Главрадио Владимир Жириновский - гость шоу "Главрадио"

КУЗИЧЕВ: Вы слышите голоса, это голоса Сергея Минаева, Владимира Соловьева и Анатолия Кузичева.

МИНАЕВ: В студии ╚Главрадио╩.

КУЗИЧЕВ: И Владимира Жириновского.

СОЛОВЬЕВ: Голос, который невозможно перепутать.

ЖИРИНОВСКИЙ: Вы говорили, что только три радиостанции, да?

КУЗИЧЕВ: Три.

ЖИРИНОВСКИЙ: ╚Маяк╩┘

МИНАЕВ: ╚Вести FM╩ и ╚Радио России╩.

ЖИРИНОВСКИЙ: А почему не говорите, что в данный момент работают все радиостанции Российской Федерации.

МИНАЕВ: И CNN показывает прямую картинку.

СОЛОВЬЕВ: Ну, для этой цели нам их надо всех купить.

ЖИРИНОВСКИЙ: Они сами с удовольствием подключатся.

СОЛОВЬЕВ: Надо тогда иметь мундир с большими погонами - очень убедительная просьба.

МИНАЕВ: Или хороший телефонный номер.

ЖИРИНОВСКИЙ: Или объявить им, что мы расскажем про завершающий этап великой революции в арабском мире. Мы уже знаем сценарий. Сейчас они все подключатся.

КУЗИЧЕВ: О, расскажите сценарий. Он уже известен?

ЖИРИНОВСКИЙ: Конечно.

КУЗИЧЕВ: Кто написал, кто сценарист?

ЖИРИНОВСКИЙ: Ну, сценаристы, в основном, конечно, за океаном, то есть, нужно как-то подобраться к Ирану. Просто так неудобно...

КУЗИЧЕВ: Это такая длинная история?

СОЛОВЬЕВ: Не очень.

ЖИРИНОВСКИЙ: Надо создать "демократические" режимы, которые с удовольствием, так сказать, ослабят государства, и начнутся там всякого рода провокации, и можно спровоцировать какую-то внутреннюю войну в арабском мире, потом ее спроецировать на Иран, поскольку в Сирии или Ливане проиранские группировки не будут давать возможности совершить новые революции... То есть стравить их всех.

СОЛОВЬЕВ: Воевать с Ираном арабскими руками, потому что ведь Иран - антисемитское государство, которое одинаково ненавидит как евреев, так и арабов.

МИНАЕВ: Причем в Иране был уже пример такой, мы же помним 1979 год. Это все по сценарию было сделано - шаха выкинули.

ЖИРИНОВСКИЙ: Да, приехал товарищ из Парижа, как будто ждали момента. А режим был чисто проамериканский. Но они решили его убрать, потому что народ гуляет, а им нужны бойцы, нужна война с Ираком, которая через два года началась, а тут никто воевать не будет... То есть убирают режим, где все хорошо.

СОЛОВЬЕВ: Притом воевали и там, и там американским оружием.

ЖИРИНОВСКИЙ: Иранский риал поднялся уже до уровня доллара, еще год - ожидалось, что он станет свободной конвертируемой валютой. Процветающее государство. Но они же не будут воевать, кто пойдет воевать? Надо революцию, разозлить всех.

СОЛОВЬЕВ: Тегеран же был тогда таким Парижем Среднего Востока.

ЖИРИНОВСКИЙ: Да, мощнейшее все.

МИНАЕВ: И то, о чем мы говорим, тот же социальный разрыв - когда справляли сколько-то там тысяч лет династии шахов, в Персеполе снесли две деревни, установили шатры, привезли  закуску из ╚Максим╩, а народу кидали мешки с рисом.

ЖИРИНОВСКИЙ: Грубо говоря, идет третья мировая война. Мне крупнейшие востоковеды говорят, что началом третьей мировой войны считают январь 1991 года - с момента оккупации Ираком Кувейта и начала войны против Ирака. Коалиция, помните, была такая, коалиция 33-х? Вот, это было началом третьей мировой войны, она 20 лет уже идет.

СОЛОВЬЕВ: Для нас и для американцев это же был простой выбор. В конечном итоге, третья мировая война будет либо между мусульманским миром и христианским миром┘

ЖИРИНОВСКИЙ: Вот, спустились туда, на юг.  

СОЛОВЬЕВ: Либо пройдет в форме Второй мировой на Среднем Востоке.

МИНАЕВ: Коллеги, вы еще одну точку конфликта не забывайте.

ЖИРИНОВСКИЙ: Какую?

МИНАЕВ: Товарищи в Северной Корее.

ЖИРИНОВСКИЙ: Уже договорились китайцы с американцами.

СОЛОВЬЕВ: Там уже все решено.

ЖИРИНОВСКИЙ: Там договорились, Тайвань забирает Китай.

МИНАЕВ: Если они заберут Тайвань┘

СОЛОВЬЕВ: Они уже успокоились, там размен идет.

ЖИРИНОВСКИЙ: Тайвань отойдет Китаю, Северная Корея объединится с Южной, и там будет Вьетнам, только наоборот - во Вьетнаме север в себя вобрал юг капиталистический, а здесь с удовольствием северные корейцы отдадутся южным, они же голодные.

СОЛОВЬЕВ: Это они уже порешали.

ЖИРИНОВСКИЙ: Это не проблема. Тихо, спокойно и всем приятно.

КУЗИЧЕВ: Ребята, мы же изначально хотели с Владимиром Вольфовичем поговорить относительно аспектов безопасности.

ЖИРИНОВСКИЙ: Так мы сразу о главном сказали. Сейчас говорят, что никто в армию не хочет идти служить. Вот заполыхает большая война, у нас добровольцы найдутся.

МИНАЕВ: Найдутся?

ЖИРИНОВСКИЙ: Найдутся сразу, с удовольствием.

МИНАЕВ: Балканская война...

ЖИРИНОВСКИЙ: Туда же поехали, помните, у нас были события в Югославии, сколько было желающих?

КУЗИЧЕВ: Много, много.

ЖИРИНОВСКИЙ: Останавливали их?

СОЛОВЬЕВ: Это определенный тип людей.

КУЗИЧЕВ: Определенный тип людей, он есть у нас?

ЖИРИНОВСКИЙ: Ждут. Они не могут жить в нормальной гражданской жизни, это проблема их. Не потому, что они плохие, им противна вот такая обычная размеренная жизнь. То же самое смертник. Почему? "Да пошли вы все, я уже понял, что впереди, я согласен, я ухожу". Семье заплатят очень хорошо, имидж будет звучать, понимаете? Как червь проживет он, никто не узнает, и сдохнет где-нибудь. А тут имя будет.

СОЛОВЬЕВ: Ну, это один из вариантов смертников. Был проведен анализ психологического портрета, кстати, и выяснилось, что смертники, которые имеют отношение к исламу, по сравнению с окружающими имеют более высокий уровень образования, и 62 процента из них - из семей с более высоким уровнем достатка.

МИНАЕВ: Ну, ты вспомни всех революционеров, от Че Гевары до Фиделя Кастро.

СОЛОВЬЕВ: То есть трагедия в том, что мы имеем отдельный вопрос с обиженными и  отдельный - с идейными людьми. А это значит, что происходит работа на деньги международных террористических организаций по совращению поколения.

КУЗИЧЕВ: Подожди, идейные, они же  в твоей трактовке пресыщенные.

СОЛОВЬЕВ: Это разные категории.

ЖИРИНОВСКИЙ: Девятнадцатый век, появились марксисты. Что вы думаете, рабочие были марксистами? Интеллигенция!

МИНАЕВ: Конечно. 1968 год, Париж, кто вышел на баррикады?

ЖИРИНОВСКИЙ: Студенты. А сейчас в Тунисе кто вышел?

МИНАЕВ: То же самое.

ЖИРИНОВСКИЙ: В Тунисе, знаете, совсем получился дикий вариант. Он, в принципе, нормальный был президент, это была самая "упакованная", тихая страна. Но он решил дать образование молодежи.

СОЛОВЬЕВ: Абсолютно правильно.

ЖИРИНОВСКИЙ: Он им образование дал, а работы нет...

КУЗИЧЕВ: И получите.

СОЛОВЬЕВ: Они же почти все учились во Франции, возвращались обратно в Тунис, а делать там было нечего.

ЖИРИНОВСКИЙ: Один час полета, и совсем другая жизнь, опять кочевники, опять пустыня.

МИНАЕВ: И еще один момент главный: они возвращались из Франции, где была артистическая жизнь, политическая жизнь, телевидение, - они приезжают в Тунис, и нет ничего. Когда мы говорим просто о развитии городов, помимо достатка и работы, человеку надо дать духовное упражнение для ума.

СОЛОВЬЕВ: Посмотрите, что сейчас происходит в Египте. Опять же видна система. Американцы целуются на глазах с действующим режимом и за глаза работают с оппозицией. Ведь как доверять такому партнеру? Потом они не понимают... Владимир Вольфович, как востоковед, сказал: что бы ни пытались построить американцы, в конечном итоге там придет к власти фундаменталистский исламский режим.

ЖИРИНОВСКИЙ: И еще раз, возвращаясь, допустим, к Тунису. Еще есть комплекс обиженности. Какой? Туристы. Я наблюдал за ними. Турист балдеет, он приехал отдыхать, а этот араб, тунисец обслуживает его, ноги моет, чай несет, на верблюдах гоняет. Он погонщик, ему противно. Он перелетает через море - французы гуляют, Елисейские поля... Он тоже хочет, он знает французский язык, он получил образование, а работа какая? Работы никакой нет.

КУЗИЧЕВ: Обслуживать.

ЖИРИНОВСКИЙ: Обслуживать только туристов, другой промышленности нет. Маленькая страна, как Прибалтика, условно. Но в Прибалтике заводы были, что-то было, а здесь ничего нет.

СОЛОВЬЕВ: А в Эмиратах эту проблему решили по-другому, местное население же не работает.

ЖИРИНОВСКИЙ: Да, вот там решили проблему.

МИНАЕВ: Туда завезли работников с Филиппин.

ЖИРИНОВСКИЙ: Из Бангладеш, Пакистана. И он, араб, в Эмиратах он господин. Вот рабы крепостные, а он господин.

СОЛОВЬЕВ: Если только кто-то из местных попытается работников квакнуть, тут же вон из страны, без вопросов.

МИНАЕВ: Конечно, моментально.

ЖИРИНОВСКИЙ: Да, дисциплина.

МИНАЕВ: Когда в Австралии премьер-министр высказывается об эмиграционной политики, что, уважаемые господа эмигранты, вы должны помнить┘

СОЛОВЬЕВ: Ведите себя прилично.

МИНАЕВ: Если вы упрекаете нас, что мы не уважаем вашу религию, ислам, вы должны помнить, что у нас основная религия - другая, что вас никто не звал в Австралию, и вы, как честный и свободный гражданин, всегда можете уехать.

СОЛОВЬЕВ: А теперь посмотрим, что происходит в России. Когда вдруг в Москве нам начинают насаждать ненависть между религиями, начинают говорить, что вы обязаны построить столько-то мечетей, вы обязаны сделать то, вы обязаны уважать то, что мы хотим резать баранов... При этом на себя встречных требований диаспоры не берут.

ЖИРИНОВСКИЙ: И деньги ведь дадут, что самое главное, только дайте разрешение на строительство мечетей.

МИНАЕВ: Деньги найдутся моментально.

ЖИРИНОВСКИЙ: Уже есть. В Киргизии возвели три тысячи мечетей. Стала счастливее Киргизия? Второй переворот уже за пять лет. То есть деньги дают Саудовская Аравия, другие богатые. Потому что идея - как в Коминтерне, помните? Везде должен быть коммунизм. Идея - исламский мир. И страна самая слабая для них - Россия. Легче всего...

МИНАЕВ: Владимир Вольфович, до того, как вы пришли в студию, мы говорили об идеологии. Смотрите, что получается...

СОЛОВЬЕВ: Что в стране нет идеологии.

МИНАЕВ: Мы же не можем определиться. Вот вспомним Манежку: выходцы с Северного Кавказа, они, с одной стороны, граждане России, а с другой стороны, они в воздух палят из белых ╚Кайенов╩... Нет вот этой замазки, которая скрепляет очень разных людей.

СОЛОВЬЕВ: Ты меня прости, я понимаю, что я сейчас несколько обижу Владимира Вольфовича. Владимир Вольфович у меня в передаче высказывает очень разумную идею, которую высказывал и Волошин, и высказывали многие-многие. Идея, которая всегда была в царской России - отделение государства. Это вопрос политической дискуссии, вопрос обсуждения. После этого начинается вдруг политический донос.

МИНАЕВ: Нет, закидывание камнями начинается.

СОЛОВЬЕВ: Страшнее. Вдруг парламент Чеченской республики, как будто это парламент независимого государства, объявляет чуть ли ни ноту протеста в Москву с требованием лишить политика Жириновского его аккредитации.

МИНАЕВ: А вы вспомните ситуацию, когда они┘

СОЛОВЬЕВ: Они не хотят читать Конституцию, они не хотят читать законы.

МИНАЕВ: Володь, а вспомни, когда господин Хлопонин говорит: вы знаете, я хотел бы напомнить, что Чечня в составе Российской Федерации, и она не может вести собственную внешнюю политику, - и тут же на чеченском канале ему сказали: тут говорят некоторые недоброжелатели Рамзана, что мы не можем... Но мы можем!

СОЛОВЬЕВ: При этом Рамзан Кадыров очень четко сказал, что мы россияне, мы Россия. Он как раз себя позиционирует безукоризненно в этом вопросе, четко понимая, что без России немыслимо. Мы не имеем право отдавать Северный Кавказ никому, это Россия, надо это очень четко понимать. Но давайте уже внутри страны руководствоваться законом и процедурами. Есть вопросы к Жириновскому - подавайте в суд, приходите на парламентские слушания.

МИНАЕВ: Приходите в эфир против Жириновского, в конце концов.

ЖИРИНОВСКИЙ: Нет, вопрос вообще ставить даже так нельзя. На первом месте - свобода слова. Нам нужно закрыть все радиостанции, все телеканалы, все газеты, все должны молчать. Потому что любая фраза в любом месте может быть искажена. Вот сейчас объявили, что, возможно, этот террорист - уроженец одной из северокавказских республик. Если я в передаче это скажу вам, завтра они скажут: Жириновский разжигает межнациональную рознь. Но представитель Следственного комитета сказал...

КУЗИЧЕВ: Ну, вы сейчас цитируете представителя Следственного комитета, потому что об этом было заявлено.

ЖИРИНОВСКИЙ: Вот он может говорить, а Жириновский нет.

МИНАЕВ: Жириновский искажает слова представителя Следственного комитета.

ЖИРИНОВСКИЙ: То есть они боятся, они думают, что я сильно повлияю на настроения в России, действительно, чтобы как-то нам подумать о статусе некоторых наших регионов. Я этого не хочу, но я знаю об одном, что 80 процентов жителей России хотят каких-то изменений, какого-то реального равенства. Не угнетать кого-то, а дать русскому народу такие же права. Хотя бы это можно сделать? Без привилегий.

КУЗИЧЕВ: Сергей хорошую метафору предложил насчет замазки, скрепляющей всех нас. Окей, давайте не с этой стороны пойдем, не с 80 процентами, которые хотят того или сего... Что могло бы быть той замазкой, которая заставила бы нас относиться к ним, как к нам же?

МИНАЕВ: Отменить обычаи, отменить главенство обычаев перед законом, над законом.

КУЗИЧЕВ: Просто законодательно взять и объявить.

ЖИРИНОВСКИЙ: Уже это есть в законе, это есть уже, Сережа.

МИНАЕВ: Когда на улице ловят человека с пистолетом, не говорить лицемерно: вы знаете, у них традиции такие, с пистолетом ходить.

СОЛОВЬЕВ: Нет, послушайте, четко и понятно все прописано законом. Но когда выступает вдруг в средствах массовой информации представитель одной из наших северокавказских республик и говорит, что у нас, у горцев, в первую очередь - обычаи и наши законы, а потом законы Российской Федерации, этот человек должен быть моментально выгнан с государственной службы, через 35 секунд.

ЖИРИНОВСКИЙ: Да, жесткую линию надо занимать.

СОЛОВЬЕВ: Мы за богатство культур во время национальных фестивалей. Если хотят танцевать ╚Лезгинку╩, я счастлив, пусть продают билеты, я с удовольствием схожу и посмотрю, как танцуют ╚Лезгинку╩. Но извольте жить в стране по правилам.

ЖИРИНОВСКИЙ: Ну, в советский период Махмуд Эсамбаев, великолепный танцор...

КУЗИЧЕВ: Великолепный танцор, отличный, в папахе всегда.

МИНАЕВ: Никто даже не знал, что он чеченец.

СОЛОВЬЕВ: Герой России Саид Магомед Какиев, батальон ╚Запад╩. Реально люди - герои, которые воевали с терроризмом с первого дня. Множество ребят-чеченцев, которые своей грудью встали на пути террора, многострадальный народ. Действительно, Россия обязана сделать все возможное, чтобы Кавказ развивался. Тяжелая, многострадальная история. Но это не означает, что жители Кавказа вправе сказать: мы выше, чем другие россияне, мы выше, чем закон, и вы нам все должны.

МИНАЕВ: И потом, знаете, когда фотографии ╚В контакте╩ и в ЖЖ появляются, когда мальчики пишут на головах других мальчиков зубной пастой слово ╚Дагестан╩, этих мальчиков надо вычислять и сажать.

СОЛОВЬЕВ: Сто процентов.

МИНАЕВ: Когда убивают на Патриарших прудах, не надо отпускать человека с ножом и говорить, что это был самооговор... И Манежка - это не вопрос "Кавказ против не Кавказа", это вопрос, что менты вовремя не закрыли человека по подозрению в убийстве.

СОЛОВЬЕВ: И заметь, как себя разумно проявил тот же Рамзан Кадыров, который сказал: никто из моих не посмеет поехать, все.

МИНАЕВ: Когда торговый центр ╚Европейский╩, ты имеешь в виду?

СОЛОВЬЕВ: Владимир Вольфович, что сейчас надо сделать, чтобы обеспечить безопасность граждан, чтобы реально остановить вот эту кровавую волну террора в нашей стране?

ЖИРИНОВСКИЙ: Она будет продолжаться. Согласен, можем резко понизить коррупцию, но не это главная причина. Социально-экономические проблемы есть во всем мире, но террора нет во всем мире. Тот же Тунис, они спокойно вышли и выгнали своего президента. Сейчас Каир, там уже 100 человек, может быть, погибли, но там нет террора, там никто никого не взрывает, это уличные беспорядки. Смотрите, в Испании был террор, с требованиями вывести войска из Афганистана. Они не выводили, им устроили теракт, они вывели.

СОЛОВЬЕВ: Там всегда были требования.

ЖИРИНОВСКИЙ: Требования. А у нас этого нету, у нас террор направлен на ослабление государства.

КУЗИЧЕВ: Кому это выгодно, мы пытаемся понять весь первый час?

ЖИРИНОВСКИЙ: Всем нашим соседям, от Финляндии до Японии, по всему периметру. Мы с ними со всеми воевали, им хочется мести. Ах, Карелия у вас еще, ну и черт с вами. У нас же все были в плену: венгры, болгары, итальянцы, испанцы, турки 30 раз воевали, потирают руки. Ведь когда турки были на Кавказе, тишина была, ни одного теракта, все молчали. Все были турки, был турецкий язык.

СОЛОВЬЕВ: Яркий пример первого геноцида, когда были вырезаны армяне.

ЖИРИНОВСКИЙ: Да, все, была тишина, заткнулись все. И дальше идем, Иран, Афганистан, исламский мир. Мы были в Афганистане. Китай, на Даманском, вы помните... И американцы. Мы единственный конкурент, все. Китайцам сейчас Тайвань отдадут, и те ничего не скажут.

СОЛОВЬЕВ: Владимир Вольфович, заметьте, мы же внутри страны перестали вести идеологическую борьбу. Мы позволяем сюда приходить деньгам, на которые потом вырастают террористы, Мы позволяем создавать непонятные медресе, учебные учреждения нетрадиционных для нас направлений┘

КУЗИЧЕВ: Слушай, но англичанам это не мешает в Лондоне┘

СОЛОВЬЕВ: Еще как мешает.

КУЗИЧЕВ: Последний взрыв в Лондоне был в 2005 году, как ты помнишь.

СОЛОВЬЕВ: Правильно, потому что они стали жестко контролировать и высылать представителей радикального ислама. И следить за каждым, и нарушать их гражданские права. И вспомни, когда по ошибке в метро застрелили человека, рюкзачок которого не понравился.

ЖИРИНОВСКИЙ: И все. Там под контролем каждый житель Лондона в течение дня, буквально по всем видеотабло несколько раз проходит каждый житель.

КУЗИЧЕВ: Вы не забывайте, что в Лондоне каждый человек попадает в зону действия 300 камер за день.

СОЛОВЬЕВ: Вы не волнуйтесь.

ЖИРИНОВСКИЙ: А было 60, они увеличивают количество все время.

СОЛОВЬЕВ: А у нас каждый раз при ДТП с участием ╚мигалки╩ камера, как назло, не работает.

МИНАЕВ: Володь, ее закрыл рекламный плакат.

ЖИРИНОВСКИЙ: И вот, к исламу возвращаясь, Ниязов никого не пустил к себе на территорию, ведь везде они лезут, самого разного рода течения экстремистские или сектантские. Он сказал: у нас свой ислам, туркменский, все пошли вон. Все, он закрыл страну.

СОЛОВЬЕВ: Любые попытки - тюрьма сразу.

ЖИРИНОВСКИЙ: Свои мечети, свое медресе, на туркменском говорящие и под контролем своей внутренней службы безопасности.

СОЛОВЬЕВ: И тунисский президент делал ведь то же самое. Правильно.

ЖИРИНОВСКИЙ: Тишина. Где-нибудь был теракт в Туркмении?

СОЛОВЬЕВ: Правильно, пока не будет мощного КГБ профессионального, не будет безопасности.

КУЗИЧЕВ: Мы сейчас до чего договоримся-то? Мощное КГБ.

ЖИРИНОВСКИЙ: Нет, КГБ только в этом смысле мощное.

МИНАЕВ: Слушайте, КГБ, исполняющее не крышевание структур бизнеса, а КГБ, которое занимается госбезопасностью.

КУЗИЧЕВ: Нет, ну, мы можем мечтать...

СОЛОВЬЕВ: Это не мечта.

МИНАЕВ: Это не мечта, это делается.

СОЛОВЬЕВ: Меч не виноват, виноваты руки, которые могут меч и неправильно хранить, и им пользоваться. КГБ был мечом.

ЖИРИНОВСКИЙ: Объясняю причину, почему ослабили КГБ, МВД и ФСО. Боялись контрпереворота. Все 20 лет идет борьба с той идеологией, с советской. Была мощная армия -  семь миллионов под ружьем, мощное КГБ, 200 тысяч офицеров, вы представляете? И они боялись. Поэтому разрешили коммерческую составляющую. Лишь бы они не вмешивались во внутреннюю жизнь.

СОЛОВЬЕВ: Но это же началось, по-моему, даже во времена Крючкова, когда созданы были три управления.

ЖИРИНОВСКИЙ: Да, вот началось все.

МИНАЕВ: Ельцин жутко боялся.

ЖИРИНОВСКИЙ: Он боялся.

СОЛОВЬЕВ: У него был панический страх.

МИНАЕВ: Еще пример, Лукашенко же был...

ЖИРИНОВСКИЙ: Ельцин же победил тогда на первых выборах в первом туре,  но на вторых он явно не победил, тогда Зюганов победил, но на втором туре ему сделали... Так ему доложили, что армия и КГБ голосовали против него. Это его больше всего испугало и разозлило. Что он президент, а армия и КГБ голосовали против. В основном, за меня голосовали. Это его разозлило против меня еще.

КУЗИЧЕВ: Вот смотрите, мы сейчас договорились, что, мол, верните нам сильное КГБ.

СОЛОВЬЕВ: Сначала идеологию.

МИНАЕВ: Нет, сначала нам идеологию, а потом дайте нам безопасность.

КУЗИЧЕВ: Дадим. Последовательность шагов только мне распишите, как сделать так, чтобы это было в течение одного поколения хотя бы.

МИНАЕВ: Ты знаешь, начать надо с себя, чистка рядов.

СОЛОВЬЕВ: Абсолютно верно.

КУЗИЧЕВ: Технически как?

СОЛОВЬЕВ: Если в отделении милиции сидит честный человек, то у него работают честные люди.

МИНАЕВ: Я расскажу историю, которую не могу рассказывать, поэтому расскажу без фамилий. Когда люди сидят три дня в кустах в засаде у ╚Шереметьево╩, потому что едет партия кокаина огромная, люди из ФСКН. Тогда он еще назывался по-другому. Принимают эту партию на трех ╚гелендвагенах╩ и везут ребят в ╚воронках╩ уже в крытку. А потом оказывается, что человек, который эту партию провозил, случайно оказывается сыном одного из генералов МВД. Генерала вызывают, говорят: ╚Что у тебя сын такой?╩ - ╚Да, охламон он╩. - ╚Ты с сыном смотри...╩. Сына выпускают, дело развалили.

КУЗИЧЕВ: Реальная история?

МИНАЕВ: Да, абсолютно.

СОЛОВЬЕВ: Ты вспомни, как в 1990-е годы была стрельба между спецслужбами, которые крышевали бизнесменов.

МИНАЕВ: Когда люди сначала ╚ксивы╩ доставали, а потом пистолеты.

КУЗИЧЕВ: Поэтому я вас и спрашиваю, ребята, шаги какие, процедура какая?

ЖИРИНОВСКИЙ: Из-за страха перед возможным переворотом разложили их коммерческой составляющей по всей вертикали.

МИНАЕВ: Браво.

ЖИРИНОВСКИЙ: И как раз убрали идеологию, и за что они должны бороться? Вот КГБ, кого они должны преследовать в данном случае? На последнем этапе они даже, по-моему, провоцировали эти движения диссидентов, специально они их даже поднимали, чтобы показать, что, да, у нас есть какая-то однополярность.

КУЗИЧЕВ: Чтобы хоть чего-то делать.

СОЛОВЬЕВ: Оправдать бюджет.

МИНАЕВ: Времена, о которых, например, Татьяна Юмашева стенает в ЖЖ. Помните, когда Гусинский и Березовский начали драться друг с другом руками спецслужб, когда у каждого олигарха, Владимир Вольфович не даст соврать, была служба безопасности, которая состояла┘

ЖИРИНОВСКИЙ: Мощнее, чем КГБ. Бобков главный идеолог был и ушел на службу к Гусинскому.

МИНАЕВ: Те, кто не хотели развращаться, они ушли из органов в коммерческие структуры, потому что надо было кормить семьи, а остальным сказали: ребята, можно крышевать.

СОЛОВЬЕВ: Смотрите, взяли генерал-лейтенанта Бокова, все понятно, но вы что хотите сказать, что его подчиненные - честные люди или они не видели, кто ими командует? Вы хотите сказать, что коллеги не видели, как живет скромный генерал? Нет, я понимаю, что у Нургалиева все время глаза на шайбе, потому что он хоккей очень любит, но, может быть, надо посмотреть, что в ведомстве происходит? Заметьте, никто не написал рапорт об отставке.

ЖИРИНОВСКИЙ: Вообще за последние 20 лет ни один человек.

СОЛОВЬЕВ: Пусть президент принимает решение, но у президента должны быть развязаны руки, он верховный главнокомандующий.

МИНАЕВ: Владимир Рудольфович, простите, пожалуйста, это телезритель из Москвы Сергей Минаев. А после Кущевки кто-то написал рапорт?

СОЛОВЬЕВ: Правильно. А после Буденновска написали, были отправлены в отставку.

МИНАЕВ: А это последние были, которым стыдно еще было. И после "Норд-Оста" уходили еще.

СОЛОВЬЕВ: Но когда в Москве после матча с Японией началась давка, многократно критикуемый, ненавидимый, сейчас возглавляющий в Сочи отдел генерал Пронин, командующий московской милицией, написал рапорт об отставке, который не был принят, но он хотя бы его написал.

КУЗИЧЕВ: А что касается Буденновска, тогда же прозвучала, вы помните, знаменитая фраза Басаева: до Москвы бабок не хватило.

СОЛОВЬЕВ: Он не рассчитал жадность продажных гаишников.

ЖИРИНОВСКИЙ: И его КАМАЗы с боевиками никто не проверял.

МИНАЕВ: А до "Норд-Оста" уже хватило.

СОЛОВЬЕВ: Итак, что мы будем делать?

ЖИРИНОВСКИЙ: Вы думаете, что вот эти сами подали в отставку? Парламент требовал, это был другой парламент. Жестко заявили: Ерина в отставку немедленно. Директора ФСК Степашина - немедленно. То есть парламент так гудел, что они испугались, действительно, тогда многих отправили в отставку.

МИНАЕВ: Парламент имел тогда силу определенную.

ЖИРИНОВСКИЙ: Тогда силу имел. Ельцин же в марте 1996 года разгонял нас, войска стояли уже в Думе в 8 утра. Я приезжал к 9, а мне звонит депутат, говорит: здесь войска кругом, что нам делать? Оказалось, в этот день должны были Думу разогнать и не проводить выборы президента в июне. Но Куликов замандражировал. Ельцин позвал его к себе и говорит: что, испугался Жириновского и Зюганова?

СОЛОВЬЕВ: Куликов проявил порядочность.

МИНАЕВ: Владимир Вольфович, а вот вопрос такой от лица всех наших радиослушателей. Ну, хорошо, а перестройку этих органов надо начать, наверное, с одной фигуры, правильно? Должен появиться суперчестный или хотя бы чуть-чуть более честный, чем другие, и возглавить движение?

СОЛОВЬЕВ: Ну, есть опыт Америки, есть ФБР Гувера.

КУЗИЧЕВ: Да, кстати.

МИНАЕВ: Это кампания неприкасаемых, которая началась как часть борьбы с организованной преступностью. Там набрали других совсем.

КУЗИЧЕВ: Сергей, ты прав, началось с одного человека, был Гувер, именно он все и затеял.

СОЛОВЬЕВ: Он был гражданский, он не был из системы.

МИНАЕВ: Ребята, еще один момент, в обществе в тот же самый момент стали говорить: ребята, если вас насилуют, убивают и грабят, не ходите к криминальному элементу, который "отвечает" за вашу улицу, идите в государственные органы. Если вас там пошлют, пишите нам записки, мы будем их арестовывать.

ЖИРИНОВСКИЙ: Вот вы спрашиваете, почему ничего не происходит, но главную причину никогда не называете. Выборы. Из-за выборов боятся тряхануть как следует. Потому что надо обязательно обеспечить нужное голосование.

СОЛОВЬЕВ: Владимир Вольфович, у меня к вам просьба, пожалуйста, не повторяйте два раза подряд слово ╚выборы╩, потому что у всего народа сразу рифма: выборы, выборы, депутаты ┘.

ЖИРИНОВСКИЙ: Согласен. То есть, демократия в таком вот виде, она сегодня мешает.

СОЛОВЬЕВ: А у нас выборы, да?

ЖИРИНОВСКИЙ: Ну, я имею в виду, нужно убрать губернаторов человек 30, убрать силовиков.

СОЛОВЬЕВ: А вам не кажется, что до выборов еще достаточно далеко...

МИНАЕВ: Абсолютно так.

СОЛОВЬЕВ: Если хочешь выборы выиграть, сейчас покажи силу, проведи реальную переустройку┘

МИНАЕВ: Вы, Владимир Рудольфович, о ком? У нас очень хорошее сообщение в Твиттер пришло: ╚Живя в общежитии с женой и ребенком, выживать до получки: надолго ли хватит патриотизма оставаться офицером антитеррора?╩

СОЛОВЬЕВ: Надолго, если вся страна живет так же. Но на 20 минут, если ты видишь, как твой начальник тебя предает. Или на всю жизнь, если ты русский офицер, у которого нет другого пути, как те ребята, которые ходят в самые тяжелые командировки и жертвуют свои жизни.

ЖИРИНОВСКИЙ: Хочу сказать, что у вас очень жарко здесь, в студии.

МИНАЕВ: В буквальном смысле или в фигуральном? Это заказ ваших врагов, мы каемся.

ЖИРИНОВСКИЙ: Поэтому я вас приглашаю на морозец 23 февраля на Пушкинскую площадь в 14.00, там свежий воздух, и там мы это все продолжим.

СОЛОВЬЕВ: Кстати, идея правильная, у нас есть эта возможность - выездную студию сделать. Я думаю, это красивая идея, надо будет сделать.

ЖИРИНОВСКИЙ: Нам сейчас что сказали по новостям? Реально ГКЧП в Каире. То, что было у нас.

СОЛОВЬЕВ: Военный переворот.

ЖИРИНОВСКИЙ: Арабский Крючков стал вице-президентом, и ему оставит власть Мубарак, улетая в Форос свой на время, а оттуда уже дальше за границу, все повторяется, видите. Только у нас это летом происходит, а у них зима.

МИНАЕВ: А у них сейчас тоже лето.

ЖИРИНОВСКИЙ: У них сейчас лето, плюс 20.

КУЗИЧЕВ: У них зимой как летом, конечно.

СОЛОВЬЕВ: Я думаю, что какая бы там ни была погода, там очень жарко сейчас.

МИНАЕВ: Владимир Вольфович, но получается парадокс. Если ты хочешь вырастить сильные спецслужбы, которые выполняют свою работу, ты попадаешь в клещи того, что ты их будешь всю жизнь бояться. С другой стороны, если ты раз в четыре года меняешь свой пост, то как бы на четыре года-то хватит...

КУЗИЧЕВ: А потом чего бояться?

ЖИРИНОВСКИЙ: Трясти спецслужбы вроде бы хорошо. Оставить их и все время их подкармливать, тогда они засыпают и ничего не делают. Это вот вечная проблема, как у любой революции. Начало у революции хорошее, а вот конец не очень.

СОЛОВЬЕВ: Согласен. Ведь и в другом проблема, посмотрите, Гувер же пришел во время правления чьего? И поэтому Рузвельт-то там отсидел много сроков.

МИНАЕВ: Да, четыре срока.

СОЛОВЬЕВ: И он-то со своими олигархами разобрался так, что судьба Ходорковского - это просто детский сад. Он же был крайне жесток.

МИНАЕВ: Володь, что значит "судьба Ходорковского", что ты имеешь в виду?

СОЛОВЬЕВ: Он своих олигархов сажал.

ЖИРИНОВСКИЙ: С Америкой нельзя сравнивать.

СОЛОВЬЕВ: Сажал без доказательной базы, потому что они начали скупать голоса, а там же еще была скупка не только политических голосов, но и системы шерифов. Разбирались с ними страшным образом. Отделяли деньги от политики жесточайшим образом. Почему его называли социалистом, потому что он против капитализма и нарушает все свободы.

МИНАЕВ: Я насчет "без доказательной базы" все-таки поспорил бы с тобой.

СОЛОВЬЕВ: Ну, а чего там спорить, я бы рад, но просто есть куча примеров.

МИНАЕВ: Ну, понимаешь, Аль Пачино брали все-таки за налоговые преступления.

КУЗИЧЕВ: Аль Капоне.

СОЛОВЬЕВ: Это сказка, которую придумали позже интеллигентные┘

ЖИРИНОВСКИЙ: Чтобы оправдать все, да.

СОЛОВЬЕВ: Конечно, потому что ему дали такой срок, который за налоговые┘

ЖИРИНОВСКИЙ: Насчет Америки скажу одну фразу. Страна очень молодая, в молодых странах все быстрее происходит. Знаете, как молодая девушка, она быстрее забеременеет, чем 50-летняя женщина. Так и тут.

МИНАЕВ: Ну, это да, Россия должна быть матерью семерых детей как минимум за это время.

ЖИРИНОВСКИЙ: Так и тут. Есть энергетика, съехались народы со всего мира. Вот у нас в чем проблема с нашими национальными окраинами? Не хотят они сливаться с русским народом. При царе они молчали, подданные его величества. При советской власти был колпак, советский народ, всем молчать.

МИНАЕВ: Штыки были.

ЖИРИНОВСКИЙ: А сейчас ничего нет.

СОЛОВЬЕВ: Не только штыки, была очень разумная национальная политика.

КУЗИЧЕВ: Замазка была, то, о чем Сережа говорил.

МИНАЕВ: Ну, вспоминая Среднюю Азию, ну, какая там была национальная политика?

СОЛОВЬЕВ: Нет, мы про царскую Россию.

МИНАЕВ: Нет, я про Советский Союз.

КУЗИЧЕВ: Нет, ребята, была империя.

ЖИРИНОВСКИЙ: При царе была великолепная политика. Но и при советской власти там пошли смешанные браки. Они молчали.

МИНАЕВ: Орден Ленина - 6 миллионов рублей.

ЖИРИНОВСКИЙ: То есть можно было все сделать, но поломали. Вот в Средней Азии можно было перемешать... Кавказ тяжело, Прибалтику тяжело, Украину можно было, Молдавию можно было. А Армения, Грузия, Азербайджан и Северный Кавказ невозможно, это особый регион. Средняя Азия была готова.

МИНАЕВ: Владимир Вольфович, в Америке еще одна есть вещь. Там же тоже огромные противоречия - черное население Америки, латиносы.

ЖИРИНОВСКИЙ: Да, да, есть там этот момент.

МИНАЕВ: Вопрос в другом, когда ты нарушаешь закон, тебя закрывают независимо от того, к какой ты диаспоре принадлежишь.

СОЛОВЬЕВ: Давайте все-таки вернемся ко дню сегодняшнему и к России.

ЖИРИНОВСКИЙ: Ну, одно добавлю я насчет Америки, чтобы все поняли, почему там решили все-таки расовую проблему. Неграм американским некуда было уезжать. Что, они за океан в Африку поедут?

МИНАЕВ: Это правда, у них не было границ.

ЖИРИНОВСКИЙ: Они поняли, что надо договариваться с белыми.

СОЛОВЬЕВ: Они один раз попытались, когда появилось африканское государство Либерия.

ЖИРИНОВСКИЙ: И белые им сказали: ребята, работайте, работы полно.

МИНАЕВ: Только в Канаду, бежать только в Канаду.

ЖИРИНОВСКИЙ: То есть им дали возможность работать, это самое главное было для них. Потому что работа была на равных. Открывай свое дело! Я был в Нью-Йорке, везде же черные сидят на первых этажах, белых загнали на самый верх, а с населением контактирует только черный бизнес, так сказать. Эта проблема,  Америка изолирована. Как и остров, возьмите, Британия, Япония - острова, отлично, никто не влияет. Войны, беженцы - никого нет.

СОЛОВЬЕВ: Другая ментальность.

ЖИРИНОВСКИЙ: Но в случае блокады эти два государства погибают через два месяца полностью, 100 процентов. Стоит кому-то сильному заблокировать, окружить своим ВМФ, все.

МИНАЕВ: Адольф Алоизович пытался.

ЖИРИНОВСКИЙ: А пока им хорошо.

КУЗИЧЕВ: Простите, по поводу Америки. Знаете, почему сейчас волосы рвут на себе европейцы, в частности, голландцы? Американцы никогда не разрешали национальных школ. И приехавший неоамериканец любого цвета, сын его или дочь его┘

СОЛОВЬЕВ: Становился американцем.

КУЗИЧЕВ: Да. Говорит по-английски, поднимает флаг на лужайке своего дома, он американец. В Европе они сделали фатальную, чудовищную, страшную ошибку - разрешили национальные школы. Десятилетиями живут люди, на своем языке говорят, на турецком или на каком угодно...

СОЛОВЬЕВ: И поэтому сейчас появляется книга Сарацина, который говорит о том, что Германия обречена.

МИНАЕВ: Но Меркель открыто это признала, что наша политика национальная┘

ЖИРИНОВСКИЙ: Ну, да, но они изменят политику, вот увидите, они изменят.

КУЗИЧЕВ: А поздно.

ЖИРИНОВСКИЙ: Пока еще можно.

СОЛОВЬЕВ: Есть еще одна большая проблема, то, что отличает Россию от всех других стран. Мы впервые за 20 лет развиваемся не по собственным шаблонам. Американцы никогда не брали шаблона демократии, они построили то государство, которое было свойственно их народу, их ментальности, представлениям о демократии┘

МИНАЕВ: И отвечало духу времени.

СОЛОВЬЕВ: И отвечало их духу времени. Мы каждый раз пытаемся привнести абсолютно чуждую идеологию, не свойственную нашему народу, мы ее подминаем под себя и с ней не уживаемся. Как показал опыт Америки, на Среднем, Ближнем Востоке и в Африке, к сожалению, насаждаемая демократия заканчивается воровством, коррупцией, а потом приходят религиозные экстремисты. Демократия не развивается, если она не вырастает изнутри.

МИНАЕВ: В эти идеологические пустоты просто очень легко забиться.

ЖИРИНОВСКИЙ: Я еще здесь добавлю, чтобы было ясно, кто нас слушает. Если американцы, внедряясь в какие-то страны, ничего нового не привносили, использовали все, высасывали, поддерживали местного диктатора и получали от этого преимущество, то мы же, наоборот, устраивали левые перевороты и брали на полное содержание свое эти режимы. Ну, какая страна выдержит, понимаете?

СОЛОВЬЕВ: А можно резко изменить общую дискуссию?

ЖИРИНОВСКИЙ: Пожалуйста.

СОЛОВЬЕВ: В пятницу закон о полиции.

ЖИРИНОВСКИЙ: Да, пожалуйста, нужный закон, но очень трудно его будет реализовывать в этих условиях.

МИНАЕВ: Особенно в таком виде, в котором он принят.

КУЗИЧЕВ: А в каком виде?

ЖИРИНОВСКИЙ: В первом варианте было больше у них прав, чуть-чуть уменьшили их права. Но можно понять их, почему они хотели большие права. Народ требует безопасности. Вы поставьте на голосование: демократия или безопасность, - народ проголосует за безопасность.

МИНАЕВ: Там есть одна большая проблема в этом законе. Во-первых, он, в принципе, становится в некоторых случаях на сторону преступника. Это по низшей планке сроков. И второй момент: им опять оставили кормушки - налоговые преступления, проверки документов, - им опять оставили возможность для коррупционной деятельности.

ЖИРИНОВСКИЙ: А почему, потому что┘

МИНАЕВ: Потому что на этом зарабатывают, Владимир Вольфович.

ЖИРИНОВСКИЙ: Нет, потому что пока им очень большую зарплату платить не могут. Зачем эти 30 тысяч лейтенанту, если он может заработать 300 тысяч.

МИНАЕВ: Владимир Вольфович, воруют не лейтенанты, лейтенанты воруют, но мало.

ЖИРИНОВСКИЙ: Согласен, но генералам милиции и полковникам мы даем сегодня по новому закону, допустим, 70-100 тысяч. А он может миллион в месяц брать.

МИНАЕВ: Исходя из этого, никакой зарплаты никогда не покажется достаточным.

СОЛОВЬЕВ: Да, это я согласен с Сергеем.

МИНАЕВ: Надо бить по рукам, а не говорить: он ворует, потому что мало платят.

СОЛОВЬЕВ: Я думаю, что необходимо совмещение.

ЖИРИНОВСКИЙ: И опять я вам скажу: демократия, выборы.

СОЛОВЬЕВ: Должны быть социальные гарантии, должна быть зарплата.

МИНАЕВ: Владимир Вольфович, я хочу вам ответить насчет демократии и выборов. По поводу идеологии. 1989 год, я мальчишка, для меня демократические ценности - это не то, о чем мы сейчас говорим, не свобода слова и выборы, для меня это было джинсы ╚Леви Страус╩, MTV и ╚Макдоналдс╩. Они сделали для всех восточно-европейских людей того времени гораздо больше, чем... Притягательность ценностей.

СОЛОВЬЕВ: А наше поколение наивно считало, что антикоммунистические идеалы и есть демократические. И демонтировав отживший, как нам казалось, коммунистический прогнивший идеологический режим, вдруг стало ясно, что пришла пустота, а не демократия. А мы думали, что автоматом будет демократия.

МИНАЕВ: А потом пришли а-ля чикагские мальчики во главе с Толей Чубайсом, которые очень быстро сказали: ребята, все отлично, отдайте нам наши деньги.

СОЛОВЬЕВ: Страшнее другое. Пришел Ельцин, который посмел развязать на территории вверенного народом ему государства гражданскую войну.

ЖИРИНОВСКИЙ: Зачем, вот самое страшное.

СОЛОВЬЕВ: Расстрелял в Москве парламент и начал гражданскую войну, бомбя Чеченскую республику.

МИНАЕВ: Ты совершенно правильно сказал про свое поколение. И опять я позволю себе вернуться к ЖЖ Тани Юмашевой, с которой просто ураганный был скандал у меня в прошлом январе. Она сказала, что "зато не прошел коммунизм". То есть, мы за то, что не прошел коммунизм, оправдали расстрел парламента и фальсификацию выборов, и бандитский капитализм.

ЖИРИНОВСКИЙ: Да он бы не прошел, коммунизм, они заблуждаются.

СОЛОВЬЕВ: Зюганов давно был мягкий социал-демократ.

МИНАЕВ: Так он этого не хотел, он же не хотел быть президентом.

ЖИРИНОВСКИЙ: Да, да, в 1994 году избрали бы нового президента. Новый президент. Ельцин бы не смог стать, может быть, даже пришел бы Рыжков, может быть, в парламент бы пришли новые партии. То есть был бы более мягкий парламент и более мягкий президент. Ничего же плохого бы не произошло. Но жажда власти, вы можете понять?

СОЛОВЬЕВ: Да вообще надо было идти по китайскому варианту.

КУЗИЧЕВ: У нас на форуме буквально орут люди: ╚Очень интересно, но что делать?╩

ЖИРИНОВСКИЙ: Что делать? 23 февраля на Пушкинскую площадь в 14.00.

КУЗИЧЕВ: И все решится?

ЖИРИНОВСКИЙ: Нет, но на морозе лучше у вас мозги будут работать. Здесь у вас все ┘.

КУЗИЧЕВ: Это мы постоянно, из баньки да в снег, это мы регулярно.

ЖИРИНОВСКИЙ: Что делать, я вам скажу.

СОЛОВЬЕВ: Знаешь, меня всегда восхищает вопрос народа, обращенный к журналистам: что делать?

КУЗИЧЕВ: Это вопрос нашей дискуссии.

СОЛОВЬЕВ: Я понимаю. Есть пошлость, когда говорят, ну, подождите, что  вы все критикуете, вы предлагайте. Не понимая, что это отнюдь не параллельные вещи.

ЖИРИНОВСКИЙ: Целый год мне мешают включить в повестку дня ╚Акт исторического примирения╩. Три России у нас - царская, советская и новая. Давайте договоримся, что это одно государство, прекратим очернять прошлое.

МИНАЕВ: Владимир Вольфович, никак это нельзя сделать.

ЖИРИНОВСКИЙ: Ну, почему нельзя, пусть народ решит. Иначе мы разделенные на три части.

МИНАЕВ: Дискуссия по поводу мавзолея, она же понятно, почему она возникает, понятно, что она никому уже не нужна.

КУЗИЧЕВ: Сережа, это самое простое - по поводу мавзолея.

МИНАЕВ: Тоже придумали День всенародного единения, чего-то там еще.

КУЗИЧЕВ: Единства и согласия. Мавзолей - это самое простое, а вот скажи по признанию катынских преступлений.

СОЛОВЬЕВ: Давайте о безопасности. Есть вещи элементарные, называются личная ответственность.

ЖИРИНОВСКИЙ: Безопасность, давайте это решим, деньги есть.

СОЛОВЬЕВ: Президент Российской Федерации Дмитрий Анатольевич Медведев после того, как был избит журналист Олег Кашин, говорит: ╚Мы найдем этих мерзавцев╩. Значит, есть конкретные люди в правоохранительных органах, которые отвечают за раскрытие этого преступления. Сколько времени прошло? Кто напал на Кашина? Человек, который не расследовал преступление, погоны потерял? Теракт. Нам говорят: раскрыт теракт, потому что выяснилось, кто взорвал. Это не раскрытие теракта.

МИНАЕВ: Владимир Рудольфович, напомни, пожалуйста, а это первое дело было, когда президент под личный контроль его взял?

СОЛОВЬЕВ: О чем я тебе и говорю.

МИНАЕВ: Сколько под личный контроль было взято?

СОЛОВЬЕВ: Правильно. Когда личная ответственность обозначает, что люди действительно получат по башке и потеряют погоны, когда человек в погонах почувствует, что государство о нем заботится, что у него есть социальный пакет, что его семья, если он погибнет, будет получать достойную, не сумасшедшую, но достойную пенсию, достойные условия проживания, достойную зарплату, когда офицер перейдет с положения раба и коммерсанта, который выбивает, на то, что он служит родине...

МИНАЕВ: Это все прописные вещи. А как, когда и как?

СОЛОВЬЕВ: Элементарно. Для этой цели необходимо в Государственной думе провести общественные слушания, вызвать ветеранов, пригласить специалистов по борьбе с...

МИНАЕВ: Они даже закон о полиции смягчить не могут.

СОЛОВЬЕВ: Из Израиля пригласить, из Соединенных Штатов Америки, из тех стран, которые постоянно и эффективно борются. Разработать систему мер, провести реальные исследования, какое количество людей должно работать, какая должна быть подготовка, профессиональный подход. Для этой цели необходима политическая воля.

КУЗИЧЕВ: Погоди, Володь, это благое пожелание. Мы опять натыкаемся на то, о чем ты правильно сказал полчаса назад: нам нужен один конкретный человек. Вот мы без персонажа, без Гувера никуда не денемся.

СОЛОВЬЕВ: Я могу тебе сказать, кто этот человек.

КУЗИЧЕВ: Скажи.

СОЛОВЬЕВ: Политическая воля руководства страны.

МИНАЕВ: То есть ее нет?

КУЗИЧЕВ: Ребята, нужен персонаж.

СОЛОВЬЕВ: Слушай, когда ты ее увидишь реально, она моментально появится.

МИНАЕВ: Владимир Вольфович, у меня вопрос к вам. Когда мы обсуждали политику в отношении безопасности граждан других стран, мы вспомнили ╚Акт о патриотизме╩, по которому спецслужбы получают доступ к вашей личной почте, к вашим банковским счетам. Грань между безопасностью и свободой? Я не буду Рузвельта даже цитировать: ╚Толику безопасности в обмен на свободу, и ни того, ни другого╩. То есть, мы, как граждане, готовы сказать: ребята, заберите у нас все свободы, почти все, но дайте нам безопасность?

ЖИРИНОВСКИЙ: И этого не произойдет.

МИНАЕВ: Свободы заберут┘.

КУЗИЧЕВ: Вот смеху будет, действительно.

ЖИРИНОВСКИЙ: Вот в чем проблема, что сегодня у нас такой набор политических сил, что им даже неудобно вот так поставить вопрос, и народ согласится...

СОЛОВЬЕВ: Потому что на артефакты не действует разделение властей.

МИНАЕВ: Есть история гениальная.

ЖИРИНОВСКИЙ: Народ готов им дать власть, они смогут ее использовать.

СОЛОВЬЕВ: У нас правительство де факто контролирует Думу. Дума не может ни одного закона провести, если нет одобрения правительства, что по сути странно, потому что должно быть разделение властей.

МИНАЕВ: У нас любые законы, которые отдают в руки спецслужб граждане якобы для защиты, превращаются в одну простую историю. После теракта в ╚Домодедово╩, ты, наверное, слышал об этом, об этом никто сейчас ничего не говорит, потому что информация вся затирается, но Управление МВД на транспорте рассылает в банки запросы с просьбой предоставить справки о движении по счетам коммерческих структур, которые к транспорту никакого отношения не имеют. Они работают.

ЖИРИНОВСКИЙ: Заработать надо, они хотят заработать.

МИНАЕВ: В стране говорят, самое интересное - это популярный миф среди бизнесменов: ребята, в стране денег нет, сейчас в бюджете дыра, поэтому, конечно, сейчас проверки усилятся, надо бы подсобрать налогов. Потом приходят к тебе в офис, находят у тебя, потому что найти можно всегда все... Потом они берут деньги, которые в бюджет не доходят.

СОЛОВЬЕВ: Это очевидно.

ЖИРИНОВСКИЙ: Вот почему мы не голосовали за это закон, мы хотели право это убрать, они сохранили. Они могут войти в любую коммерческую структуру, изъять любые документы и все данные о жизни любого гражданина. Они это убрали ограничение. Что хотят, то и делают с данными.

КУЗИЧЕВ: А индульгенция - борьба с терроризмом, да?

ЖИРИНОВСКИЙ: То есть они уже получили закон. Закон самый сильный, а сделать ничего не смогут.

СОЛОВЬЕВ: Дело в том, что спецслужбы тоже надо контролировать. Ну, не может быть общественный контроль, потому что будет идти утечка конкретных операций. Но необходим контроль. Здесь надо решать. Либо депутатский корпус, когда люди дают подписку, но не понимают, куда идут деньги, как расходуются, потому что опять же вдуматься - после теракта в метро были выделены государством бешеные деньги, и они не освоены, потому что не понимают, как их освоить.

МИНАЕВ: Потом проходит год, президент Медведев приезжает в метро, ему показывают аппарат, который на самом деле не работает, и говорят: мы сделали.

ЖИРИНОВСКИЙ: Может быть, не расходуют, потому что боятся действительно технически все обеспечить.

МИНАЕВ: Владимир Вольфович, просто не нашли дыру, как эти деньги слить. Не нашли.

ЖИРИНОВСКИЙ: Да, да. Я же Москвой занимался, там те же самые деньги были выделены на систему безопасности на московском транспорте в 2006 году. И четыре года ничего не делалось. Почему? Тендер выиграла фирма, которую они не знали. Они четыре года пытались ее убрать, чтобы поставить свою фирму и обратно эти деньги забрать.

МИНАЕВ: Это, прямо скажем, какие-то непрофессионалы - за четыре года не схлопнуть фирмешку?

ЖИРИНОВСКИЙ: А потом что они сделали? А мы отказываемся, нам не нужна система безопасности. За две недели до теракта в марте 2010 года московское правительство отказалось от системы безопасности на транспорте в городе Москве. Что вы хотите, вот как они делают, это же проблема.

КУЗИЧЕВ: Короче, это опять Зазеркалье.

МИНАЕВ: Во главе угла всех проблем с безопасностью то, что спецслужбы не справляются и не выполняют свою работу, они тупо занимаются не этим, они просто зарабатывают себе деньги.

ЖИРИНОВСКИЙ: Еще один момент. ФСБ мы дали дополнительные права - гражданина можно пригласить на профилактическую беседу. Далее я им звоню: вот позовите, пожалуйста, вот такого-то губернатора, он там угрожал нам. Ну, позовите, он же угрожает, возможно, физической расправой. Не хотят, потому что они в одной партии все, вот в чем проблема. У нас снова партийная безопасность, партийный спорт, партийная экономика, партийная борьба с коррупцией.

СОЛОВЬЕВ: Да не в партии они одной - в клане.

ЖИРИНОВСКИЙ: Этот клан все-таки выдвигает вперед какую-то политическую структуру. 

КУЗИЧЕВ: Ребята, любая дискуссия теряет интригу, потому что мы всегда натыкаемся, мы всегда предсказуемо говорим про пиление, про то, про се...

СОЛОВЬЕВ: Политическая воля.

МИНАЕВ: Просто все настолько повязаны в этом, что ничем это не решается.

ЖИРИНОВСКИЙ: Политическая воля, и поэтому кому-то придется отказаться от власти, но это никогда не делается.

КУЗИЧЕВ: Политическая воля, как это может быть процедурно решено? Итак, выходит на трибуну красивый мужчина┘

МИНАЕВ: Никто на трибуну не выходит.

КУЗИЧЕВ: Процедурно расскажите.

МИНАЕВ? Процедурно происходит очень просто. Человек с ясными глазами сидит в кабинете, вызывает к себе пятерых первых из служб, пятерых первых из олигархических структур, пятерых первых из республик. Поправь меня, Володь, если я не прав.

СОЛОВЬЕВ: Все правильно.

МИНАЕВ: Смотрит им прямо в сердце чистым взором и говорит: вы знаете, есть мнение, надо прекратить воровать, прекратить воровать и прекратить воровать. Давайте поработаем чуть-чуть.

СОЛОВЬЕВ: А узнаю - приедет доктор.

МИНАЕВ: Как в ╚12 стульях╩ - вы встаньте, или он сядет. Все. Вот это политическая воля.

ЖИРИНОВСКИЙ: Вы знаете, почему это не происходит?

МИНАЕВ: Почему?

ЖИРИНОВСКИЙ: Боятся контрпереворота. Они объединятся и свергнут власть.

СОЛОВЬЕВ: Никогда.

ЖИРИНОВСКИЙ: Свергнут.

МИНАЕВ: Они никогда не объединятся, потому что они не договорятся.

ЖИРИНОВСКИЙ: Одновременно сто генералов уволить?

СОЛОВЬЕВ: А не надо увольнять. Надо сажать, если есть, за что.

ЖИРИНОВСКИЙ: Они договорятся.

КУЗИЧЕВ: Из тюрьмы очень сложно организовать что бы то ни было.

МИНАЕВ: Если принимать во внимание то, что вы говорите, то для того, чтобы создать эффективность гуверовскую, нам надо перейти в режим опричнины, что ли?

КУЗИЧЕВ: Создать еще одно супер-КГБ?

СОЛОВЬЕВ: Ни в коем случае. Здесь как раз принцип другой. Политическая воля - не есть опричнина. Опричнина начинается с того, когда человек, употребляющий политическую волю, сходит с ума, как было у Иоанна Грозного. Здесь же вопрос в другом. Опыт есть, он четкий, понятный, известный. Тебе всегда необходим баланс власти. Абсолютная власть приводит к абсолютному загниванию. Если у тебя есть баланс трех направлений власти, трех ветвей власти, когда каждая независима, каждая работает, осуществляется взаимный контроль. Когда есть наверху политическая воля, тогда ты можешь четко и ясно перестать делить общество на своих и чужих. Когда милиционер совершает преступление, он сидит в общей тюрьме. Чиновник едет по улице на общих основаниях.

МИНАЕВ: Володь, а можно противный вопрос. А прошлое забыть?

СОЛОВЬЕВ: Всегда наступает момент, когда ты должен сказать┘

МИНАЕВ: Амнистия.

СОЛОВЬЕВ: Ребята, с этого момента по ряду преступления амнистия, а здесь амнистии нет.

МИНАЕВ: Все понял.

ЖИРИНОВСКИЙ: Вот то, что вы говорите, приблизительно сделано в Белоруссии. И там воля как раз, жесткая воля. Если бы мы захотели этого, вдруг бы захотели, давайте как в Белоруссии.

КУЗИЧЕВ: А нам хочется белорусского пути?

ЖИРИНОВСКИЙ: Вдруг большинство сказало бы: да, давайте. Вот коммунисты готовы. Не получится, потому что у Белоруссии нет Кавказа, Сибири, Севера и Дальнего Востока, нет границ с Китаем, с исламским миром, вот в чем проблема еще. Когда мы берем какой-то пример, мы не учитываем, что условия другие, вот в чем проблема.

МИНАЕВ: Владимир Вольфович, то есть, получается, никогда что ли?

ЖИРИНОВСКИЙ: Нет, получится.

СОЛОВЬЕВ: Давайте поймем, что если народ не соберется и не поймет, то через 10 лет мы потеряем государство в том виде, в котором мы его знаем.

МИНАЕВ: Я эту фразу 10 лет назад уже слышал.

СОЛОВЬЕВ: Мы идем по 100-процентному югославскому варианту. И может произойти колоссальный взрыв внутри России через несколько лет.

ЖИРИНОВСКИЙ: Внутри не будет, только на юге это может быть.

СОЛОВЬЕВ: Юг - раз, мы можем потерять Калининград, Владивосток. Поэтому необходимо четко и ясно сейчас государству поставить приоритеты, вплоть до того, что могут быть такие странные решения, как столицу перенести куда-то, показать регионам, что мы ими занимаемся, показать, что страна едина. Люди не чувствуют себя гражданами единой страны, это трагедия. Мы единственная страна в мире, где теракт не привел к объединению людей.

КУЗИЧЕВ: Это страшное слово привычка, ребята.

МИНАЕВ: А люди не верят просто.

ЖИРИНОВСКИЙ: То, что вы сказали сейчас, правильно, это была ситуация сентября 1917 года, та власть не смогла, и пришли большевики, и сказали: а мы сможем и национальный вопрос решить, и религиозный, и война, и мир, и промышленность. И получается, что они этого и боятся, что они уже сами не могут от всего отказаться. В том числе соратников погнать в отставку и в тюрьму. А с кем они, на кого будут опираться?

СОЛОВЬЕВ: Вот смотрите, сейчас был Давос. Во время представления в Давосе наша делегация выступила блестяще. Отвечали на вопросы. Западники вдруг увидели: молодые, талантливые, мощная команда.

МИНАЕВ: Кто это такие молодые талантливые?

СОЛОВЬЕВ: Выступление Шувалова было воспринято на ура. Западникам реально понравилось. Ну, там всегда нравится Дворкович и так далее, то есть есть ряд спикеров. Внутри страны - дикий пессимизм, снаружи - нет. Потому что власть даже не умеет показать то позитивное, что она реально достигает. Потеряла даже это┘..

МИНАЕВ: Володь, ты еще забываешь один момент, что Западу абсолютно все равно.

СОЛОВЬЕВ: Если они зарабатывают на России деньги, они нас любят.

МИНАЕВ: Они всегда любят тех, с кем они зарабатывают деньги.

СОЛОВЬЕВ: Нет, если мы становимся сильными, они нас начинают ненавидеть и бояться. Сильная Россия на Западе не нужна никому.

МИНАЕВ: Не загоняй только телеги про сильную Россию, им нужен газ и нефть. Все, точка.

СОЛОВЬЕВ: Правильно, поэтому когда появляется сильная Россия, это не нужно никому из них. Потому что сильная Россия обозначает отсутствие┘

МИНАЕВ: Отсутствие конкуренции.

СОЛОВЬЕВ: Правильно.

КУЗИЧЕВ: Ребята, а что касается Давоса, извините, маленькая ремарка, ты прав, мы не умеем даже в этом смысле пиарить.

МИНАЕВ: Ну, Чемпионат мира - показатель.

КУЗИЧЕВ: Подожди, а ты видел нашу делегацию в Давосе?

МИНАЕВ: Пресса молчала после того, как мы выиграли. Мутко - безобразная речь, на плохом английском.

КУЗИЧЕВ: Что значит - пресса молчала, все орало.

ЖИРИНОВСКИЙ: Вот вы говорили всю передачу, с чего начать. Вот начать с вашей радиостанции. Чтобы каждый вечер мы вчетвером бы┘

СОЛОВЬЕВ: Владимиру Вольфовичу дать портфель министра пропаганды, а я требую себе должность руководителя СМЕРШа.

ЖИРИНОВСКИЙ: Обязательно.

МИНАЕВ: Ребята, а мне можно отвечать как хозяйственнику.

ЖИРИНОВСКИЙ: У вас будет честная суббота, понедельник день тяжелый.

МИНАЕВ: Многого не надо.

ЖИРИНОВСКИЙ: То есть начинать нужно с пропаганды.

КУЗИЧЕВ: У нас минута ровно, давайте завершим. Хорошая мысль, на самом деле.

СОЛОВЬЕВ: Во-первых, я считаю, сегодня блестящее начало.

МИНАЕВ: Абсолютно. Потрясающий эфир.

ЖИРИНОВСКИЙ: Вот так  выступала бы каждый день группа товарищей.

СОЛОВЬЕВ: Я думаю, что это ново, это абсолютно честный, прямой диалог в эфире.

КУЗИЧЕВ: Прямой во всех смыслах.

ЖИРИНОВСКИЙ: Если бы все знали, каким он будет, сейчас бы могли нас услышать 100 миллионов, чего им делать в девять вечера.

КУЗИЧЕВ: И насчет министерства пропаганды - а давайте изменим свое отношение к этому страшному слову, а ведь она нужна

ЖИРИНОВСКИЙ: Нужна, нужна в хорошем смысле.

КУЗИЧЕВ: Мне понравилась Сережина метафора: замазка-то нужна, слеплять-то надо ощущение наше общее.

ЖИРИНОВСКИЙ: И появится диалог.

КУЗИЧЕВ: А вы чувствуете Кавказ своей страной? Нет.

СОЛОВЬЕВ: Для этой цели власть должна жить так, как живет народ, и чувствовать ответственность за каждое свое деяние.

КУЗИЧЕВ: Друзья, мы не знаем, на сколько именно прощаемся, уверен, что этот опыт будет не последним. Спасибо вам большое.

ЖИРИНОВСКИЙ: Жду вас всех 23 февраля на Пушкинской площади в 14.00.
Слушайте аудиофайл.