Парк культуры и отдыха Александр Мохов √ гость Марии Бачениной и Кирилла Радцига

 

РАДЦИГ: Друзья, наш гость - Александр Мохов, актер, режиссер, продюсер, заслуженный артист России.

 

БАЧЕНИНА: Здравствуйте, Александр.

 

МОХОВ: Здравствуйте.

 

БАЧЕНИНА: Вы где так загорели шикарно?

 

МОХОВ: У меня банально так. В Турции есть уголок у меня заветный, куда я приезжаю. Больше из-за того, что ребенку там очень нравится. В принципе, я там всего 5-6 дней побыл и уехал.

 

БАЧЕНИНА: А вас не беспокоят беспорядки: то туристов побьют, то отравят? По-моему, сейчас в Турции должен быть такой провал туристов в динамике.

 

МОХОВ: Покажите мне на карте место, где этого нет.

 

БАЧЕНИНА: Да, наши ломились даже в Египет, когда там был пик гражданской войны.

 

МОХОВ: Акульный.

 

БАЧЕНИНА: Говорили: "Не ездите, не надо, друзья!" - "Да ладно, чего там! Забор же!"

 

РАДЦИГ: Где наша не пропадала!

 

БАЧЕНИНА: В войнушку хоть поиграем.

 

РАДЦИГ: Да! Но мы сразу опускаем все вопросы относительно вашей кинодеятельности, вашей театральной деятельности.

 

БАЧЕНИНА: Почему?

 

РАДЦИГ: А так, на всякий случай!

 

БАЧЕНИНА: Интересно! Я не знаю, почему это он считает нужным сделать. О чем говорить-то будем?

 

РАДЦИГ: Я пытался пошутить. У меня, Александр, вопрос такой. Я знаю просто, я сам из актерской среды, скажем так, у нас много общих знакомых, и когда-то пивали вместе, было дело, у Леши Кравченко на дне рождения. Вопрос такой. Вот бывает же такой момент, когда актер чувствует: поперло. Был такой?

 

МОХОВ: Да, бывает такое.

 

РАДЦИГ: Когда у вас это случилось? Вот такой момент, когда вы понимаете: ухватил за хвост, и вот она потащила, эта фортуна, меня. И начался слалом.

 

МОХОВ: Я думаю, что таких этапов уже не один. Но, думаю, по-настоящему это случилось, когда мне перевалило за сорок, года в сорок два √ сорок три. То есть, может быть, это был более осознанный переход. Поэтому я его зафиксировал. Вот сейчас, отвечая на вопрос, вспоминаю более молодые годы, да, были какие-то такие урывки. Но время было смутное, 90-е годы, был вроде сначала первый такой трамплинчик, потом катастрофа в стране и все остальное.

 

РАДЦИГ: Тогда же кино вообще не снималось.

 

МОХОВ: Снималось. Но просто единицы-единицы. Тогда же были всесоюзные премьеры. Ты снимался в кино и наутро уже не мог идти по городу. И был такой фильм. А потом это все так заглохло. И думаю, что по-настоящему┘ Ну, как поперло? Под лежачий камень коньяк не течет. Поэтому, чтобы эта артерия все-таки забила коньячная, нужно так много трудиться, так много работать, и, наверное, попрет тогда. Попрет.

 

РАДЦИГ: А сколько было таких периодов? То есть я понимаю, есть актерская профессия, есть стезя актерская, которую вы до сих пор продолжаете, есть режиссерская стезя. Каким образом из актеров попали в режиссеры?

 

МОХОВ: Я не знаю. Я сначала думал, это случайно. Но потом так анализируешь, понимаешь, что (если так можно сказать) задатки или желание пробовать себя на этой ниве было давно-давно, еще в Иркутском театральном училище, когда я по ночам с ребятами собирался, что-то придумывал, не знаю, допустим, капустники или отрывки, что-то вообще авантюрное. Но это было так, бессознательно. И только, наверное, вот уже опять же когда за сорок, как-то так это сформировалось, во что-то вырулило, материализовалось, и, пробуя некоторые продукты делать самостоятельно, вдруг как бы объективно, как мне кажется, понял, что нужно переходить на официальный уровень и делать уже это законно, получать заказы, в хорошем смысле, и в кино, и в театре и работать. И я так понимаю, что если продолжают заказывать мне какой-то продукт, то, наверное, я делаю не очень плохо.

 

РАДЦИГ: Скажите, а вы актерский или режиссерский режиссер? Есть такие понятия, вы понимаете, да?

 

МОХОВ: Да, да. Я думаю, актерский. Потому что все-таки та школа, которую в меня вложил Олег Павлович Табаков, все-таки "Табакерка" - это актерский театр. Как, наверное, и "Современник" в свое время. Да и МХАТ, тот МХАТ, тот все-таки актерский. Все вот эти уже изыски, поиски, новое - это, мне кажется, приходит┘ Но это долгий разговор.

 

РАДЦИГ: А что значит - "тот МХАТ"? Что, он сейчас чем-то отличается от того?

 

МОХОВ: Конечно. У каждого МХАТа, если взять еще Немировича и Станиславского, потом взять МХАТ Второй мировой войны, 60-е годы, даже когда Ефремов пришел, и МХАТ сегодняшний - это разные, но это нормально. В семье ведь тоже, извините меня, дети растут, все меняется, кто-то уходит, кто-то рождается новый, и все меняется. Я считаю, что, конечно, разный, кардинально разный. Хорошо или плохо? Знаете, я читаю историю МХАТа, но я все равно не настолько в материале. Я могу сегодняшний день придти, увидеть, потрогать, почувствовать.

 

РАДЦИГ: Но если раньше любой театр, большой театр, он придерживался определенной, скажем так, своей театральной школы, то есть МХАТ - это был МХАТ, все выпускники из МХАТа играли во МХАТе, все выпускники Щукинского училища играли в театре Вахтангова, Малый театр - это соответственно ╚Щепка╩, то сейчас уже (ну, это всем известно) МХАТ расшифровывается как ╚Московская художественная антреприза Табакова╩.

 

МОХОВ: Антреприза - не подходит, потому что "А" убрали из аббревиатуры и остался опять МХТ, Олег Павлович это сделал. А то, что антреприза┘ Вы знаете, я вам скажу, доброжелателей много. Время диктует новые законы производства, извините. Театр - это тоже производство. И то, что, как говорите, антреприза, приглашаются медийные лица, ну тот же, скажем, Пореченков, Хабенский и другие, они, пардон, не просто приглашенные, они в труппе театра. Если он кого-то приглашает┘ Вы знаете, это опять разговор долгий, но ведь все же познается в сравнении. Понимаете, когда артисты в других театрах получают 10-15 тысяч, а здесь до 100 тысяч рублей, ну, при пустом зале за здорово живешь этого не сделаешь.

 

РАДЦИГ: Естественно, конечно.

 

МОХОВ: Поэтому это да. И при всех как бы способностях, талантах, гениальности Олега Павловича - недаром говорят, у него талант администратора (назовем так), продюсера, - он великий, и он умеет манипулировать сегодня.

 

БАЧЕНИНА: А на ваш взгляд, это как-то дается от рождения? Потому что мне сложно поверить в то, что, пока он не начал руководить своим театром (все же начиналось, насколько я понимаю, с "Табакерки", если брать театр), этот талант как-то проявился. Или это все-таки step by step, шаг за шагом, как-то нужно крутиться, и талант этот приобретается? Потому что это видно даже мне, человеку не внутри театра, а я живу недалеко от "Табакерки" и от школы Табакова, и я вижу, в каком состоянии и сам театр, и школа. И душа радуется, потому что думаешь: ну, ребята, ну могут же люди! Живут же люди! Понимаете? Вот хорошо-то как!

 

МОХОВ: И новое здание строится.

 

БАЧЕНИНА: Вот все-таки, на ваш взгляд, этот талант от рождения дается?

 

МОХОВ: Думаю, от рождения. Потому что административная жилка Олега Павловича проявилась еще в "Современнике", когда Олег Павлович стал довольно молодым директором театра "Современник". И когда он понял, что что-то придумал, родил новое, в том "Современнике" это воплотить было невозможно. Это я знаю, потому что мне Олег Павлович говорил. Я снимал (может быть, вы видели) фильм про него документальный, шел на Первом канале. Назывался "Олег Павлович Табаков, зажигающий звезды", к 75-летию Олега Павловича. И он сказал, что "мне эти рамки стали тесны, но делать революцию внутри глупо, в своем родном доме. Я попытался что-то создать на стороне". И вот это в клубе Кренкеля он собрал ребят и сделал. Как Константин Аркадьевич говорит, это ╚чуйка╩ у него такая на это дело. Но ведь, понимаете, молодой, успешный, много снимающийся директор театра "Современник" в то время! Если есть еще какие-то в тот момент лавры, назовите мне. И он, можно сказать, отказывается, уходит и создает свое дело.

 

РАДЦИГ: Ну, про Олега Павловича давайте поговорим с Олегом Павловичем, когда он к нам придет в гости. Я думаю, он нам расскажет.

 

БАЧЕНИНА: А я хотела, может быть, знаете, так свести на нет эту тему. Вчера было открытие сезона в "Табакерке". Мне интересно, как для актера, у которого за плечами уже много-много лет работы (я сейчас уже о вас), проходит открытие? Это каждый раз такой праздник, как 1 сентября для школьника? Или это обычный будний день рабочий?

 

МОХОВ: Я вас разочарую: меня вчера не было на сборе труппы. Объясняю почему.

 

БАЧЕНИНА: Проспали?

 

МОХОВ: Нет, я запустился с новым проектом, кинопроектом как режиссер. Был на выборе натуры. К сожалению, не мог отменить, потому что это связано с административными делами. А во-вторых, я вам скажу, конечно, когда я приходил первые пять лет на открытие сезона, у меня было ощущение первоклассника. Когда я прихожу сейчас, у меня какой-то такой философский┘

 

РАДЦИГ: Дед такой пришел.

 

МОХОВ: Дед, который на все смотрит и говорит: "Ну, радуйтесь, радуйтесь". Я не знаю почему. Я считаю, что это тоже нормально. Но уже того первого ощущения любви, влюбленности нет. И это тоже нормально.

 

БАЧЕНИНА: Ну, всему свое время, да, наверное, так?

 

МОХОВ: Олег Павлович говорил, когда мы создавали театр: пять-семь, максимум десять лет. Официально мы открыли 25-й сезон. Вот и вся арифметика.

 

РАДЦИГ: Скажите, а свой театр не хочется открыть?

 

МОХОВ: Я вам отвечу. Дело в том, что┘ Я так думаю, ну, допустим, меня назначают худруком какого-то театра. Ведь это радость в лучшем случае на неделю для родственников со стороны жены. Я вам объясню почему. Константин Аркадьевич Райкин, о котором я говорил, у него был случай. Его пригласил Спилберг сниматься к себе. Знаете, нет?

 

БАЧЕНИНА: Нет.

 

МОХОВ: Три съемочных дня. Он не поехал. Он говорит: "Как я оставлю театр?" Говорят: "Подождите, то Спилберг, понимаете?" - "При чем здесь Спилберг? Как я оставлю┘" - "Это три дня!" - "Да я на день не могу". Я к чему говорю? Если ты руководишь театром, это твоя жизнь, ты должен быть день и ночь там. Я не уверен на сегодняшний день-то, как у меня складываются отношения с театром как с таковым. Не конкретно с каким-то, а с таковым. И оттого, что я вкусил вот эту кровь молодую кино, кинопроизводства, я, наверное, не готов на сегодня день и ночь, опять же как господин Райкин, сидеть в театре. Поэтому отвечу уклончиво: не знаю.

 

РАДЦИГ: Ну, мне это знакомо. Потому что я работал в "Сатириконе". Я знаю, как это все там происходит.

 

БАЧЕНИНА: Александр, я тут как-то суммировала ваши роли в кино. И что мне запало в душу┘

 

МОХОВ: Ничего хорошего, да?

 

БАЧЕНИНА: Нет. Я сейчас для наших радиослушателей такой дайджест выдам: зэк, полицейский, лейтенант, дежурный по отделению, караульный офицер, сержант милиции, спецназовец, капитан, капитан, один из главарей бандитской группировки. Я брала именно или бандитов, или людей правопорядка.

 

РАДЦИГ: Еще был учитель фехтования на театре.

 

БАЧЕНИНА: Я же, конечно, не беру какие-то другие роли, романтические, влюбленные и просто обычных людей. Я именно так. Перевешивает, конечно, милиция, полиция. Вот. А кого сложнее играть, бандюгана или же все-таки полицейского? Кто попроще характером?

 

МОХОВ: Сейчас, наверное, ответ будет пафосный. Вы знаете, человека играть сложнее. Я вам скажу, я вот сейчас играл, вот это была банда, причем человек, который существует реально. Я его не знаю. Но это пошло еще от того Станиславского безумного, Алексеева, который говорил, что нужно быть адвокатом своей роли, понимаете? Когда ты играешь впрямую бандита, милиционера, адвоката, космонавта, президента - кого угодно, если ты впрямую играешь, мне кажется, это неинтересно. Когда ты пытаешься в нем поковыряться, найти что-то человеческое, перетащить на себя, тогда это интересно. Ну да, в силу, наверное, моей фактуры довольно долго, к сожалению, меня использовали в этом направлении. Но я артист и должен был сниматься, чтобы зарабатывать себе реноме, какое-то лицо. Но, знаете, парадокс. Сейчас предлагают очень много романтических, мне вот уже скоро 50 лет, приглашают на очень много романтических ролей, дают возможность поиграть любовь. Хотя у меня была роль в "Две судьбы", где я все-таки попытался со своим рязанским или, как сказать, российским, таким рязанским простым лицом, попытался сыграть любовь. Дали мне возможность. Вот.

 

 

БАЧЕНИНА: Да все у вас нормально с лицом. Все хорошо.

 

РАДЦИГ: А кого в нашей стране выгоднее для актера играть? Вот именно бандита или милиционера? Потому что у нас есть масса примеров. Ваш однокорытник Безруков, который стал мегапопулярным после Белого, после этого сразу попытался реабилитироваться в милиционере. И есть у нас пример того же Аверина, который милиционер, но который стал супермегапопулярным только благодаря милицейской своей роли.

 

МОХОВ: Я думаю, что его не воспринимают как милиционера. Нет, конечно, зрители смотрят, как на милиционера. Но, видимо, смотрят все-таки на его обаяние человеческое, актерское. Вот и все. Ведь много кто играет похожие роли. Но мало в чей адрес это отзывается у зрителей. Поэтому, думаю, кого перечислили, что все-таки взяло верх их обаяние человеческое, сущность. Вот и все. Мне кажется, так. А выгоднее или не выгоднее? Мне с разных сторон бывали бонусы.

 

БАЧЕНИНА: То есть были, да?

 

МОХОВ: Конечно, конечно.

 

БАЧЕНИНА: И что несется вслед: "Слышь, браток!"

 

МОХОВ: Бывало и такое, когда был помоложе.

 

БАЧЕНИНА: Товарищ!

 

МОХОВ: Бывало и такое. Да. И даже иногда в каких-то смутных 90-х это помогало. Потому что люди видели лицо знакомое - явно из нашего мира. А потом уже┘

 

РАДЦИГ: Не пойму, где мы сидели вместе?..

 

МОХОВ: А бывало, кто-нибудь говорит: "Слушай, ну ты это, бросил уголь-то добывать?" Я говорю: "Да давно уже. Ну ладно, пока!" Он видит лицо знакомое, явно, что я с ним работал, какой артист? Ну? Это давно, правда, было.

 

БАЧЕНИНА: Про отношения между артистами. Вы ставили спектакль, в главной роли была ваша жена. Меня всегда удивляет, то есть мне, конечно же, некая субординация сразу же представляется, когда какие-то отношения складываются, что начальник-подчиненный. Сейчас очень условно говорю, даже грубое такое сравнение. Каким образом отражается такого рода работа на семейных отношениях дома? Или все-таки у актеров есть какой-то внутренний резерв, чтобы смочь дома отрезать, сжечь рабочие мосты на сегодняшний день за собой, а на следующий день их вновь построить?

 

МОХОВ: У меня не получалось.

 

БАЧЕНИНА: Забыла пример, пара, которая снималась в "Мы из будущего-2"┘ господи, вот из головы вылетело! Муж с женой. У них не получалось, вот я читала интервью. Там были такие споры, такие терки!

 

МОХОВ: Нормально.

 

БАЧЕНИНА: Нормально? То же самое, да?

 

МОХОВ: Нормально, конечно. Понимаете, ну это же не робот: раз, тумблер переключил. Я, например, долго остываю. Очень долго. Поэтому Даше как актрисе и доставалось, по-моему, больше всех.

 

БАЧЕНИНА: Ну, правильно! Она же должна быть примером. Это как классная руководительница - твоя мама, а тут режиссер спектакля - твой муж!

 

МОХОВ: Просто на нее больше возлагалось.

 

БАЧЕНИНА: Приходит много сообщений в ваш адрес и на форум, и на СМС-портал. Я с удовольствием озвучу. "Господину Мохову. Роль Абрашки в "Беспределе" понравилась", - пишет Анатолий из Якутии. Помнят по фильму "Беспредел". Вот вопрос задает наш постоянный слушатель Артем: "Александр, вас никогда не дублировали в сериалах? Слушаю сейчас ваш голос, совсем не сходится: тот, который я слышу в сериалах, однозначно другой. И есть ли у вас самого опыт в дубляже?"

 

МОХОВ: Меня не дублировали ни разу, просто с годами голос поменялся. А вообще, да, я дублировал. Я, конечно, не мастер, но бывало так, что друзья просили в силу разных обстоятельств какого-то героя переозвучить. Но это все-таки, я думаю, отдельная профессия и ей основательно не зарабатывал.

 

РАДЦИГ: К нам дозвонилась Ирина из Иркутска. Ирина, здравствуйте.

 

СЛУШАТЕЛЬ: Здравствуйте. Отдельное "здравствуйте" Александру.

 

МОХОВ: Здравствуйте.

 

СЛУШАТЕЛЬ: Очень рада вас слышать вживую. Скажите, пожалуйста, вот вы несколько раз приезжали к нам в Иркутск, отбирали для театра Табакова ребят. Очень интересно, как они сейчас, следите ли вы за их судьбой? И приедете ли к нам еще?

 

БАЧЕНИНА: А вы хотите стать актрисой?

 

СЛУШАТЕЛЬ: Нет, не надеюсь. Мне просто интересно.

 

БАЧЕНИНА: Я поняла. Спасибо за вопрос.

 

МОХОВ: Вы имеете в виду, наверное, для колледжа Табакова?

 

СЛУШАТЕЛЬ: Да, да, для колледжа.

 

МОХОВ: Вы знаете, все прекрасно. Уже ребята закончили. Первых, кого я набрал в Иркутске, первый курс, вот они приехали, буквально мы позавчера виделись, и сейчас я после эфира поеду к ним на занятия. Они в блестящей форме, отдохнули. И вот мальчик, которого я взял в этом году, тоже поступил. Мальчишка, у него был шанс, он закончил 8 классов. Я ему сказал: "Ну, я тебе могу сказать одно, получится экстерном закончить - закончи! Но наравне со всеми будешь поступать". И он поступил.

 

БАЧЕНИНА: Секунду. Он пришел восьмиклассником на отборочный тур?

 

МОХОВ: Да, в Иркутске. И мальчик очень хороший. И я сказал: "Ну, что я могу?" Мы юридически не должны нарушать ничего.

 

БАЧЕНИНА: Только после 10-го класса должны принимать?

 

МОХОВ: После 9-го. Сейчас ведь 9 и 11 классов. После 9-го. И он закончил экстерном, приехал и поступил.

 

БАЧЕНИНА: С ума сойти! Вот это желание!

 

МОХОВ: Да!

 

БАЧЕНИНА: Слушайте, а вы преподаете в колледже?

 

МОХОВ: Да.

 

БАЧЕНИНА: Ну и как? Как оно? Вот с малышней, так сказать?

 

МОХОВ: Ну, это не такая уж малышня. Это они первое время хотят казаться малышней. Нет, они замечательные, они свежие, они настоящие, они неиспорченные. Я все-таки все больше понимаю, разделяю эту точку зрения Олега Павловича, что чем раньше, тем лучше. Они раньше становятся семьей. Вот этот год, особенно для первого набора┘ Вы не представляете, какие они приехали! Они ходили, друг друга целовали, они не могли отцепиться друг от друга, они соскучились в жизни, на сцене. И мы от этого┘ такие вампиры!

 

БАЧЕНИНА: Слушайте, а чем этот колледж отличается от других школ актерского мастерства?

 

МОХОВ: Первое, он бесплатный. Во-вторых, например, я детей, которых отбирал в Иркутске, в Благовещенске, в Новосибирске и других городах┘

 

БАЧЕНИНА: Вы сами ездите и смотрите?

 

МОХОВ: Не только я, и другие педагоги. И ребята уже приезжают не за свой счет, а за счет государства. Более того, обучение бесплатное. Они живут на полном пансионе. Даже москвичи.

 

БАЧЕНИНА: Вот в этом здании?

 

МОХОВ: Да. Там есть этажи для девочек и мальчиков. У них есть все.

 

БАЧЕНИНА: Вот он, институт благородных девиц напоминает это здание.

 

МОХОВ: Да, да. Это ведь еще в царской России было. Я не помню, там вроде Таиров что-то пробовал делать, но немножко другое.

 

БАЧЕНИНА: Во сколько у вас отбой?

 

МОХОВ: По-моему, в пол-одиннадцатого, в одиннадцать. Но как? Вы знаете, там есть свои нюансы. Потому что детям все равно учиться надо. Но хочу сказать про быт. Знаете, я так хожу, смотрю, думаю: а чего я не был в таких условиях? Но это здорово! Но с них и спрашивается много, потому что все-таки у нас есть такое понятие - колледж для особо одаренных детей. Поэтому за первый год обучения мы семь человек отчислили.

 

БАЧЕНИНА: Понятно. То есть идет отбор такой естественный.

 

МОХОВ: Это очень большая цифра. Да. Мы должны научить их зарабатывать хлеб.

 

РАДЦИГ: А нет у них представления об актерской деятельности, что это вот надо засветиться где-то, а потом само пойдет? Что учиться не надо в принципе? В кино, в телевизор попал, и всё, все дела!

 

МОХОВ: До поступления так и было. Они думали, что, раз поступили, все уже в кармане. Первый год это рассеял. Они теперь поняли все. Надо пахать и пахать.

 

БАЧЕНИНА: Нет, ну это, знаете, позавидовать можно: на полном пансионе, жить в центре Москвы, вокруг столько театров! Справа "Современник", слева - "Табакерка". Живи - не хочу. Но потом так обламываешься, когда кровью и потом надо брать и зачеты, и экзамены?

 

МОХОВ: Да, да. Но одно радует: Россия все-таки не скудеет на таланты. И когда ты понимаешь, что ты кого-то привез откуда-то, так внутри: мой, мой!

 

РАДЦИГ: А дальше-то у них что? Дальше?

 

МОХОВ: Дальше, я думаю, большое будущее. Во-первых, после второго курса они уже будут сниматься в кино, в театре. Я уже сейчас хочу как режиссер использовать в кино ребят. Но с Олегом Павловичем Табаковым мы решили: до конца 2-го курса не будем трогать их, не будем. Ну, как бы смущать их.

 

РАДЦИГ: Портить их.

 

МОХОВ: Да, портить не будем.

 

РАДЦИГ: Ну, давайте поговорим о недавней работе, которая, насколько я понимаю, подошла уже к концу. То есть уже все смонтировано.

 

МОХОВ: Да, да, все уже.

 

РАДЦИГ: Финальная точка поставлена. Насколько я знаю, рабочее или уже финальное название - "Ельцин. Три дня в августе"?

 

МОХОВ: Финальное название, да.

 

РАДЦИГ: Что это? Это художественный фильм?

 

МОХОВ: Это художественный фильм, это, так назовем, политическая драма о событиях 1991 года, известных у нас как путч, августовский путч.

 

РАДЦИГ: Ну, я там был. На Калининском проспекте, стоял в живом оцеплении. Я увижу┘

 

МОХОВ: Уже поздно. За консультациями не смогу обратиться.

 

РАДЦИГ: Я увижу там себя? Я помню, как мне было страшно. Вот я серьезно говорю: мне было страшно. Это страшный фильм или такая зарисовочка?

 

МОХОВ: Я думаю, что мне трудно уже судить, потому что материал, каждый кадр мне знаком. И мне очень даже интересно было черновую сборку иногда показывать людям, которые вообще ничего не понимают в материале, и некоторые даже плакали.

 

РАДЦИГ: Ну, это прекрасно.

 

МОХОВ: Да. Но опять же, я думаю, что (и это правильно) мнения должны разделиться обязательно, потому что у каждого на эту историю (а там написано, что основано на реальных фактах) должна быть, мне кажется, своя точка зрения.

 

РАДЦИГ: А у вас какая была? Вы придерживались какой-то точки зрения?

 

МОХОВ: Я скажу так: читая материалы, изучая материалы, я понял, что у людей, которые были как по одну сторону баррикад, так и по другую, у всех разная точка зрения, особенно на сегодняшний день. Кто был, например, с Ельциным, тот готов был в 1993 году, когда начались эти события, уже быть на стороне ГКЧП. И наоборот. Даже Лебедь, царствие небесное, в своих мемуарах, которые я читал┘ Понимаете, я думаю, что многое лет через 70-80 нам откроется. Но я попытался показать людей. Ведь называется "Ельцин. Три дня в августе". Вот каким Борис Николаевич попал, проснувшись утром 19 августа, что он узнал, что произошло? И как человеку, как президенту России ему нужно было действовать. Я попытался показать его человеком с разными человеческими проявлениями. Вот и все.

 

РАДЦИГ: А кто Ельцина играет?

 

МОХОВ: Дмитрий Назаров. Неожиданно, да?

 

РАДЦИГ: Ведь живы еще люди, которые и участвовали в этих событиях, и родственники Ельцина тоже сейчас живы. Как они воспринимали это? Они видели материал уже?

 

МОХОВ: Во-первых, мы, естественно, дали сценарий почитать. Были какие-то поправки. Это тоже нормально. Хотя, вы знаете, мы все время апеллировали: "Нет, это стенограмма. Это ваша прямая речь". Вот. Когда собрали фильм, позавчера смотрела Татьяна, Ельцина дочка. Внесла какие-то коррективы. Но, в общем, не нашла ничего такого предосудительного, мне кажется. Я думаю, что многие не видели, кто жив до сих пор, и думаю, что потом пойдет такая цепная реакция. Мне было бы, честно говоря, крайне интересно, потому что я знаю, что после эфира прямо тут же будет передача, посвященная этому, и, думаю, там я получу по полной программе.

 

БАЧЕНИНА: А что неожиданного в исполнителе? Я смотрю на Назарова сейчас, разные фоточки, очень он в этом ракурсе┘ Слегка его, чтобы поседее был┘

 

МОХОВ: Мы не шли по принципу портретного сходства, потому что, как я говорю, это за другие деньги и другой бюджет, в другом кино. Мы все-таки брали по сути. И Борис Николаевич, и Михаил Сергеевич Горбачев, у них настолько харизматичные фигуры, что там как бы не манеру, а вот суть уловить, понимаете? Чуть шаг влево, шаг вправо - это пародия, шарж, чего нам меньше всего хотелось. То же самое - кого-то из членов ГКЧП мы знали, того же Крючкова, Язова, Янаева. И, мне кажется, у нас нет плохих и хороших, у нас есть точка кипения. И каждый пытается бороться в силу своих интересов.

 

БАЧЕНИНА: Кстати, вы сказали "шаг вправо, шаг влево - уже будет пародия". А вот манеру говорить актеры копировали или нет? Потому что там ярчайшая манера. Не зря на них столько пародий создано.

 

МОХОВ: Я вам скажу такой момент, отвечу как бы фактом. У меня в конце фильма, когда Михаил Сергеевич говорит вот эту свою так называемую речь-отречение (помните, в декабре месяце?), у меня был брак по звуку настоящего Михаила Сергеевича, его голоса. И я его переозвучил голосом героя, который играл у меня Горбачева, и дополнил теми же его словами, которые по стенограмме вставил, и никто не понимает, что это не Горбачев говорит. То есть я пытался довольно деликатно вести эту линию, особенно, вот я говорю, Михаила Сергеевича, вы понимаете?

 

БАЧЕНИНА: Безусловно. Тут действительно очень важен такт и та самая деликатность, конечно же.

 

МОХОВ: Цели другие были, цели другие.

 

БАЧЕНИНА: Это точно.

 

МОХОВ: В мае месяце в Театре Табакова вышла премьера "Леди Макбет Мценского уезда", где я выступил как режиссер. И вот уже запустился с новым проектом.

 

РАДЦИГ: Про премьеру поговорили. Теперь у меня личный вопрос. Как отдыхаете? Чем наркотизируетесь? Был такой вопрос. То есть у каждой творческой личности есть какой-то источник энергии, к которому она постоянно обращается и где черпает свои жизненные силы.

 

МОХОВ: В новом проекте. Реально. Потому что старый уже как бы сделанный, он уже не тебе принадлежит, он уходит. И чтобы куда-то идти дальше, начинаешь заблаговременно что-то придумывать. Вот. И жить этим, жить, жить. Я не знаю, я не умею, к сожалению, наверное, отдыхать. Хотя вот в последнее время, где-то около года, даже чуть меньше, я полюбил бильярд. Вот! Как-то так хожу, релаксирую, как-то меня отвлекает. А так, в принципе, только┘

 

РАДЦИГ: Какие успехи в бильярде?

 

МОХОВ: Формально берут на совместные турниры артистов и других организаций серьезных, но это так, в качестве бонуса.

 

БАЧЕНИНА: Вам приятное сделать.

 

МОХОВ: Да, да.

 

РАДЦИГ: До того, что двумя руками уже скучно играть, вы еще не дошли, да?

 

МОХОВ: Нет, нет. Я скажу, хотя вроде бы уже так. Но это надо спрашивать моих, так сказать, партнеров.

 

РАДЦИГ: Американка или русский? Лузы┘

 

МОХОВ: Нет, нет. Русский бильярд. Конечно, русский бильярд. Просто имеется в виду "пирамида", "сибирка". Нет, мы в обычную играем игру. Вот. Это русский бильярд.

 

РАДЦИГ: Лузы я имею в виду узкие. Не вот эти американки┘

 

МОХОВ: Да. Не ворота эти, не цветные шарики. Нет, нет.

 

БАЧЕНИНА: Ну а работа-то над "Леди Макбет Мценского уезда" уже закончилась?

 

МОХОВ: Да. И вот была премьера в конце того сезона, по большому счету очень трудно рождался спектакль. И надеюсь, что в этом году в "Табакерке" с новой силой┘

 

БАЧЕНИНА: А в чем трудности родов спектакля?

 

МОХОВ: Ну, это если возвращаться к тому вопросу, когда мы говорили, помните, про "Табакерку" вначале, о моих впечатлениях от сбора труппы. Видимо, меняется все, поколения приходят разные и не только из школы-студии МХАТ, из других городов, из других театров, школ, систем. И люди стали, мне кажется, говорить на разных языках. Мне так кажется. А так как материал чрезвычайно сложный и требует какой-то такой дикой самоотдачи, я очень долго (наверное, это моя проблема, вина, потому что режиссер настраивает волну), я очень долго не мог настроиться на общую волну. И хотя официальная премьера была в декабре, но мы выпустили, я считаю, в мае, потому что, поменяв многое, сделав многое, меняя многое, я все-таки, мне кажется, нашел эту волну.

 

БАЧЕНИНА: Обидно тем, кто пошел на премьеру. Оказывается, в мае нужно было идти или чуть позже?

 

МОХОВ: Да. А может быть, даже сейчас, в сентябре-октябре.

 

РАДЦИГ: Александр, а про что вы ставили "Леди Макбет Мценского уезда" вот сейчас, в XXI веке?

 

МОХОВ: Про любовь. Только про нее.

 

РАДЦИГ: Про любовь?

 

МОХОВ: Конечно. Потому что она такая без крыши, эта любовь, и заходит в такие категории! Кого-то спросили, Сократа, по-моему. "Я докопался до таких глубин. Если бы я рассказал, что я знаю про любовь, меня бы, наверное, казнили".

 

БАЧЕНИНА: Серьезная заявка на победу! А каким образом вы как режиссер выбираете, что ставить? Основываясь на чем?

 

МОХОВ: Знаете как? Вот как говорят в России, деньги лежат под ногами. Идеи - то же самое. Нужно просто уметь увидеть этот знак, эту идею. Это может быть прочитанная книга, это может быть рассказанная кем-то ситуация, это может быть увиденный мною фильм. Просто идея тебя вдруг - о! Или кто-то дает почитать: "Почитай сценарий". - "Ну, давай". И ты понимаешь - всё, ты, пардон, забеременел им уже и хочешь вынашивать этого ребенка и рожать. Вот и всё.

 

РАДЦИГ: Судя по фильмографии, которую вы поставили, разброс достаточно большой. Это и сериалы, естественно, и боевики. И вот сейчас уже политическая такая большая картина. А есть какое-то ограничение по жанрам, в которых вы будете работать? Например, фильм ужасов будете ставить?

 

МОХОВ: Буду ли - не знаю, как время сложится. Скажу одно: мы иногда живем не с теми, кого любим. Иногда, к сожалению, мы делаем не то, что хотелось бы. Но право, оно не дается, оно берется. И вот теперь я имею право чуть-чуть уже выбирать. Вообще я очень люблю лирическую комедию. Не пошлятину, которая у нас идет, как мне кажется, в последнее время, а лирическую комедию. Драму настоящую, какую-нибудь социальную драму. Мне это очень близко. И пытаюсь сейчас идти в этом направлении.

 

РАДЦИГ: Возможно ли возвращение того самого знаменитого романтического российского кино? Я имею в виду "Три мушкетера" того издания?

 

МОХОВ: Почему нет? Вопрос качества. Ведь у нас слово "сериал" стало ругательным, потому что связано с качеством. А сериал - это формат. Почему нет? Мне иногда говорят: "Ой, знаете, комедия неликвидная, это неликвидно". Вопрос качества. Если качество будет хорошее, все будет ликвидно.

 

РАДЦИГ: Ну, дай-то бог.

 

БАЧЕНИНА: На этой позитивной ноте предлагаю закругляться и прощаться. Спасибо вам большое, Александр, за то, что пришли к нам в гости. Заходите, будем рады.

 

МОХОВ: Спасибо.

 

РАДЦИГ: До свидания.