Праздник непослушания Александр Харламов в гостях у шоу "Праздник непослушания"

РУЖЕЙНИКОВ: Александр Харламов, отец. Ну, то, что сын - это понятно. Отец у нас в гостях. У меня с детства поклонение перед великими, поэтому скажу: Александр Валерьевич Харламов. Простите, можно, один раз вас так назову? Поскольку вы человек молодой, поэтому буду называть вас просто Александром. Здравствуйте.

 

ХАРЛАМОВ: Хорошо. Добрый вечер.

 

НЕМОЛЯЕВ: У нас спортсмен, между прочим, за нашу с тобой летопись программы первый раз.

 

РУЖЕЙНИКОВ:  Первый раз, да. Мы часто по спортсменам проходимся.

 

НЕМОЛЯЕВ: У нас есть такая программа, она чуть позже выходит. И вообще к спорту, особенно воспитанию детей, к спорту отношение особое, в нашей стране, где, как правило, либо спорт высших достижений, либо никакой. Поэтому,  наверное, сегодня темы спорта коснемся.

 

РУЖЕЙНИКОВ: Обязательно. Спорта и воспитания. Александр, у нас самый первый вопрос, сколько у вас детей? Насколько я знаю, один.

 

ХАРЛАМОВ: Один. Верно.

 

РУЖЕЙНИКОВ: Сын?

 

ХАРЛАМОВ: Да.

 

РУЖЕЙНИКОВ: В хоккей играют настоящие мужчины.

 

ХАРЛАМОВ: Нет, в хоккей мы не играем.

 

НЕМОЛЯЕВ: Сколько нам лет и во что мы играем?

 

ХАРЛАМОВ: Уже взрослый, 13 лет.

 

РУЖЕЙНИКОВ: Ну, здоровый мужик, да!

 

НЕМОЛЯЕВ: Это самый опасный возраст!

 

ХАРЛАМОВ: Занимался футболом, но на сегодняшний день у нас, по большей степени, из спорта - плавание и учимся.

 

НЕМОЛЯЕВ: 13 лет. Ружейников-то проходил эту историю.

 

РУЖЕЙНИКОВ: Да! Вот уже два раза.

 

НЕМОЛЯЕВ: Только прошел. Потому что у него трое. Одна дочка уже прошла этот возраст.

 

РУЖЕЙНИКОВ: Совсем. Вот вторая.

 

НЕМОЛЯЕВ: Вот вторая сейчас на подходе. У меня до этого еще нужно лет семь подождать. И поэтому мне казалось (раньше, по крайней мере, сейчас как-то я поспокойней), что вот это,  наверное, наиболее опасный и ответственный период в воспитании ребенка, поскольку ты можешь его всю жизнь вести, вести, и прям все у тебя получается. А потом у него же в этом возрасте (особенно у мальчиков)  желание протестовать, желание самореализовываться, желание уйти от  опеки, и вот как здесь удержать и дать  реализоваться, как быть?

 

ХАРЛАМОВ: С моей точки зрения (я вот так со стороны), на своего смотрю, на друзей, потому что они очень много времени проводят вместе и приходят друг к другу домой, я скажу, довольно-таки самостоятельное поколение растет. То есть они находят всегда, чем им заняться. Они уходят в комнату┘

 

РУЖЕЙНИКОВ: Так это и опасно, что они всегда сами находят.

 

ХАРЛАМОВ: Да нет! В том-то и дело, что на сегодняшний день, по  большей степени, какие-то игры, компьютеры, плейстейшены и все в этом роде. Их это как-то увлекает, им это нравится. А сейчас у нас еще новое увлечение, у меня ребенок учится в музыкальной школе по классу гитары. И он сейчас увлекся еще ди-джейством. Он говорит: "Хочу быть ди-джеем".  И у нас сейчас пошли первые пульты домашние.

 

НЕМОЛЯЕВ: А откуда пошел вектор? Сам  или какие-то были предпосылки?

 

ХАРЛАМОВ: Он как-то дошел до этого сам. То есть со школы. И вот, опять же, компьютерное прослушивание, ему это понравилось, но он смотрит по большей степени все-таки на зарубежных.

 

НЕМОЛЯЕВ: Правильно делает!

 

РУЖЕЙНИКОВ: Это не хоккей, знаете ли! Лучше на зарубежных смотреть.

 

НЕМОЛЯЕВ: Ну, а предпосылки музыкальные в детстве какие-то были? Какое-то музыкальное было окружение, атмосфера?

 

ХАРЛАМОВ: Нет, совершенно. Самому как-то понравилось.

 

НЕМОЛЯЕВ: Но на гитару пошел сознательно?

 

ХАРЛАМОВ: Сам, да. Он говорит: "Хочу учиться на гитаре". Ну, хорошо, у нас школа музыкальная недалеко от дома, и поэтому ходит, занимается. Ему  нравится.

 

НЕМОЛЯЕВ:  Дополнительно к обычной школе, да?

 

ХАРЛАМОВ: Да, да, дополнительно. В настоящую музыкальную школу.

 

НЕМОЛЯЕВ: Ну, а вот излишества? В 13 лет, знаешь, мы там употребляли┘ А они-то теперь еще раньше. А теперь еще раньше пьют.

 

РУЖЕЙНИКОВ: Я курить начал. Летом только. Я курил с 13 лет. Причем, когда я возвращался в школу после лета, я прекращал курить. Вот. Ну, такие прекрасные вещи, как "Золотая осень" и " Солнцедар", с ними я познакомился в 14-ть.

 

НЕМОЛЯЕВ: Но я все-таки был в балетном училище.

 

РУЖЕЙНИКОВ: У тебя построже.

 

НЕМОЛЯЕВ: Да. Мне просто не продохнуть было некогда, что называется, за воротник заложить.

 

РУЖЕЙНИКОВ: Я обычный ИТРовский мальчик, поэтому у нас все было проще.

 

НЕМОЛЯЕВ: Вот как сейчас у молодежи?

 

РУЖЕЙНИКОВ: 13 лет - опасный возраст, на самом деле. Нет, все нормально?

 

ХАРЛАМОВ: Пока, слава богу, все нормально.

 

РУЖЕЙНИКОВ: Держимся.

 

ХАРЛАМОВ: И я тоже  так смотрю со стороны, а мне кажется, что,  наоборот, сейчас это поколение к алкоголю относится более прохладно.

 

РУЖЕЙНИКОВ: Может быть.

 

ХАРЛАМОВ: Я смотрю, даже молодые хоккеисты, ребята, молодежные команды, они уже  более как-то спокойней к нему относятся.

 

НЕМОЛЯЕВ: Это было бы замечательно.

 

РУЖЕЙНИКОВ: Не зажигают.

 

ХАРЛАМОВ: Да. Но пиво┘

 

НЕМОЛЯЕВ: Пивчанское на районе.

 

РУЖЕЙНИКОВ: Слушай, но без этого нельзя вообще никак. Это нормально.

 

НЕМОЛЯЕВ: Нет, понимаешь, в наше время так нельзя было. В наше время было так. Увидел ящик и выпил за два дня, потому что оно стухнет за это время. 

 

РУЖЕЙНИКОВ: Ну, да! Чтоб людей не пугать. Ну, вот, смотрите! Все-таки нельзя не обратиться ко всей вашей семье, вы-то хоккеистом почему стали? Вот как так?  Просто вы смотрели на отца или все-таки вас отец ввел? Вот как это все было?

 

ХАРЛАМОВ: Началось, конечно, все с отца, с первых коньков, которые у меня появились в три года. Потом научился кататься на коньках. Но вообще отец хотел отдать меня в футбол.

 

РУЖЕЙНИКОВ: Вот так вот!

 

ХАРЛАМОВ: Ему нравился футбол. Потому что он, может быть, и не хотел, чтобы было в доме два хоккеиста. Надо разбавлять. Но потом так сложилось, такое стечение обстоятельств, вот эта катастрофа. И меня уже бабушка в шесть лет отвела в ЦСКА. Я к шести годам уже очень прилично катался на коньках, и не составляло большого труда начать более серьезные занятия. Ну, вот так все пошло и поехало.

 

РУЖЕЙНИКОВ: Саша, скажите, это очень интересно, а к вам какое отношение было? Скорее всего (я  так подозреваю), что как к  обычному воспитаннику. Но все-таки? Было такое, что "это сын Валерия Харламова"?

 

НЕМОЛЯЕВ: Или, если было, то мешало это или помогало?

 

ХАРЛАМОВ: Тренеры никогда у нас не разделяют.

 

РУЖЕЙНИКОВ: Ну, да! Ровно абсолютно.

 

ХАРЛАМОВ: Все ровно. Если честно, в 6-7 лет ребенок мало на это обращает внимание. Но потом я уже замечал, что ┘ Но не более┘ То есть  никогда значения этому не придавал.

 

РУЖЕЙНИКОВ: И поэтому стали хорошим хоккеистом, наверное?

 

ХАРЛАМОВ: Да к этому надо, я считаю,  просто относиться правильно.

 

РУЖЕЙНИКОВ: Вот смотрите,  насчет хоккея,  насчет спорта, спорта  высоких достижений. Понятное дело, что сейчас мы воспитываем своих детей, мы хотим, чтобы наш  ребенок был счастлив в любом случае, но, разумеется, всегда сидит в  голове, что ребенок должен после того, как  родители станут старыми, дряхлыми, немощными, сам зарабатывать себе на жизнь. Но опыт вашей семьи показывает, что, допустим, хоккеем при упорстве и таланте можно неплохо обеспечить себя и  свою жизнь. Но вот что вас не то, что  заставляет не воздействовать на сына, но почему вы  не хотите, чтобы он был хоккеистом?

 

ХАРЛАМОВ: Очень много примеров. У меня очень много друзей, которые после хоккея перешли в тренеры, работают детскими тренерами. И мы общаемся. И я вижу это со стороны, что на сегодняшний день (вот о чем вы сейчас говорите), это хорошее зарабатывание денег, не только здесь, но даже и за рубежом. И это плохо, в первую очередь, влияет на самих родителей. Начинается давление на ребенка. То есть даже в малом возрасте: давай, давай. И что происходит потом? Образно говоря, он доигрывает до 14 лет, а потом в одночасье ему становится неинтересно.

 

РУЖЕЙНИКОВ: Ну, да, как за пианино в шесть лет под палкой.

 

ХАРЛАМОВ: Да. Этот возраст сложный, 13-14 лет, он приходит и говорит: "Папа, мама, все!"

 

НЕМОЛЯЕВ:  Вот я только что, буквально 15 минут назад, встречался со своим приятелем, у которого дочь (ей тоже 13 лет) пять лет занималась бильярдом.

 

РУЖЕЙНИКОВ: Хорошее занятие! Прекрасно!

 

НЕМОЛЯЕВ: И в своем возрасте была лучшей в стране. И вот она на два месяца поехала к бабушке, вернулась и сказала┘

 

РУЖЕЙНИКОВ: Только домино!

 

НЕМОЛЯЕВ: "Папа, - говорит, - чего-то я посмотрела, а в жизни же  много чего есть, кроме бильярда". Поэтому в этом возрасте, конечно, либо человек сознательно фанатично занимается, то есть надо как-то перетерпеть вот это состояние и понять, что это твое, что это твоя профессия и все! А так вот чем больше заставлять, тем потом, конечно, человек сам скажет: "Подождите, дайте мне разобраться! В жизни много прекрасного!"

 

РУЖЕЙНИКОВ: Когда Маша Шарапова будет бабушкой со спицами, лет через  50, она тогда только расскажет, как из нее папа  растил чемпионку. Потому что на самом деле, для меня это безумно интересный вопрос - взаимоотношения папы Шараповой (я не знаю, как его зовут) и самой Марии Шараповой. Потому что он ее вел с пеленок, понимаешь!

 

НЕМОЛЯЕВ: Но он ее, по-моему, в Америке все-таки вел, не в России.

 

РУЖЕЙНИКОВ: Какая разница!

 

ХАРЛАМОВ: Начал здесь. 

 

РУЖЕЙНИКОВ: Он же тоже Шарапов. Он наш. Так! А взаимопонимание-то с сыном есть? Вот  такой вопрос, конечно, интимный, но, тем не менее.

 

НЕМОЛЯЕВ: Когда установилось, и нет ли предпосылок, что может как-то┘

 

ХАРЛАМОВ: Нет, никогда и не терялось. У нас так сложилось с женой. Когда он родился, я играл в Америке, а рождался он у нас здесь. Он родился, я прилетел буквально на несколько дней и улетел обратно. И  потом уже супруга прилетела вместе с ним, когда ему исполнилось уже два месяца.

 

РУЖЕЙНИКОВ: То есть у вас плотное общение началось с двух месяцев. То есть почти с рождения.

 

ХАРЛАМОВ: Да. И мы вдвоем. Было, конечно, я признаюсь, нам очень  нелегко. Но мы все это прошли. И по сей день мы так идем, идем, и как бы у нас ребенок, по-моему, растет в нормальном направлении. То есть он относится одинаково хорошо, что к папе, что к маме. И у нас никогда таких проблем не было во взаимоотношениях внутри семьи.

 

НЕМОЛЯЕВ: Ну, наверное, значит, у вас с супругой просто еще отношения, скажем так, смотрят не друг на друга, а в одну сторону.

 

РУЖЕЙНИКОВ: То есть и друг на друга и в одну сторону.

 

ХАРЛАМОВ: Да. Но мы, в принципе, наверное, уже┘

 

РУЖЕЙНИКОВ: Вы уж простите за такие вопросы.

 

ХАРЛАМОВ: Да  нет, тут секретов нет. Мы давно очень  вместе уже. У нас на следующий год  юбилей будет, 15 лет совместной жизни.

 

РУЖЕЙНИКОВ: По нынешним временам это серьезно.

 

ХАРЛАМОВ: И все, вроде, ничего.

 

РУЖЕЙНИКОВ: На личном примере.

 

НЕМОЛЯЕВ: Хорошо, когда сын радует. Но, может, тогда надо еще как-то подумать!

 

ХАРЛАМОВ: Да надо! Думаем.

 

РУЖЕЙНИКОВ: Александр, а вы когда ушли со льда? Сколько вам было лет?

 

ХАРЛАМОВ: Плюс-минус 30-ть.

 

РУЖЕЙНИКОВ: А почему? Здоровье или┘?

 

ХАРЛАМОВ: И здоровье тоже. И как бы особо уже и не звали никуда.

 

НЕМОЛЯЕВ: Это какой период-то был у нас, потому что у нас хоккей в разное время находился в разном состоянии.

 

РУЖЕЙНИКОВ: Ну, хорошо! Вот смотрите, вы играли в Соединенных Штатах. Конечно, не очень часто, но все-таки там очень много возрастных игроков. Вам сейчас не жалко, что так сложилась судьба, что вы рано ушли со льда? Как было, так и было, да?

 

ХАРЛАМОВ: Ну, да. Чего оглядываться назад? У нас сейчас тоже есть возрастные игроки, там некоторые играют.

 

НЕМОЛЯЕВ: У нас очень много, по-моему.

 

РУЖЕЙНИКОВ: У меня вообще любимый игрок (с детства, причем), впервые я его увидел на супер-серии, это Горди Хоу. Когда Горди Хоу приехал на супер-серию, ему, по-моему, тогда уже было 42 года, он приехал со своими двумя сыновьями. А вообще он играл до 52. Правда, из "Детройта" он уже ушел.

 

ХАРЛАМОВ: Там немножко другое отношение к звездам такого масштаба. И, скажем так, если брать Лигу НХЛ, ей уже больше 100 лет, и это все-таки у них там это бизнес.

 

РУЖЕЙНИКОВ: Конечно. На этих  людей ходят, эти люди зарабатывают деньги, конечно.

 

НЕМОЛЯЕВ: Кстати, преемственность. Там так сходу и не вспомнишь великих игроков, у которых бы сыновья в большом количестве играли тоже в хоккей. Я сейчас вот так решил поворошить в голове и не вспоминаю ничего.

 

РУЖЕЙНИКОВ: Это тяжелый труд потому что. Это выбитые зубы, это сломанные руки,  ноги и все такое прочее.

 

НЕМОЛЯЕВ: То есть, в принципе, в спорт отдать, особенно в тот же самый, которым занимался сам, это, наверное, скорее, редкость.

 

ХАРЛАМОВ: Да, как правило, никто не хочет.  И поэтому, если хоккеисты, то  отдают в футбол, футболисты - в хоккей.

 

НЕМОЛЯЕВ: Но плавание!? Мне кажется, что самый безобидный и самый полезный вид спорта.

 

РУЖЕЙНИКОВ: Это единственный вид спорта от которого нормально развиваются все органы, все мышцы.

 

НЕМОЛЯЕВ: А когда сын пошел плавать и как часто?

 

ХАРЛАМОВ: Года три плавает.

 

НЕМОЛЯЕВ: То есть уже в таком сознательном возрасте.

 

ХАРЛАМОВ: Ну, да. Плавает и  нравится.

 

НЕМОЛЯЕВ: Ходит в бассейн регулярно? Или это секция?

 

ХАРЛАМОВ: 3-4 раза в неделю.

 

НЕМОЛЯЕВ: То есть плотно?

 

ХАРЛАМОВ: Ну, да.

 

НЕМОЛЯЕВ: Плотно в секцию ходит.

 

ХАРЛАМОВ: Вот пишут. Это я все про своего любимого Горди Хоу. "До 52-х в хоккей играл, глыба! Мало того, играл! До 52-х это был человек, его называли "человек с самыми острыми локтями в  НХЛ".

 

НЕМОЛЯЕВ: Ты нашел! Я вот болел за "Крылья Советов". Причем, это было вначале, сознательный возраст боления пришелся на начало 80-х. Команда играла плохо. У меня были кумиры Игорь Ромашин, понимаешь! Вот у меня какие были кумиры! Лебедев, Анисин, Бодунов.

 

РУЖЕЙНИКОВ: Но к 80-му году я уже закончил болеть, понимаешь?

 

НЕМОЛЯЕВ: А я как раз. Я мало ходил на хоккей, времени было не в балетом училище.

 

РУЖЕЙНИКОВ: К 80-му году мой кумир Александр Мальцев уже практически не играл.

 

НЕМОЛЯЕВ:  "Советский спорт"  открыть, кто забил, кто там? Хоть как-то.

 

ХАРЛАМОВ: Нет, но "Крылья" много игроков дали.

 

НЕМОЛЯЕВ: Конечно, дали много. И даже у нас в конце это были Пряхин, Авдеев, Кожевников, еще вот рубились там. Неплохая тройка была.

 

РУЖЕЙНИКОВ: Да, помню я, батеньки, хоккей совсем иным!

 

НЕМОЛЯЕВ: Но все-таки, понимаешь, это тот вид спорта, в котором мы никогда за всю историю хоккея не были так, как мы можем быть в любом другом виде спорта.

 

РУЖЕЙНИКОВ: Да, это правда.

 

НЕМОЛЯЕВ: А вот в хоккее все-таки худо-бедно, но мы в фаворитах.

 

РУЖЕЙНИКОВ: Одни из самых, что  называется.

 

НЕМОЛЯЕВ: Да, одни из самых, в фаворитах всю историю хоккея.

 

ХАРЛАМОВ: Был один пробел в 15 лет, где мы вообще нигде были.

 

РУЖЕЙНИКОВ: Но это у нас вся страна в этом пробеле была.

 

НЕМОЛЯЕВ: Но все-таки  все равно нас не то, что не считали за людей, мы все равно, знаете, как, условно говоря, испанцы в футболе тоже 20 лет или сколько лет ничего не выигрывали. Но все равно их считали за фаворитов.

 

ХАРЛАМОВ: Это - да! Всегда  боялись.

 

РУЖЕЙНИКОВ: И вот эти 15 лет. Хоккей  нашей сборной был, я прошу прощения, в загоне, чтобы не сказать еще похуже. А легионеры-то наши там играли. Причем, играли так, что в сборной никого не было.

 

ХАРЛАМОВ: А потому что никто  не мог приехать. Потому что там все на  ведущих ролях.

 

НЕМОЛЯЕВ: И потом травмы любые. Это все, что называется, риск огромный был.

 

ХАРЛАМОВ: И потом просто еще там были и свои взаимоотношения с Федерацией хоккейной. 

 

РУЖЕЙНИКОВ: Контрактные обязательства! А, с нашей Федерацией!

 

ХАРЛАМОВ: Да, с нашей. То есть многие игроки особо не рвались на тот момент играть за сборную.

 

НЕМОЛЯЕВ: Александр, а как удается совмещать роль и папы, и хоккеиста, и нынешняя сфера деятельности?

 

ХАРЛАМОВ: Когда ты действующий хоккеист, то сложно.  На сегодняшний день немножко уже попроще, потому что тренеры уже не держат в ежовых  рукавицах игроков, как это было раньше, когда постоянно перед играми сборы.

 

НЕМОЛЯЕВ: Было жесткое выражение: "заперт на базе, малыш!"

 

ХАРЛАМОВ: А что говорить, если даже, когда еще отец играл, из 12 месяцев в году получалось месяц отпуска, это 11, а  10-9,5 он  проводил вне дома. То есть жены приезжали после игр повидаться.

 

РУЖЕЙНИКОВ: Как космонавты практически.

 

НЕМОЛЯЕВ: Дальнего плавания капитаны.

 

ХАРЛАМОВ: А сейчас стало попроще. То есть сейчас игроки уже в такие рамки не попадают.

 

НЕМОЛЯЕВ: Саш, но в вашем случае с сыном, как удавалось? Насколько чувствуется, что не додали сыну?

 

ХАРЛАМОВ: Да  нет! Я не чувствую, что там что-то не додали. Вроде, нормально. Но, конечно, бывало либо я играл в других  городах, жена с ребенком в Москве. Но при каждом любом выходном они приезжали или я приезжал.

 

НЕМОЛЯЕВ: То есть каких-то больших перерывов в общении не было?

 

ХАРЛАМОВ: Нет, такого не было, чтобы на полгода уехал и с концами.

 

РУЖЕЙНИКОВ: А скажите (я, честно говоря, просто уже по графику по вашему не помню) , он в Штатах рос или нет?

 

ХАРЛАМОВ: Рос.

 

РУЖЕЙНИКОВ: До скольких примерно?

 

ХАРЛАМОВ: Недолго, год-полтора.

 

РУЖЕЙНИКОВ: То есть говорить он, в общем, начал уже здесь, в России?

 

ХАРЛАМОВ: Ну, да.

 

РУЖЕЙНИКОВ: То есть воспитание у него абсолютно наше русское?

 

ХАРЛАМОВ: Да, да. Это уже потом, если оставаться играть, у меня там много друзей, у них и дети, и детские сады, и  школы, то есть там  даже порой, когда они в отпуск приезжают в Москву,  нужно какое-то время, чтобы к языку немножко адаптироваться, хотя семья российская, внутри семьи общаются только на русском.

 

НЕМОЛЯЕВ: Но нет сожаления или, может быть, какой-то все-таки не перенесенный опыт, который не возник, что растить ребенка там, может быть, это было бы┘

 

ХАРЛАМОВ: Вы знаете, там намного все это проще. Быт в миллион раз проще, чем сейчас.

 

НЕМОЛЯЕВ: То есть, может быть, там надо было все-таки?

 

РУЖЕЙНИКОВ: Ну, так вот получилось.

 

ХАРЛАМОВ: Мы, хоккеисты, на тот момент, такие люди, что вот надо сегодня ехать туда.

 

НЕМОЛЯЕВ: Ну, там же, да, трынданули - и все. И аля-улё, и поехали.

 

ХАРЛАМОВ: И вещички собрал, домой пришел и говоришь: "Все, мы переезжаем".

 

РУЖЕЙНИКОВ: Почему-то у нас не очень любили говорить об этом. Вот когда супер-серии проходили, то есть весь мир знал про американский хоккей. А у нас почему-то любили говорить только про канадский, потому что Канада - это вроде как нейтральная такая страна была. А американцы - это, в общем, какие-то американцы! И только потом мы узнали, что эти канадцы - они американцы.                                               

 

НЕМОЛЯЕВ: Знаешь, на самом деле, в 80-м году, когда нас вздели (извиняюсь за выражение), якобы студенты, на самом деле, у которых,  по-моему,  и контракты были┘

 

РУЖЕЙНИКОВ:  Нет, студенты, студенты!

 

НЕМОЛЯЕВ: Но все-таки эти студенты потом в НХЛ все проиграли. Поэтому Америка, она, знаешь, у нас в 80-м году как раз уделала.

 

РУЖЕЙНИКОВ: С этого все и началось. Читаю с форума. "Вечер добрый, - здоровается с нами наш  слушатель Пинсен. - Мой друг говорит, что боится за своих будущих детей и говорит такие фразы: "Как я  буду их воспитывать, кто из них вырастет, если я такой пофигист! Какой им подам пример? Я не хочу, чтобы они выросли такими, как я. Что делать?" То есть человек не готов стать отцом.

 

НЕМОЛЯЕВ: Он уже стал этим отцом или нет?

 

РУЖЕЙНКОВ: Судя по всему, нет. Александр, а у вас были такие мысли: что я сыну дам? Или нет? Или вы были такой: "Я знаю, что я хочу из своего сына сделать!" Или даже "не сделать", просто: "что я ему дам"?

 

ХАРЛАМОВ: Сначала очень хотели, чтобы он вообще родился, а потом, чтобы подрастал с каждым днем.

 

НЕМОЛЯЕВ: А все равно план: отдам туда, отдам сюда?

 

ХАРЛАМОВ: План был потом. И то этот план корректировался. Думали: футбол-хоккей, футбол-хоккей?

 

НЕМОЛЯЕВ: То есть все равно в спорт?

 

ХАРЛАМОВ: В спорт хотели отдать по-любому.

 

НЕМОЛЯЕВ: В игровой какой-то?

 

ХАРЛАМОВ: Да, хотели в игровой. И хотя бы для начала, для здоровья.

 

НЕМОЛЯЕВ: Чтоб побегал.

 

РУЖЕЙНИКОВ: Не шло о спорте больших достижений.

 

ХАРЛАМОВ: А как они могут идти, если человеку 6-7 лет, и о чем можем там говорить?

 

НЕМОЛЯЕВ: Но в футбол-то он играет?

 

ХАРЛАМОВ: В футбол играет во дворе. Умеет. И потом, я смотрю, во двор ходили гулять, клюшка как-то мешается. А мячик - нормально. Ну, хорошо, пошли в футбол. 

 

НЕМОЛЯЕВ: Но вот если, дай бог, сложится ситуация, еще один малышок появится, будет ли корректировка в воспитании.

 

ХАРЛАМОВ: У нас в семье, что я, что жена моя, мы как-то так особо не давим, не заставляем. Иногда только. У каждого ребенка бывают какие-то свои дни, когда,  ну, не хочу!

 

РУЖЕЙНИКОВ: Когда его надо заставить.

 

ХАРЛАМОВ: Да. Вот тогда, да. А так, чтобы систематически давить, нет.

 

НЕМОЛЯЕВ: Давить вообще неправильно. Мы в этой программе уже много раз обсуждали тему, что, если не давить, то ребенок выбирает лежать на диване и смотреть телевизор.

 

РУЖЕЙНИКОВ: Если вообще не давить.

 

НЕМОЛЯЕВ: Такого не было с сыном?

 

ХАРЛАМОВ: Нет, такого никогда не было. Все время он какие-то находит занятия, даже с компьютером в руках, я так понял, что там можно придумывать все, что угодно. Я считаю, что это неплохо, если он хорошо освоит компьютер.

 

НЕМОЛЯЕВ: Ну, если бы Фрекен Бок  Малыша нынешнего заперла бы в комнате, и там был бы компьютер, то, наверное, что он бы с Карлсоном не особо познакомился.

 

ХАРЛАМОВ: Наверное.

 

РУЖЕЙНИКОВ: Вот такой странный вопрос. Ну, странный, в общем-то, я прошу прощения, намекаю на наш с вами возраст, коллеги. Значит, странный для людей нашего возраста. Высшее образование сейчас обязательно или нет?

 

ХАРЛАМОВ: Я считаю, да.

 

НЕМОЛЯЕВ: Есть сейчас какие-то планы на сына? Или у него есть планы на себя?

 

ХАРЛАМОВ: Нет, планы на сына есть. И он эти планы сам поддерживает. У него у самого есть желание через несколько лет поехать учиться туда.

 

НЕМОЛЯЕВ: Отлично! Куда конкретно?

 

ХАРЛАМОВ: Ну, пока, думаем, Испания.

 

РУЖЕЙНИКОВ: Там тепло, там хорошо. Мадрид, между прочим. Университет Мадридский.

 

НЕМОЛЯЕВ: А почему?

 

ХАРЛАМОВ: А потому что он испанец. У меня же испанские корни.

 

РУЖЕЙНИКОВ: Черт! И это мы в конце программы! Понимаешь, а!? Про  Испанию надо было говорить!

 

НЕМОЛЯЕВ:  Мы с тобой все узнаем в последний момент.

 

РУЖЕЙНИКОВ: А это повод, спустя недолгое время, опять позвать Александра.

 

НЕМОЛЯЕВ: Проверить, нет ли пополнения? Как старшенький?

 

ХАРЛАМОВ: Я не против.

 

РУЖЕЙНИКОВ: Так, с высшим образованием все понятно. Мы в нашем возрасте (наши  ровесники, да и я, допустим, чего греха таить), мы все женились рано. Сейчас мы понимаем, что все-таки, наверное, надо жениться. Вот как бы вы хотели, чтобы ваш сын выбирал себе подругу жизни,  ну, в смысле жену, когда, во сколько лет? Как вы  думаете? Или не думаете или не думаете об этом?

 

ХАРЛАМОВ: Я думаю, они не такие, как мы, они это будут отодвигать до конца, как можно дальше.

 

РУЖЕЙНИКОВ: Пока в голове все не сложится.

 

ХАРЛАМОВ: Да! Мне кажется, они сейчас не об этом думают.

 

РУЖЕЙНИКОВ: Они другие.

 

ХАРЛАМОВ: Они немножко другие. Хотя очень много девчонок, они все общаются.

 

РУЖЕЙНИКОВ: Да пускай общаются!

 

ХАРЛАМОВ: Да, пускай.

 

НЕМОЛЯЕВ: Меня порадовало, что в нашем с тобой сложном возрасте, когда  13-14 лет, Александр нам рассказал, что в этом возрасте ничего опасного нет. Его сын, что называется, под контролем и, с другой стороны, чувствует себя свободным.

 

РУЖЕЙНИКОВ: Саша, спасибо вам огромное за то, что к нам пришли.

 

ХАРЛАМОВ: Спасибо вам.

 

РУЖЕЙНИКОВ: Счастья вашей семье. И мы вас ждем опять в гости.

 

ХАРЛАМОВ: Обязательно. Спасибо большое.

 

НЕМОЛЯЕВ: Спасибо.