под контроль. Но, видимо, какой-то баланс образовался кислотно-щелочной, более равновесный. Я ведь и раньше взрывался не потому, что хотел, чтобы все обратили внимание, что вот он, артист перед вами и поэтому ждите от меня ругани на ровном месте┘
ЛАРСЕН: И выступает!
ГРУШЕВСКИЙ: Нет. Я просто так воспринимал обостренно мир. Мне кажется, что, в принципе, мне присуще обостренное чувство справедливости или несправедливости и за себя, и за того парня. Это правда, я сейчас не прихорашиваюсь. А сейчас как-то порациональнее стал.
АВЕРИН: И в связи с этим вопрос от нашего слушателя. В 90-е годы, в начале 2000-х, Жириновский, Хасбулатов, Ельцин, вся политика┘
ГРУШЕВСКИЙ: Была импульсивной, взрывной.
АВЕРИН: Была и в вашем репертуаре.
ГРУШЕВСКИЙ: И, естественно, я их пародировал.
АВЕРИН: А вот вопрос от Алаза: ╚Никогда не слышал пародии на Медведева и Путина. Это не ваши типажи?╩
ГРУШЕВСКИЙ: Хорошее, точное наблюдение. Но это наблюдение дает нам представление вообще об эпохе 90-х, которая давала очень ярких и, как принято говорить, неоднозначных политических деятелей, которые давали, в том числе пищу для юмористического и пародийного материала.
ЛАРСЕН: Да, один Черномырдин чего стоит!
ГРУШЕВСКИЙ: Черномырдин!
АВЕРИН: Сказка!
ГРУШЕВСКИЙ: Черномырдин, пожалуй, единственный человек, который перешел из эпохи этих самых взрывных, ярких и сочных 90-х в 2000-е. Я сейчас говорю в эмоциональном плане, не в криминальном. Потому что и 2000-е годы кормились афоризмами Виктора Степановича. Из его последних шедевров я обожаю оценку кризиса 2008 года. Он сказал: ╚Никогда же такого не было! И вот опять случилось!╩ Абсолютно точная конструкция! Смысл абсолютен. Жириновский перекочевал из 90-х в 2000-е и сохранил способность своего парадоксального взгляда.
АВРИН: Но в эти дни мы опять видим взлет его на фоне антилужковской кампании, как он зажигает-то!
ГРУШЕВСКИЙ: Да, Владимир Вольфович зажигает и зажигает. У него удивительный талант подключаться к любой ситуации.
ЛАРСЕН: Подсасываться, я бы даже сказала.
ГРУШЕВСКИЙ: Да, да, кстати, точное определение. Абсолютно любая ситуация. Он является всеобъемлющим специалистом. Что касается Медведева. Действительно, пародий на него я не делаю. Дмитрий Анатольевич - он же молодой политик, мой ровесник. Человеку недавно исполнилось 45-ть, я даже старше Дмитрия Анатольевича. Может быть, он еще раскроется.
АВЕРИН: Но, согласитесь, выражение ╚дорасти до анекдота для политика╩, это, в общем, такая точная формулировка.
ГРУШЕВСКИЙ: Это нормальная синусоида. После того, как у нас были, может быть, даже чересчур экстравагантные и чересчур сочно-яркие политики, которые каждый день рождали почву для юмористики и для пародий, мы сейчас имеем другую ситуацию. Но посмотрите в мире, посмотрите на Саркози. Я уверен, что, если не ежедневный, то ежемесячный┘
ЛАРСЕН: А Берлускони?
ГРУШЕВСКИЙ: А Берлускони! Вы, наверное, слышали его потрясающий экспромт по поводу того, почему итальянские девушки мечтают за него выйти замуж. Это же гениально.
ЛАРСЕН: К вопросу о вахтерах. Тут кто-то попытался объяснить твой страх перед вахтерами.
ГРУШЕВСКИЙ: Кто-то из вахтеров?
ЛАРСЕН: Шабанов Владимир Сергеевич тоже опасается вахтеров, потому что они с пивом в общежитие не пускают.
АВЕРИН: Что же сказал Берлускони?
ГРУШЕВСКИЙ: Мне кажется, мы все выросли на его высказываниях. Почему девушки мечтают за него выйти замуж? Потому что он забавный, богатый, как потрясающе он сформулировал, ╚я хорош в постели╩. Это очень тонкая формулировка. И четвертый пункт, что все девушки думают, что он уже стар и скоро умрет и им все достанется. Здорово! Как не шутить по поводу Берлускони, по крайней мере, внутри Италии? Я знаю, что у Адриано Челентано есть свое шоу, где он постоянно проходится по Берлускони. И еще вам скажу по поводу мировых лидеров. Глядя на Барака Обаму, вы мне сейчас не поверите, но я вижу молодого Евгения Вагановича Петросяна.
ЛАРСЕН: В Обаме?
ГРУШЕВСКИЙ: В Обаме. Вот, клянусь вам, если бы вы увидели Петросяна 70-х┘
ЛАРСЕН: Обамасян.
ГРУШЕВСКИЙ: Я, глядя на Обаму, почему-то в последнее время жду, что он заговорит: ╚Дорогие друзья, американская экономика должна быть смешной!╩ Вот примерно такого я жду от Обамы или от Петросяна жду. Короче говоря, синусоида неизбежна. И мне кажется, что новая волна (хотя, казалось бы, куда еще моложе), но какой-то следующий спектр российской политической элиты будет более парадибильным.
АВЕРИН: Ну, и оставим пока политику.
ЛАРСЕН: Но у нас же есть, в конце концов, яркие персонажи на местном уровне. Тот же Юрий Михайлович или, например, Олег Митволь у нас сейчас прямо-таки медийная звезда.
ГРУШЕВСКИЙ: Кстати, да, да. Олег Митволь делает достаточно для того, чтобы можно было шутить.
АВЕРИН: Но до анекдота ему еще надо дорасти.
ЛАРСЕН: Да? Мне кажется, он уже стал┘
АВЕРИН: Он их сам плодит, но они пока еще не пошли в народ.
ГРУШЕВСКИЙ: По крайней мере, телевидение или радио Северного округа столицы нашей родины может проходиться по Митволю с озорными шутками и веселыми пародиями.
АВЕРИН: Я бы, на самом деле, тему политики оставил.
ГРУШЕВСКИЙ: И коротко о спорте.
АВЕРИН: Нет, и коротко о семье. Или, может быть, не очень коротко. Потому что про дочку поговорили. Про жену.
ЛАРСЕН: Жена-режиссер, она свои профессиональные обязанности и в семье, наверное, применяет?
ГРУШЕВСКИЙ: Ну, бывает, подрежиссирует меня жестко. В принципе, как сказал Александр Сергеевич Пушкин, я сам режиссироваться рад. Поэтому за те годы, а скоро уже девять лет нашей совместной жизни, я более-менее адаптировался к ситуации, когда руководящей и направляющей силой в семье является не муж. Подкаблучивать тоже ведь можно.
АВЕРИН: Может быть, надо ее активность перевести в профессиональную сферу?
ЛАРСЕН: В мирное русло.
ГРУШЕВСКИЙ: Ой, вы меня практически подвели к сообщению о том, что жена приступает в ближайшее время к съемке фильма по своему же сценарию. Надеюсь, что получится хороший фильм, который будет приятно смотреть.
ЛАРСЕН: А вам там роль достанется?
ГРУШЕВСКИЙ: У нас нет клановости. Достанется, если понадоблюсь. На данный момент мне еще ничего не обещано. Хотя, может быть, воспользовавшись этим эфиром, я скажу: ╚Жена, роль гони!╩
АВЕРИН: А, может быть, как раз это повод? Пусть она там кино снимает, а вы в это время отдохнете от направляющей силы!
ГРУШЕВСКИЙ: Она настолько нарежиссируется на съемочной площадке, что будет приходить домой и просить меня немного порежиссировать. Представляю, как Ирина сейчас ответила: ╚Не дождетесь!╩. А, может быть, и дождусь.
АВЕРИН: А, если не секрет, что за кино, в каком жанре?
ГРУШЕВСКИЙ: Думаю, что какого-то точного, узкого определения этому не будет. Я читал сценарий в предварительной версии. Пока еще не был награжден возможностью прочитать окончательную версию. Я думаю, что там будет и смешно, и немножко страшновато. Но, скорее, это будет психологическая драма. На мой взгляд. Хотя, может быть, Ирина так не считает. Может быть, это будет фантастика. Но я думаю, что психологии будет много в этом фильме, зная вкусы Иры и зная, что ей ближе, думаю, что это будет психологический разбор полетов.
ЛАРСЕН: На форуме есть такой философский вопрос: ╚Вам не кажется, что из всех нас (я перефразирую), с помощью масс-медиа, в том числе, (видимо, и нас тоже имеют в виду), вымывается страх и понятия греха и вообще все, в общем, как бы такие глубокие базовые чувства? Если вы согласны с этим, удалось ли вашей профессии что-нибудь из вас вынуть╩?
ГРУШЕВСКИЙ: Лично меня существование в шоу-бизнесе хуже, точно, не сделало. Я бы даже сказал, что сделало лучше. Избавило от определенных переживаний, комплексов каких-то, слабостей. Я стал гораздо более уверенным в себе человеком, с определенной известностью, популярностью. Никакие пороки, свойственные нашему обывательскому восприятию шоу-бизнеса мне не передались. И, наверное, не могли меня как-то коснуться. О чем наш слушатель размышляет, наверное, имеет место быть. Но задевает это только тех, кого, я думаю, задело бы даже, если бы этот человек не был в шоу-бизнесе. Абсолютно уверен в этом. Шоу-бизнес, безусловно, является определенным (извините за резкость) наркотиком.
ЛАРСЕН: И лакмусовой бумажкой.
ГРУШЕВСКИЙ: Так же, как и богатство или вообще какой-то успех, даже локальный. И поэтому любые изменения в жизни человека - это проверка его на вшивость.
ЛАРСЕН: Да. Именно то самое слово.
АВЕРИН: В нашем детстве был фильм: ╚Огонь, вода и медные трубы╩. И все запомнили эту формулу. И что сложнее? Ох! Честь и хвала тем, кто эти медные трубы прошел.
ЛАРСЕН: Наши слушатели продолжают тему обесценивания всяких ценностей и предлагают вам пофантазировать на тему будущего. Что будет, когда Сколково построят, расстараются и начнут плодить с помощью компьютерной графики и актеров, и шоуменов, и певиц, и шутки. Что мы будем с вами делать? Мы останемся без работы.
ГРУШЕВСКИЙ: Можно было, конечно, ответить чем-то, вроде: жаль, только жить в эту пору прекрасную.
АВЕРИН: Но не жаль.
ГРУШЕВСКИЙ: Но не жаль. За Сколково я, честно говоря, не волнуюсь. Я думаю, что хорошее, плотное финансирование позволит им чем-нибудь заняться.
ЛАРСЕН: И не такой ерундой, как подсиживание Михаила Грушевского.
ГРУШЕВСКИЙ: Вот, вот. Я думаю, что живая человеческая реакция и живой парадоксальный взгляд на события и явления никогда не отомрут. А сделать это научным путем, думаю, невозможно. Надеюсь.
АВЕРИН: Но перед вами все время как перед артистом вашего жанра встает проблема то, что называется, материала. Хорошо Малому театру, Островский много чего написал и можно обновлять. Вам, к сожалению, Островский не написал ни строчки.
ГРУШЕВСКИЙ: Да. И, кстати, я не знаю, заметил кто-то или нет, если еще в 80-е мастера выходили на сцену и читали Зощенко, это звучало убедительно ┘
ЛАРСЕН: Ильфа и Петрова.
ГРУШЕВСКИЙ: Да. Юрский ли это делал, Филиппенко Александр, но сейчас, по-моему, никто даже и не берется. Я думаю, это провал. Аверченко, Зощенко. Юмор - это вещь короткого проживания. Хотя, да не прозвучит это пустым бахвальством, я помню, в совсем ранние 90-е годы мы с Михаилом Михайловичем Жванецким и еще целым рядом очень достойных юмористических людей оказались в замкнутом пространстве, концерты проходили в Новороссийске, жили мы на кораблях┘
ЛАРСЕН: Как в армии.
ГРУШЕВСКИЙ: Как в известном анекдоте: ╚Куда ты денешься с подводной лодки?╩. Мы все время общались, и возник у нас спор о том, имеет ли шутка локальная шанс пережить десятилетия. И я тогда Михаилу Михайловичу, будучи человеком самонадеянным и более молодым, может быть, сегодня я не рискнул бы так нагло заявлять, но тогда я сказал: ╚Михаил Михайлович, я уверен, что ваше ╚Собрание на ликерно-водочном заводе╩ можно читать и сейчас, и через 10 лет, и никогда комизм этого положения не умрет. И мы провели немедленный эксперимент, все это происходило под руководством Александра Анатольевича Ширвиндта, который сказал: ╚А, ну-ка, Миша, давай читай!╩. Сказал не мне, а Жванецкому. И в таком дружеском кругу Жванецкий это исполнил. Это имело бешеный успех, притом, что все мы этот текст отлично помнили. Но оказалось, что возникает какой-то новый пласт, но все равно смешно. Я тщу себя иллюзиями, что какие-то шутки могут пережить, по крайней мере, 90-е. Но, безусловно, реагировать надо сейчас, нужно видеть то, что происходит сегодня. Мне кажется, что я не утратил способности воспринимать. Я даже в каких-то компаниях, в спортклубе, где я занимаюсь, рассказываю и делюсь своими наблюдениями, вижу, что нормально.
АВЕРИН: А у вас только ваши тексты?
ГРУШЕВСКИЙ: Да нет, почему же? Я люблю авторов, я люблю людей, которые профессионально умеют подавать материал. Я могу придумать шутку, я не придумаю литературную форму подачи. А это иногда бывает очень интересно. Скажем, из тех, с кем я в последние годы люблю работать, это Ефим Смолин. Человек, которого я называю классиком. Он еще в 70-е рождал талантливые юмористические произведения. И, кстати говоря, не стареют душой ветераны. У него все равно острое восприятие. И нет-нет, он мне подбрасывает произведения, которые ложатся на мою любовь к пародийной подаче. И есть, чем похвастаться.
ЛАРСЕН: А кто из новых медийных героев сегодня мог бы попасть вам на язычок, скажем так?
АВЕРИН: В репертуар.
ГРУШЕВСКИЙ: Ох, какой хороший вопрос. Пожалуй, опять же классика побеждает. И препарирование Виталия Вульфа, например, в качестве рассказчика и подносчика этих самых тяжелых снарядов может оказаться более выигрышным, чем кого-то из новомодных персонажей...
ЛАРСЕН: Тимати.
ГРУШЕВСКИЙ: Или Викторию Гай-Германику, ну, не буду я пародировать.
ЛАРСЕН: Да, это вообще опасно для здоровья.
АВЕРИН: А зачем? Она сама себя пародирует прекрасно.
ЛАРСЕН: Спасибо огромное.
ГРУШЕВСКИЙ: Спасибо и вам, друзья мои.
Слушайте аудиофайл.
