Центральный комитет Музыкант Игорь Бутман в гостях у Алины Снежиной и Владимира Аверина

Рубрика "Верховный совет".

АВЕРИН: Сегодня в "Верховном Совете" джазовый музыкант Игорь Бутман. Здравствуйте. Во-первых, конечно, хотелось бы поздравить вас лично с грядущим юбилеем. Но заранее-то нельзя. А в день юбилея лично не удастся┘

СНЕЖИНА: ┘ с тем, что вам уже 49.

БУТМАН: Да, спасибо большое. И почти 12 месяцев.

АВЕРИН: И к этому дню, скажите, уже хочется итоги подводить или еще нет?

БУТМАН: Да какие итоги? Еще только все начинается. Уж скорее бы он прошел, чтобы идти дальше. Чтобы мы взялись делать большой концерт. Пригласили очень много хороших артистов.

АВЕРИН: 27 октября в Кремлевском Дворце съездов, там, где проходят съезды и концерты, в этом Кремлевском дворце┘

БУТМАН: ┘ где раньше проходили съезды Коммунистической партии. А нынче это - один из лучших в мире концертных залах, во-первых, по количеству людей и плюс замечательная акустика. Сейчас много работали. Там и акустика хорошая, и аппаратура хорошая, сцена огромная. И в центре Москвы. Недалеко ехать.

СНЕЖИНА: Насколько заранее вы начали готовиться к этому торжеству? Я так понимаю, что это должно быть что-то убойное.

БУТМАН: Мы готовились, наверное, за год. То есть мы переговорили с руководством┘ 49 отметили и сразу буквально на следующий день, на свежую голову пошли договариваться насчет 50-летнего юбилейного концерта в Кремле.

АВЕРИН: Но довольно любопытный состав для джазового концерта: Имперский балет Таранды, симфонический оркестр задействован, помимо всех ┘

БУТМАН: Владимир, вы не на ту страницу смотрите. Вы говорите про Дмитрия Маликова.

АВЕРИН: Нет. Я читал, что у вас там симфонический оркестр. Нет?

БУТМАН: Нет. Я рад, что попал к вам, на самом деле. А то, может быть, действительно все так думают. У нас будет джазовый оркестр, у нас будет Натали Коул. Если вы помните ее знаменитую версию "Unforgettable" с ее уже, к сожалению, покойником отцом. Но это было сделано с очень большим вкусом и очень красиво музыкально. Будет Натали Коул, будет выдающийся музыкант Уинтон Марсалис, будет выдающийся барабанщик Билли Кобэм - все мои кумиры детства. Будет трубач Рэнди Брекер и контрабасист Крисчен МакБрайт среди зарубежных гостей. Ну, и я ожидаю приезд и выступление Ларисы Долиной, с которой у нас проект "Карнавал джаза". Уже "Карнавал джаза-1", "Карнавал джаза-2". И Сергей Мазаев - рок-звезда, поп-звезда, с которым тоже связывает огромная дружба. Будет один из метров советского джаза - Николай Левиновский, мой педагог и тоже метр советского джаза - Давид Голощекин. Надеюсь, выступит Даниил Крамер, Сергей Манукян. Думаю, приедет из Петербурга Андрей Кондаков. И наш оркестр, и все-все-все наши звезды.

АВЕРИН: А эти люди, с которыми вы в жизни работали? То есть, это какие-то устоявшиеся уже дуэтно-партнерские связи? Или будет что-нибудь совершенно новое?

БУТМАН: Кроме Натали Коул, все мои друзья очень близкие, с которыми я работал, выступал. С Уинтоном Марсалисом мы выступали в 2003 году вместе на одной сцене в "Линкольн-центре", два оркестра. Американский оркестр "Линкольн-центра" под управлением Марсалиса. Ну, представьте себе: одни черные и, соответственно, одни русские.

СНЕЖИНА: А "Аквариума" не будет?

БУТМАН: Вы имеете в виду Борис Гребенщиков? Мы с ним на связи. Я бы, конечно, хотел. Если мы успеем, если получится у нас в наших расписаниях, то, может быть, и будет такой сюрприз почти для всех.

СНЕЖИНА: Я когда читала о том огромном количестве направлений, которыми вы занимаетесь, и в музыке, и вообще в своей деятельности, околомузыкальной, например, меня очень заинтересовало продвижение российского джаза за рубежом. Я представляю, что такое "продвигать за рубежом". А что такое - "российский джаз"? Есть какая-то особенность? Как он звучит?

БУТМАН: Нет, продвигать не сам джаз, абстрактная, условная такая единица - "российский джаз". А продвигать российских джазовых музыкантов, которые восхищают┘ И я видел на собственном опыте и собственными глазами, как восхищались их мастерством и музыканты зарубежные, и публика. То есть, восхищались и восхищаются Даниилом Крамером, Давидом Голощекиным тем же, Андреем Кондаковым, молодыми музыкантами Иваном Фармаковским, Вадимом Эйленкригом, Дмитрием Оспиным, Петром Востоковым, Александром Беренсоном.

АВЕРИН: А если ими восхищаются, зачем их продвигать? Если это действительно хороший музыкант, так его, наверное, в мировой оборот сразу и берут?

БУТМАН: Мы же будем наивными людьми. Если бы никто не продвигал Майлза Дэвиса, он бы так и остался неизвестным хорошим, талантливым трубачом. Но появились продюсеры. Его продвигал Чарли Паркер. Сначала Чарли Паркер взял его к себе в ансамбль, и через этот ансамбль его увидела широкая публика, поклонники Чарли Паркера. Чарли Паркер поехал на фестиваль, допустим, не знаю, в Париж. В Париже увидели молодого трубача. Они же не могут, им интересно на следующий год привезти интересного другого музыканта. Они смотрят: да, есть Майлз Дэвис. Я поехал куда-то на Запад, я говорю учредителям фестиваля: "Сейчас я выступаю, давайте теперь пригласим на следующий год┘". Я бы сам поехал, но они не приглашают 2-3 раза подряд. Продвигаю как? Мы записываем пластинки и стараемся объединить на этих записях, на пластинках наших музыкантов с зарубежными. У публики, у любителей джаза легче возникнут какие-то ассоциации, им будет интересно послушать не просто российский джаз, а что, допустим, сделал, условно говоря, Андрей Кондаков с Ленни Уайтом, с Эдди Гомесом. Что он сделал? Или как с русским музыкантом может сыграть американец? Или француз? Или кто угодно?

АВЕРИН: То есть аудиторию, которая там уже есть у них, заинтересовать еще этими новыми людьми?

БУТМАН: Заинтересовать, конечно. Они не знают о нас ничего. Поэтому нам нужно, конечно, мощная такая пиар-кампания. Это называется - продвигать. Нам надо свой товар продвигать. Значит, мы должны устраивать шоу┘ Мы же должны не только продавать нефть и газ, как говорится, но должны продавать продукт. А музыкальный продукт тоже может быть тем же самым продуктом.

АВЕРИН: А скажите, для тех людей, которые с вами работают на фестивалях, уже достаточно, когда Игорь Бутман говорит: "Возьмите этого┘". То есть ваше поручительство весомо, или они все равно должны сами посмотреть, послушать?

БУТМАН: Это весомо, но они в любом случае послушают более внимательно. Но мне тоже приходят тысячи записей. Мне говорит, может, человек уважаемый мною, музыкант или человек просто известный какой-то: "Послушай, пожалуйста". И я сделаю усилие и послушаю. И, соответственно┘

АВЕРИН: Можно, конечно, говорить только про музыкальную сторону вопроса. Но не только ею исчерпывается ваша жизнь. За последние несколько недель, уж во всяком случае, страна узнала вас как общественного деятеля, показали по всем каналам. Вы дважды встречались с президентом страны, причем, в том круге, который мы, журналисты, уже окрестили - "ближний круг президента". Скажите честно, если в итоге всех выборов случится так, что Медведев сделается премьером, вы бы пошли к нему министром культуры в это правительство?

БУТМАН: Вообще я, во-первых, не планирую никаким министром культуры. Надеюсь, что они тоже не планируют. Конечно, любой человек сразу немножко начинает нервничать: министр культуры или вообще просто министр. Но все-таки я пока на сегодняшний момент вижу себя в роли того, чем я занимаюсь. Министр культуры отвечает за огромное количество культуры, которая у нас есть. И самой разной. Это и библиотеки, и музыка, и живопись, и изобразительное искусство, и все-все вместе взятое. Интересно мне это? Ну, если бы не было музыки, конечно, было бы интересно. Ну, это так много людей, встречаешься, чего-то от тебя зависит. Работа с культурой - это интересно. И, с одной стороны, благодарное дело. Почему мне нравится играть музыку? Потому что люди уходят одухотворенные после концерта, счастливые. Если хороший концерт. Мы стараемся, мы занимаемся, репетируем, тратим на это огромное количество времени. И то же самое, я думаю, здесь. Но, с другой стороны, это сложнейшая работа, за которую надо отвечать. Поэтому я не смогу совместить┘

АВЕРИН: А тогда скажите, побудительный мотив? Зачем тогда идти на эти встречи, на две подряд практически, и все-таки ставить какие-то вопросы перед действующим президентом?

БУТМАН: Во-первых, я вступил в партию "Единая Россия". У меня есть культурный проект, который называется "Культура и время". Я чувствую необходимость применения своих знаний, своего таланта, своей энергии, своего опыта жизненного - я прожил 9 лет в Америке, много видел. Что-то мне там очень нравится, что-то, если мне не нравится, то это как бы отдельный разговор. Но много из того, что происходит у нас сейчас в головах людей, в их каком-то видении наперед, какие-то есть сомнения у людей, есть неверие во что-то, или наоборот, вообще апатия. Поэтому хочется людей как-то разбудить или как-то направить. Но я пока занимаюсь только, и стараюсь это сделать в том деле, чем я занимаюсь - джазовой музыкой. И там много проблем, как вы говорите. И продвигать джаз на Запад, и на Восток, заниматься музыкальным джазовым образованием, которое за 35 лет не изменилось никак. Страна изменилось, а джазовое образование эстрадное никак не изменилось. Соответственно, мы имеем ту эстраду и ту поп-музыку, и джазовую музыку, которую мы имеем. А талантов у нас гораздо больше, чем то, что у нас получается. Значит, надо менять образование. Не то, что всех увольнять и выгонять, а просто изменить, добавить новой крови. Много музыкантов уехало на Запад, может вернуться. Мы же говорим о том, что надо возвращать людей, а, с другой стороны, подспудно думаем: лучше бы они не приезжали, не мешали. У нас так хорошо без них.

СНЕЖИНА: Но вы же вернулись!

БУТМАН: Я вернулся, да. И поэтому я чувствую, что многие интересные музыканты могли бы здесь найти себя, гораздо больше применить для нашей замечательной страны, применить свои знания и свой опыт.

СНЕЖИНА: Так было с вами? Вы в какой-то момент поняли, что на родине сможете применить себя лучше?

БУТМАН: Я думаю, что я не понял. Так сложились обстоятельства, что я остался здесь в связи с моим бракосочетанием и неполучением визы моей женой. Но когда я увидел, что действительно здесь замечательное количество людей, которые любят эту музыку, готовы ее принять, готовы ее слушать, и есть прекрасные музыканты, с которыми можно горы свернуть┘ А потом - страна открытая: хочу - поеду в Америку завтра, хочу - не поеду. Хочу - поеду завтра в Финляндию, хочу - поеду в Украину или Казахстан. Когда я в Германию поехал, мне надо было выучить политическое устройство ГДР. Но, с другой стороны, в Югославию меня уже через неделю не пустили. Оркестр едет, три музыкальных духовых инструмента, все написано на три дудки, как говорится, а одну дудку не пускают. Боятся: вдруг он убежит? Куда он убежит в Югославии? Но на всякий случай, давайте, Бутмана не возьмем. Кто-то один из музыкантов, может быть, даже настучал о моей активности в Германии, где я играл и общался с американцами, с немцами.

СНЕЖИНА: Кто-то хотел стать первым саксофоном?

БУТМАН: К сожалению, даже не на саксофоне человек играет. Но неважно.

АВЕРИН: Стучит! Перкуссия - назовем это так.

БУТМАН: Да, да. Кстати, очень близко. Не то, что близко, а просто попал. А, может, и не он. Может быть, это мои соображения. Но я остался и уже понимаю, какой смысл, допустим, возвращаться в Америку, если здесь происходит почти то же самое и еще есть востребованность настоящая? И я считаю, что это был правильный выбор. Там тяжелее музыкантам, чем приехать сюда и отдать все свое знание, весь свой опыт, всю свою накопленную практику, отдать здесь для людей.

АВЕРИН: А вы очень оптимистично, на самом деле, оцениваете, по-моему, нашу страну, потому что круг любителей джаза все-таки узок. И страшно далеки они от народа. Или нет уже?

БУТМАН: Абсолютно нет. Если бы вы пришли к нам на концерт и увидели, сколько молодежи, сколько симпатичных молодых людей приходит к нам на концерт, причем, приходят даже дети 10-11-летние. Был период, когда после моих фигурных катаний приходили такие женщины бальзаковского возраста и смотрели, в коньках я или нет. Но, опять же, главное, чтобы они пришли. Они пришли и говорят: "Ну, давайте, покажите нам, что вы можете!" И наша задача - их в наш мир вовлечь. И, судя по концертам, которые мы играли (были в Кургане с Даниилом Крамером) - полный зал, аншлаг, все в восторге. Мы были с квартетом в Челябинске - полный зал, аншлаг. Были в Самаре, в Твери, в Ярославле, где хотите, и везде полный зал. Значит, интерес есть. К плохому джазу интереса нет. А к хорошему есть.

АВЕРИН: Прозвучала "Шахерезада", часть 1, в исполнении оркестра Игоря Бутмана.

БУТМАН: Да, это большая сюита, написанная для нас Николаем Левиновским, с которым мы два с половиной года работали вместе. Я работал в своем любимом джазовом ансамбле "Аллегро", а теперь Николай Левиновский является главным аранжировщиком нашего оркестра, мой друг и партнер. Поэтому мы играем его обработку Николая Андреевича Римского-Корсакова "Шахерезада", сюита.

СНЕЖИНА: А мне всегда казалось, что музыкант, особенно человек, добившийся успеха, это все-таки тот человек, который, если и роет дальше, то в одном направлении. Вы же со своей неумной энергией, мало того, что руководите двумя джазовыми клубами, у вас еще есть собственный лейбл, два джазовых фестиваля тоже ваши. Я не буду спрашивать, как вы все успеваете, нет. А, может быть, в какой-то момент вам стало скучно быть просто музыкантом?

БУТМАН: Все, что я делаю, в принципе, связано с музыкой. Но, с другой стороны, проходили фестивали в России. Но они проходили, как мне казалось, не так хорошо, как они могли бы проходить. Но кто знает, как? Сам берешься. Но, самое главное, найти принцип и найти людей, соратников, партнеров, которые тебе могут помочь и сделать какую-то такую тяжелую работу. Мне надо вдохновить, мне, в принципе, надо (помните, как Ильф и Петров писали), один пишет, другой бегает по редакциям. Ну, в общем, соответственно, есть какая-то идея, есть заряженность, есть мысли, как это сделать, но нужны помощники. Самое сложное найти людей, которые могут помочь осуществить то, что задумано: допустим, тот же лейбл для фестиваля. Но, слава богу, сейчас есть люди, с которыми можно работать, поэтому, конечно, огромные задачи мы решаем, но это не так сложно, это не так просто убийственно для музыки. И хватает времени позаниматься два-три часа на саксофоне.

СНЕЖИНА: А что было сложнее: найти деньги или управленцев и для фестивалей, и лейбла, и клуба?

АВЕРИН: Всегда с менеджерами самая большая проблема.

БУТМАН: С деньгами, по-моему. Если есть деньги, то менеджеров найти проще.

АВЕРИН: Но из-за границы не привозите, находите здесь? Крупные нефтяные компании привозят из-за границы управленцев.

БУТМАН: Дело все в том, что они вовлечены в большой мир. Мы пока еще не вовлечены до такой степени, не интегрированы в большой фестивальный круг. Мы только добиваемся этого права. Как только это потребуется, как говорится, мы возьмем, в этом ничего нет такого, мне кажется, неправильного, постыдного.

АВЕРИН: А по поводу фестивалей. Скажем, в маленьких французских городках проводятся джазовые фестивали. И они собирают (по сравнению с населением города) фантастическую аудиторию.

БУТМАН: Да, не только в Европе, но и в Америке.

АВЕРИН: Съезжаются со всей Европы. Америку я не беру, потому что Америка - родина джаза. Но Европа - это тоже та территория, которая джаз восприняла извне и, тем не менее, есть такой безумный интерес. Представить себе у нас джазовый фестиваль, например, в городе Кунгуре Пермского края или в Тетюшах практически невозможно. Или уже возможно? И от чего это зависит, от спроса, который есть в публике, или, опять, от умения организовать просто?

БУТМАН: От умения организовать. Мы делаем фестиваль в Сочи. Но, я думаю, что, если со временем мы сможем привлечь и Краснодарский край, и бизнес (и московский и краснодарский) привлечь к тому, что это приведет много туристов, допустим, в такие города как Геленджик или какая-нибудь Бета, или Туапсе, то, в принципе, можно делать и там фестивали. Это курорты, там должно, по идее, приезжать много людей. Надо наладить, конечно, там все инфраструктуры. Почему, допустим, в Монтрё приезжает много людей на джаз-фестиваль? Маленький город. Но там уже все налажено. Там благодаря этому фестивалю не простаивают те отели, которые работают зимой, когда там лыжный сезон. Конечно, об этом надо подумать. Но просто так приехать в деревню, где нет ни одной гостиницы, где нет ни одного концертного зала, где нет ничего, конечно, сложно.

СНЕЖИНА: Отлично! В палатках! Летом. Костры.

АВЕРИН: Грушинский фестиваль в чистом поле. Или это разница музыкальных жанров так определила?

БУТМАН: Это же фестиваль авторской песни. Она всегда пелась при кострах. Но потом это нормально.

АВЕРИН: Джаз начинался как музыка для бедных.

БУТМАН: Но не при кострах. На полях, на плантациях хлопковых где-нибудь в Новом Орлеане, в Луизиане, да. Но, может быть, может быть┘ На сегодняшний момент я не могу все сделать. Давайте, кто-нибудь другой будет делать. Хотя, в принципе, на самом деле, это великолепная идея. Чем больше будет джаза в маленьких местах, в больших местах, в огромных парках, на огромных наших территориях, допустим┘ Смотрите, какой бы был бы джаз-фестиваль, допустим, в парке Горького! Мы постараемся сделать.

АВЕРИН: Сейчас там новый хороший директор в парке Горького, очаровательная дама.

СНЕЖИНА: И места больше. Аттракционов нет.

БУТМАН: Да, все это убожество убрали. Сейчас можно делать какие-то концерты. Но есть парк "Сокольники", еще какие-то парки замечательные. Можно там делать. Но, то есть это надо делать. Но опять должны быть энтузиасты. Но это хорошая идея, великолепная.

АВЕРИН: Согласитесь, что сегодня у нас гораздо проще собрать (я сейчас боюсь назвать что-нибудь), например, на группу "Ранетки". Я не знаю точно. То есть я видел их однажды, я не знаю┘

БУТМАН: На группу "Ранетки" вы не соберете полный┘

АВЕРИН: Проще собрать на эту попсу. А джаз в этом смысле выступает как альтернатива или нет?

БУТМАН: Да не как альтернатива, это один из┘ Было бы хорошо, чтобы люди послушали "Ранеток", потом послушали джаз, потом пошли на Башмета или на Гергиева┘ Есть же и такая литература, как литературная жевачка, какой-нибудь детектив открыл, почитал, а потом бы читал что-то более глубокое, интересное. Это нормально. Мне кажется, не должно быть такого: только джаз или только классика, или только попса. Ну, есть люди, у них в машине стоит Пугачева, Филипп Киркоров и Майлз Дэвис. Такое тоже может быть. Но это не всеядность. У меня в машине стоит, знаете, Ободзинский, стоит еще какая-то там музыка.

АВЕРИН: Но не Киркоров же.

СНЕЖИНА: Но уж, точно, проще собрать публику московскую на джаз-фестиваль, нежели чем привезти какой-то фестиваль в глубинку, там проще пойдет попса.

БУТМАН: В глубинке очень замечательные фестивали. Все зависит от того, как и что организовать. И, конечно, важно найти финансовую поддержку, просто финансы найти на такие фестивали. А люди придут. Надо это правильно сделать. Просто иногда берутся за это дело дилетанты и делают плохой джазовый фестиваль и приглашают, может быть, не плохих музыкантов, но эти музыканты ничего не могут дать людям, которые просто пришли на слово "джаз", и они играют - и ничего. Даниил Крамер ездит по всей стране, играет концерты, и на него все время аншлаги. Он может дать. Я не говорю, что тот лучше или хуже. Но здесь тоже очень важен, конечно, опыт промоутера и продюсера. Как это совместить правильно, это тоже задача.

СНЕЖИНА: Под вашим лейблом вышли альбомы с участием вашего брата, который барабанщик, его жены. Жена - пианистка, Наталья Смирнова. То есть у вас семья творческая, музыкальная. Что касается вашей супруги, это тоже человек┘

БУТМАН: Пока никак не могу научить на рояле играть. Олег научил свою жену, а я никак.

АВЕРИН: То есть, как только научите, так будет диск.

СНЕЖИНА: Теперь это гораздо проще, когда есть собственный лейбл. Что касается детей, они по вашим стопам пошли?

АВЕРИН: Особенно младший?

БУТМАН: Мне кажется, младший пойдет. Младший просто чистый┘ Когда я начинаю играть на рояле или саксофоне, он говорит: "Папа, не играй, не играй! Не надо, не надо!". Потом я ухожу, и мне моя жена говорит, что он играет, собирает мои саксофоны и говорит: "Смотри, я, как папа".

АВЕРИН: Господи! Хватает сил ему уже в его возрасте собрать саксофон.

БУТМАН: Ну, да, хватает, он очень сильный. Он очень такой крепкий, жилистый парень.

АВЕРИН: Хорошая наследственность, что называется. Еще вопрос, который мне бы очень хотелось обсудить, касается тоже восприятия. Потому что я помню, что, когда в начале 1990-ых в Питере, еще, кажется, в Ленинграде открылся джаз-холл, как раз у Голощекина, было безумно престижно туда попасть. Изобретались способы, как проникнуть туда. Прошло несколько лет, и ослабло. Почему? И тема, которая все-таки меня не оставляет: восприятие джаза сегодняшней аудиторией. Это такая музыка для богатых, которым уже престижно отметиться на джазовом концерте? Или все-таки это некая, естественно вплетенная в нашу жизнь, музыка?

БУТМАН: Мне кажется, - естественно вплетенная. И очень много людей как раз не богатых, а разных. Богатые - это плохо или хорошо?

АВЕРИН: Богатые - это не хорошо и не плохо, это просто богатые. Я опять же в силу опыта вспоминаю, например, первое исполнение в полной редакции "Леди Макбет Мценского уезда" в Большом зале Петербургской консерватории, когда сидела куча очень хорошо одетых мужиков, и рядом со мной двое из них - они срубились, знаете, на увертюре и мирно посапывали. Но пришли, потому что это было круто: Ростропович, Вишневская в зале. Очень может быть, что теперь вы в той же роли: круто придти на концерт Бутмана?

БУТМАН: Но я считаю, что это замечательно. Если это круто - придти на концерты Игоря Бутмана - это замечательно. И, с другой стороны, вижу много людей, которые приходят на концерт, но не супер-состоятельные люди. Я когда занимался джазом, и мне надо было покупать пластинки или переписывать - я увлекся и покупал пластинки. Я последние деньги отдавал на эти диски, они стоили 50 рублей, а зарплата была 180 рублей. Но я покупал, я коллекционировал. Но нам еще давали на чай.

СНЕЖИНА: Мне кажется, у вас такое уникальное положение в мире музыки или шоу-бизнеса. Потому что вы - джазмен, но при этом вы же вхожи┘ Вы такой селебрити, в этом круге в основном.

АВЕРИН: С Башметом - да, пожалуйста. С Долиной - да, пожалуйста. С Пугачевой - да, тоже. Дверь не закрывают. Это характер или это тоже отношение людей к музыке, которую вы играете?

БУТМАН: В какой-то степени, во-первых, повезло. А я не понимаю, почему джазовый музыкант не может быть селебрити? Если это интересное искусство, признанное в мире.

СНЕЖИНА: Так почему это складывается у единиц? У вас получилось. Есть огромное количество хороших тоже джазовых музыкантов, но вы их продвигаете.

БУТМАН: У меня было желание. Где-то мне повезло, где-то я стремился, общался с людьми. Допустим, тот же самый "Ледниковый период", проект "Звезды на льду" дал мне еще большую, огромную узнаваемость среди людей, абсолютно не имеющих никакого отношения до этого к джазу или не знавших, что такое джаз. Где-то - моя музыка. Потом, я понимаю, что пришел человек на мой концерт и надо, чтобы после нашего концерта он ушел, во-первых, одухотворенный, а, с другой стороны, он должен (даже, если не знает) понять: это - настоящий джаз и это очень интересно. Это может быть и лирика, это может быть и мелодично, это может быть с огромной энергией, это может быть виртуозность. Понимаете? Что это интересно, он как-то задумался. Мне ж тоже сначала нравился Эмил Димитров, мне тоже нравилась и Пугачева, я слушал ее какие-то диски. Мне нравился "Deep Purple". Но у "Deep Purple" мне нравилась энергия и соло Ричи Блэкмора и Джона Лорда. И потом для себя неожиданно открыл Херби Хэнкока, неожиданно открыл для себя Карлоса Сантану. Уже потом Колтрейна, Эддерли и Чарли Паркера, и тут я понял!

АВЕРИН: Если вы, послушав Игоря Бутмана, поймете и откроете для себя дорогу в музыку, мы не зря час трындели. Спасибо большое. Хорошего вам концерта, и много еще долгих и плодотворных лет.

БУТМАН: Спасибо. 27 октября большой концерт в Кремле!

Слушайте аудиофайл.