Центральный комитет Гость в студии: победитель интеллектуальных игр Анатолий Вассерман

ЛАРСЕН: К нам пришел Анатолий Вассерман.

АВЕРИН: Здравствуйте, Анатолий.

ВАССЕРМАН: Здравствуйте. Прежде всего, прошу прощения за опоздание. Я еще ухитрился задержаться с предыдущей работой, срочно заканчивал одну заметку и неожиданно затянул работу.

АВЕРИН: Опять памфлет? Обличали кого-нибудь?

ВАССЕРМАН: Нет, на сей раз просто небольшой экономический анализ очередных технических достижений.

ЛАРСЕН: Так, а что вы имеете в виду? Все эти нано-нано┘ на-на-на?

ВАССЕРМАН: Даже круче. Я прикидывал, поскольку достигнуто очередное крупное продвижение по части квантовых вычислений, я прикидывал, в какой мере это открытие сможет в дальнейшем помочь возврату от рыночной экономики к плановой. Ну, в общем, поможет, но недостаточно для того, чтобы решение можно было принять однозначно.

ЛАРСЕН: Анатолий, столько в мире всяких событий произошло с тех пор, как мы с вами виделись в последний раз и обсуждали судьбу Украины. О каких наиболее ярких политических катаклизмах или, может быть, природных вам бы сегодня интересно было с нами подискутировать?

ВАССЕРМАН: Ну, я думаю, о Ливии говорить не стоит, потому что эта тема и так уже исследована со всех сторон. Я имею в виду еще и чисто правовые аспекты этого преступления, и многое другое. Но я думаю, что нам все-таки лучше поговорить о делах долгосрочных. Таких, например, как очередные проволочки в создании таможенного союза, очередные обещания принять Россию в ВТО и тем самым добить нашу промышленность. И так далее, и так далее.

ЛАРСЕН: Прежде чем мы поговорим, например, о вступлении России в ВТО, все-таки мне хотелось бы узнать ваше мнение о всяких природных катаклизмах, которые в последнее время сотрясают Азию и Юго-Восточную Азию сейчас. Как вы воспринимаете эту ситуацию? Есть же очень много спекуляций на тему того, что конец света начинается, что баба Ванга предсказывала, что все эту часть земного шара зальет водой, и прочее-прочее. А с точки зрения такого чисто научного разума?

ВАССЕРМАН: Ну, баба Ванга наговорила так много за свою долгую жизнь, что в ее предсказаниях можно найти что угодно, любое событие. Ну, а в целом, насколько я могу судить, нынешние природные потрясения не выходят за пределы того, что уже не раз бывало. А что явно зашкаливает за всякие пределы, это активность средств массовой информации по части освещения всех этих катаклизмов. Потому что мы же все-таки не испытывали это самое японское землетрясение своими собственными ногами, мы знаем о нем по тому, что рассказывают о нем журналисты.

ЛАРСЕН: Ну, картинки страшные все эти лежат.

ВАССЕРМАН: Ну так, подобных картинок хватало и раньше, просто было значительно меньше людей с мобилками, готовых все это сфотографировать и выложить в Сеть.

АВЕРИН: Ребята, которые уже вернулись оттуда, мне рассказывали. Во-первых, что меня потрясло, это то, что радиационный фон в Токио (на тот момент, когда они там были, это было 3-5 дней назад) был ниже, чем в Москве. Они с собой отсюда из Москвы привезли счетчики.

ВАССЕРМАН: А, ну так это естественно. У нас больше каменных зданий. А практически любой камень, используемый в нашем отечественном строительстве, содержит, собственно, как любой камень где бы то ни было, содержит какую-то долю радиоактивных веществ. В этом плане разве что Одесса безопасна, поскольку в известняке, из которого выстроена центральная часть города, радиоактивных примесей намного меньше, чем в граните.

АВЕРИН: И еще один штрих такой. Люди русские, которые улетали из Японии тогда, с ними просто разговаривали в аэропорту, говорили: "Да мы летим, чтобы родных успокоить на самом деле, потому что, судя по тому, что у вас показывают, здесь все так ужасно, а на самом деле все не так".

ЛАРСЕН: Ну как не так? Ничего себе, там пара десятков тысяч трупов┘

ВАССЕРМАН: Ну, как говорили в старину: "Кто бежал - бежал, кто убит - убит". Катастрофа действительно затронула изрядный кусок побережья Японии, и там действительно еще не один год предстоит приводить в порядок все разрушенное. Но, извините, по японским меркам 20 тысяч погибших - это не так уж много, учитывая, что там живет практически столько же народу, как в России, причем, сгрудились они на пятачке, который по площади примерно соответствует Московской области.

ЛАРСЕН: Ничего себе! То есть, в общем, никакого начала конца света нет, да? Пока, в общем, опять не состоялся.

АВЕРИН: А почему с таким упорством люди все время ждут конец света? Всю историю человечества всё ждут и ждут.

ВАССЕРМАН: Потому что конец света - это замечательный повод бросить все свои дела и заняться развлечениями, а там хоть трава не расти.

ЛАРСЕН: Ничего не делать. А вам не хотелось никогда бросить все свои дела и заняться развлечениями?

ВАССЕРМАН: А я и так всю жизнь развлекаюсь. Я всегда делаю только то, что мне самому нравится, и всегда находятся желающие за это заплатить.

ЛАРСЕН: Везет вам! Это тонкий научный расчет?

ВАССЕРМАН: Да нет, не везет. Не научный, а житейский. Как правило, то, что человеку нравится, получается лучше, чем то, что он делает из-под палки. А за работу высокого качества и платят охотнее.

ЛАРСЕН: Тут наш слушатель один спрашивает: есть ли у вас помощник или домохозяйка? И напрашивается на эту должность.

ВАССЕРМАН: Нет, помощника у меня нет, домохозяек нет. Правда, время от времени нанимаю мастеров на какие-нибудь сложные работы. Сейчас, например, ко мне пару раз в неделю заходит человек, который понемногу расставляет мои журналы и книги на новых, недавно построенных стеллажах. У меня самого попросту нет на это времени.

ЛАРСЕН: Будут задавать вам вопросы уже от наших слушателей. "Хабаровск на связи" спрашивает: "Почему (этот вопрос он задает астрологам, но они никогда не отвечают ему) Скорпион - знак Воды, хотя там, где он живет, воды вообще нет, а Водолей - Земля, хотя у него в названии есть вода?"

АВЕРИН: Воздух - Водолей, а не Земля.

ВАССЕРМАН: Я никогда не интересовался астрологией, но полагаю, что скорее всего такая классификация была сделана еще в Вавилоне, где эти созвездия носили совершенно иные названия. Мы используем названия, данные греками, которые хорошо разбирались в астрономии, и поэтому не верили в астрологию.

ЛАРСЕН: "Часто ли вы задумываетесь о смысле жизни? И не приходите ли к выводу, что зашли в тупик в своих размышлениях? И если так бывает, как вам удается убедить себя, что вы все-таки идете в верном направлении, даже если есть сомнения?"

ВАССЕРМАН: Ну, о смысле жизни я не задумываюсь, по крайней мере, в последние лет 30-40. Правда, был забавный случай, когда один мой хороший знакомый, находясь в депрессии от нескольких подряд житейских неудач, действительно спросил меня, в чем смысл жизни и стоит ли вообще жить. Я ему ответил: "Поскольку результат каждой отдельной жизни известен, то смысл жизни в целом в ее непрерывном продолжении. Грубо говоря, в том, чтобы при нас, а тем более после нас она была лучше, чем до нас". Его это успокоило и вывело из депрессии. Надо сказать, что впоследствии у него такие полосы неудач уже не появлялись. Но это был, пожалуй, единственный случай, когда мне пришлось сознательно задуматься над смыслом жизни.

ЛАРСЕН: И поработать даже психотерапевтом, более того.

АВЕРИН: Лучше-хуже - это же понятие такие очень относительные. Меня, например, в последнее время сильно волнует, почему даже вполне себе разумные люди все равно возвращаются на виток. Самый простой пример. Вроде бы история XX века - это история освобождения личности, ее творческих способностей и такое узаконивание права человека жить тем образом жизни, каким он считает нужным.

ЛАРСЕН: И самовыражаться.

АВЕРИН: И самовыражаться, да. А в XXI век мы вступаем, и возникают разговоры об исламском дресс-коде, о православном дресс-коде. Это самое поверхностное, что называется, действительно вершина айсберга. И опять - давайте жить как все, не дай бог, шаг вправо, шаг влево, обязательно чтобы как все.

ВАССЕРМАН: Да. И более того, я сам еще недавно пламенный пропагандист индивидуализма, теперь так же пламенно пропагандирую коллективизм.

АВЕРИН: Почему?

ВАССЕРМАН: А потому, что это вещи диалектически взаимосвязанные. Ну, пойду, как положено правоверному марксисту, от экономики. Разделение труда повышает его производительность, поэтому каждый из нас, живя в обществе, делает значительно больше, чем мог бы сделать в одиночку. Но для того, чтобы разделение труда было эффективным, нужна определенная степень устойчивости общества, чтобы можно было, грубо говоря, налаживать долгосрочное разделение, специализироваться, тренироваться и так далее.

АВЕРИН: Но ведь и степень обособленности нужна.

ВАССЕРМАН: Да, нужна. Но когда мы на какой-то момент превосходим ту степень индивидуализации, которая совместима с этой самой устойчивостью общества, начинается обратная отмашка, когда люди готовы даже пожертвовать частью своей индивидуальности, чтобы восстановить работоспособность общества в целом. Такие полосы длятся, как правило, недолго, но они так же неизбежны.

АВЕРИН: Ну и вы сейчас считаете, что пришло время, когда человечество действительно должно вернуться к общим правилам, да?

ВАССЕРМАН: Да. Когда надо восстановить устойчивость общества, чтобы на этой устойчивой опоре мог дальше развиваться каждый человек.

ЛАРСЕН: Мама, ну почему ты не родила меня в 1960-е? Я хотя бы пожила в 1970-х, в период максимальной индивидуализации личности! И не хочу я в эту устойчивость вашу!.. Анатолий Вассерман готов ответить на любые заковыристые вопросы. Вопрос такой: "Согласны ли вы, Анатолий, с тем, что Земля образовалась из газово-пылевого облака? Или ее родила протозвезда Солнце как протуберанец, когда обретала свое начальное гидростатическое равновесие?" Андрей Щербаков.

Слушайте аудиофайл.